Тот, кто идет по живописной местности к эшафоту, не смотрит на цветы, улыбающиеся ему по пути. Он думает о топоре и плахе, о страшном ударе, сокрушающем кости и жилы, и о могиле в конце пути.
Газеты пестрели заголовками — один краше другого. «Иерихон в Лондоне!» — в свойственной ему манере вопил «Ежедневный пророк». — «Мракоборцы бездействуют!» «Лондонская ячейка Иерихона — все, что известно на данный момент», — куда более лаконично заявляли «Новости волшебного мира». «Иерихон здесь?» — загадочно вопрошал, в свою очередь, «Вечерний пророк» — бедный родственник «Ежедневного». И даже «Придира» — уж она-то куда?! — вместо положенного ей «Глава новых Пожирателей — возрожденный Волдеморт?», или, на худой конец, «Министр снова болен? Темные тайны главного человека страны», выдала суровое «Третья магическая война?» Ричард нахмурился и подкурил от волшебной палочки. Вся эта шумиха вокруг Иерихона действовала ему на нервы. Панику Министерства можно было понять — МАКУСА разослала по всем управлениям предупреждения, как в стародавние времена. Periculum. Но неужели Иерихон настолько опасен, что его так необходимо уничтожить? Ведь сколько их было — борцов за чистоту крови? В одном только двадцатом веке — Геллерт Гриндевальд, Волдеморт… А до этого, в древности? Аманда Сайтхем. Гидеон Флэтворфи. Салазар Слизерин… Найнс неосознанно кинул взгляд на серебристо-изумрудный слегка вытертый шарф, лежащий аккуратно сложенным на его столе. Из-за принадлежности к факультету змеи его даже не хотели брать на работу — спасибо, вмешался сам Избранный, напомнив зашоренным руководителям Отдела магического правопорядка, что слизеринцами были не только Том Реддл и Беллатриса Лестрейндж, а, например, Северус Снейп, Гораций Слизнорт — и даже сам Мерлин. Что за привычка — судить людей по факультету? — Доброе утро, — бросил в привычной для него манере Арнольд Маклагген, входя в кабинет. Ричард усмехнулся и нехотя приветственно махнул рукой в ответ. Со своим напарником мракоборец ладил весьма посредственно — слизеринец и гриффиндорец, умница и задира, они враждовали еще со школьной скамьи, так чего от их тандема можно было ожидать? Мерлинова борода, вот как так сошлись звезды, что они стали лучшими на своих курсах подготовки и из них сформировали «элитное подразделение»? Найнс уже давно просил начальников, всех по очереди, перевести его в другой отряд — да хоть к старперам вроде Андерсона и Рида, к кому угодно, лишь бы не с этим недоразумением ходячим! Но его непосредственный руководитель был бессилен, пока не получит согласие главы Отдела — а она словно испытывала некое удовольствие, издеваясь над мракоборцем, причем делать она это умела весьма изысканно, так что в предвзятости ее обвинить было ну никак нельзя. Найнс вздохнул и затушил сигарету о стол, оставляя очередной подпаленный кружок на древесине. Вслед за Арнольдом в комнате материализовался глава штаба мракоборцев. Вообще он довольно часто удостаивал своим появлением Ричарда, в отличие от большинства других волшебников корпуса — а все потому, что Найнс был одновременно и его подчиненнным, и его начальником. Стерн почему-то показалось удачной идеей сделать Ричарда своим заместителем — и, черт побери, мракоборец до сих пор не мог понять, сделала она это для того, чтобы ему насолить, или наоборот, в качестве поощрения. Впрочем, кнут от пряника в этом конкретном случае не очень-то сильно и отличался. Мальчик-который-выжил подошел к столу Ричарда и, взмахнув палочкой, распечатал конверт, который держал в левой руке. Мракоборец успел увидеть широкую надпись поперек пергамента. Secretum? Да еще и Печать Визенгамота впридачу? Ничего себе, какая честь. — Найнс, глянь-ка. Зеленые глаза за оправой очков строго смотрели на мракоборца. Интересно, каково это — знать, что ты Избранный? Он ведь до сих пор считался таковым. Ричард поймал себя на мысли, что даже слегка завидует Поттеру. Его все — ну или почти все — слушают и уважают, его слово имеет определенный вес в магическом сообществе Британии, он может оказывать влияние на кого угодно… и почти этим не пользуется. Настоящий бескорыстный герой, рыцарь без страха и упрека. Аж тошнит. Мракоборец вздохнул и палочкой притянул к себе конверт, из которого на стол выпала колдография. Найнс невольно остановил на ней свой взгляд. Улыбающийся молодой человек. Карие глаза, темные волосы. Немного поношенная мантия, выцветший — совсем как у Ричарда — шарф в цветах Когтеврана. И черты лица тоже — почти как у Найнса. На заднем фоне — странная эмблема. Кулак с зажатой в нем сломанной волшебной палочкой, вписанный в треугольник. Парень жестикулирует, словно что-то кому-то объясняет или доказывает. Вполне обычное изображение. — Это старая, — Ричард не спрашивал, а утверждал. Поттер кивнул: — Сделана пару месяцев назад. Относительно старая, да. Зато у нас теперь точно есть доказательства, что он ездил в Штаты и посетил Иерихон. И что именно он всё-таки стоит во главе лондонской ячейки. — Забавно, — протянул Найнс, продолжая неотрывно смотреть на колдографию. — Стерн отстранила меня от дела еще тогда, когда точно не было известно, кто поведет лондонских девиантов. А теперь все понятно — и я уверен, что она попросит меня вернуться. Мерлин, эта женщина делает все, чтобы поскорее свести меня в могилу. — Ты имеешь право отказаться, — негромко заметил Гарри. — В конце концов, он для тебя не какой-то посторонний человек. Ричард задумчиво, почти неосознанно выписывал пассы палочкой, колдография кружилась вслед за его движениями. Да, у него есть право отказаться. Но есть ли у него право воспользоваться этим правом? — Я не хочу, чтобы он жил с нами! — Bébé, постарайся понять… Ричард стоял под дверью. Слушал. Молча анализировал личность предстоящего противника. Анализ, правда, состоял всего из одной позиции — и то неплохо для шестилетки. Бей или беги. Пока интуиция говорила «бей» — противник, кажется, был довольно капризным. Отец явно был недоволен — это слышалось по его тону, однако он все еще пытался что-то мягко и спокойно доказать. Собеседник, однако, был непреклонен: — Этот полукровка не будет спать со мной в одной комнате! Оглушительный звук пощечины больно ударил и по Найнсу. Полукровка. Недоделанный. Недолепленный. Что же, получается, ему нигде нет места? Ребенок волшебника и обычной женщины — где его мир? В обычном Лондоне он не такой, как все — ведь ребята не могут делать то, что делает он. А в магическом? Он снова отделен от остальных, потому что не полностью волшебник? Разве это справедливо? — Ты думаешь, что он хуже тебя? — голос отца был практически ледяным. — Ошибаешься. Дальше он начал говорить шепотом и Найнс разочарованно отстранился от двери. Да уж, наверняка Артур понял, что он подслушивает. Несмотря на то, что отец очень редко бывал в их с мамой доме, он все равно знал сына достаточно хорошо. Даже удивительно — хотя чего удивительного, он же волшебник. Но не успел Ричард расстроиться по поводу того, что упускает все самое интересное, как из комнаты послышался спокойный голос Декарта-старшего: — Ричард, заходи, пожалуйста. Мальчик, ни секунды не колеблясь, толкнул мелодично скрипнувшую тяжелую дубовую дверь. После полумрака коридора свет люстр его даже немного ослепил, и Ричард вынужденно заморгал. Отец, похожий на древнюю античную статую — высокий, статный, непоколебимый — стоял рядом с кожаным креслом. В нем, подобрав ноги под себя, сидел мальчик, примерно одного с Найнсом возраста. Они были удивительно похожи — только его глаза были карими, а не серо-голубыми, как у Ричарда, да выражение лица было более сердитым и недовольным. Тем не менее мальчик встал — Найнс отметил, что он еще и немного ниже — и протянул руку для рукопожатия. Совсем как взрослый — а взрослость полукровке нравилась, поэтому это моментально прибавило кареглазому уважения в глазах Ричарда. — Меня зовут Коннор, — сказал мальчик. — Я — наследник древнего магического рода Декартов. И твой брат. — Ну так что? Голос Поттера вырвал мракоборца из размышлений. Найнс вздохнул и бережно поднял колдографию со стола. — Я не могу взяться за это дело, — спокойно заявил он, укладывая ее в ящик. — Не могу. Он и в самом деле не мог. Карие глаза его брата смотрели на него из темноты, из самых далеких уголков его души, светясь и искрясь, направляя к свету — каждый раз, несмотря на то, что сами в итоге упали в бездну. Коннор, Коннор… Как же так? Почему? Ричард помнил своего брата совсем другим — пусть чистокровкой, гордящимся этим, но никогда — фанатиком. Что заставило его встать во главе Иерихона? — Аманда в любом случае захочет с тобой поговорить, — заметил Поттер. Мракоборец только кивнул: — Я и не сомневался. Но мне с ней говорить особенно не о чем. Откажусь и все. — А вот и она, — пробурчал глава штаба, кивая головой на дверь, в проеме которой уже показалась фигура чернокожей волшебницы. Маклагген за соседним столом неосознанно выпрямился, и даже Поттер провел рукой по рабочей мантии, выпрямляя складки. Найнс же, вздохнув, закурил новую сигарету. Он не боялся Аманды — хотя мог понять, почему ее боятся другие. Стерн была строга, рациональна и неумолимо логична — каждый ее поступок объяснялся желанием уменьшить возможный ущерб, дать благо как можно большему количеству людей, даже если для этого необходимо было принести кого-то в жертву. Каток имени главы Отдела магического правопорядка по Ричарду, к счастью, не прошелся — но он был свидетелем того, как Аманда, не задумываясь, пожертвовала молоденьким мракоборцем для того, чтобы добраться до цели. Бедняга выжил, но остался инвалидом. И теперь эта монументальная статуя справедливости властно смотрела на своих подчиненных. Поттер все понял без слов: — Осторожнее, — шепнул он Ричарду, уходя из кабинета. Найнс лишь хмыкнул в ответ. Маклагген, вздохнув и неодобрительно посмотрев на напарника, кивнул начальнице: — Доброе утро, мисс Стерн. — Доброе, Арнольд, — холодно ответствовала женщина. Она ничего не говорила вслух, но по ее виду все и так было понятно. Тебе тут не рады. Мракоборец спешно запер ящик стола палочкой и вышел вслед за Поттером. Ричард выдохнул облако дыма и испытующе поглядел на Стерн. Своеобразный поединок начался. — Думаю, что Гарри уже ввел тебя в курс дела, — с места в карьер. Неплохо, неплохо. Найнс кивнул: — Именно. Правда, никаких явных доказательств причастности Декарта к Иерихону он мне не предоставил. Колдография — это еще не показатель. — Разве? — с усмешкой спросила Аманда, присаживаясь напротив мракоборца. — На ней он на фоне знамен Иерихона. Значит, он там как минимум был. Что мешало ему принять убеждения Маркуса? Ричард сломал сигарету пальцами и, направив на нее волшебную палочку, подпалил, глядя на то, как от нее поднимается едкий дымок. Аманда была права. Коннору не мешало ничего. Ничего, кроме его собственного характера. Он не мог, просто не мог присоединиться к убийцам — а именно ими были девианты. Они не чурались даже самых грязных методов — пытки, казни, подчинения. По крайней мере, именно об этом кричали в МАКУСА. Возможно, на самом деле все было не так, но сама цель Маркуса и товарищей — выйти из тени, подчинить маглов — была не такой уж доброй. И совсем не соответствовала духу его брата. — Пока мне точно не докажут, что это дело его рук, — губы Ричарда тронула легкая усмешка, — я не поверю в это, хоть заавадьте. Женщина слегка поморщилась от этих слов, но махнула палочкой, снимая магический блок с кармана мантии, который Найнс приметил, еще когда она вошла. На стол мракоборца полетела еще одна колдография. — А как тебе такое доказательство? На лице Ричарда не дрогнул ни один мускул, но он сразу понял, что этот козырь ему было не отбить. Насколько он знал, колдографии подделать невозможно. Значит, Коннор — а именно его фигура и лицо отчетливо были видны на бумаге, а на спине, на мантии, так же отчетливо виднелся символ Иерихона — был как минимум причастен к тому, что у его ног лежало два трупа. А как максимум — сам был убийцей. Черт. Поверить в это все равно было крайне трудно — хотя память услужливо подсовывала фрагменты и обрывки, о которых Найнс даже думать не хотел. — Все будет хорошо… — он колдовал заклинание, снова и снова, по кругу, сам не веря в то, что говорит, а кровь вокруг него темной жидкостью заливала каменный пол… — Он людей убил, Ричард, — давила начальница, и тот был даже в какой-то степени благодарен ей за это — давление отвлекало от настойчиво лезущих в голову воспоминаний. Мракоборец холодно уставился на Аманду. Женщина нервно сглотнула — когда он смотрел на людей так, никакого Империуса не было нужно — все и так сделали бы, что он хочет, лишь бы он перестал вперивать в них свои ледяные серо-голубые глазищи. — И дальше что? — спокойно заявил Найнс, вставая и взмахом волшебной палочки гася лампу на столе. — Я не занимаюсь Иерихоном. Вы же сами и отстранили меня от этого дела, мисс Стерн. А теперь приходите и просите, чтобы я выступил против родного брата? — Не родного, а единокровного брата. — Это неважно, — мракоборец убрал палочку обратно в рукав, но Аманда знала, что в любой момент она может быть наставлена ей в лицо. Найнс был абсолютно неуправляем в гневе — а именно к этому состоянию он сейчас и приближался. — Мой ответ нет. Он развернулся к ней спиной — зашуршала мантия — и двинулся к выходу. — Лучший выпускник Слизерина, — негромко проговорила Аманда, заставив Ричарда остановиться на полпути. — Все «превосходно» на ЖАБА. Блестяще сданные экзамены на мракоборца, резкий старт карьеры — в неполные двадцать три занять пост заместителя главы Отдела магического правопорядка мог только гений — и все это уничтожено, и во имя чего? Во имя преступника! Мерлина ради, Найнс, не будь дураком. Выбери уже наконец сторону. — А если я ее выбрал, и она вам не понравится? — поинтересовался Ричард, не поворачиваясь к начальнице. Стерн вздохнула: — Либо ты отправишь в Азкабан Коннора Декарта, либо его отправит кто-то другой — но с куда большими потерями. Что тебе больше по душе? Найнс не ответил, молча стоя в проеме двери. Могло сложиться впечатление, что у него был выбор, но это была иллюзия. Выбора не было. Вернее, как действие, так и бездействие все равно приводило к печальному исходу — а мракоборец этого не хотел. С другой стороны, если он продолжит ничего не делать, на Коннора выйдет кто-то другой — и хотя его брат более чем одаренный волшебник, он может и не выстоять против нескольких мракоборцев сразу. Им надо поговорить. Просто поговорить. Обо всем, как всегда, медленно и неспешно — и даже не только словами, но и жестами, движениями, так, как это могут только самые близкие люди. Последний раз они это делали целых семь лет назад. — Коннора не видел? Макмиллан с удивлением посмотрел на взмыленного и донельзя расстроенного слизеринца и пожал плечами: — Я староста школы только в школе. И за твоим братом не слежу. Поссорились, что ли? — Не твое дело, — буркнул Ричард, захлопывая дверь в купе с когтевранцем. Ему необходимо найти Коннора и извиниться. Интуиция подсказывала Найнсу, что если он не сделает это сейчас, больше возможности у него не будет. А этого допускать нельзя. Он вверх дном перевернет «Хогвартс-экспресс», но найдет его. Обязательно. Коннора тогда он так и не нашел. Его брат умел прятаться, когда хотел. А тогда он очень хотел — и поскольку он закончил седьмой курс, то спрятался накрепко и надолго. Пока наконец не всплыл наружу в связи с Иерихоном. Вечно он влипает в неприятности, которые Найнсу вечно приходится расхлебывать — несмотря на то, что младший. И вот очередная, на этот раз покрупнее, чем обычно. И опять исправлять все ему. Какие-то вещи никогда не меняются. — Хорошо, — наконец негромко сказал мракоборец. — Я в деле. И прежде, чем Аманда успела что-то сказать, он вышел из кабинета. Путь Найнса лежал в подвалы Министерства. Там, благодаря его своеобразной дружбе с парой невыразимцев — Ричард стрелял им сигареты, а те молча пропускали его в Комнату Смерти — у него появилось место, где можно было спокойно подумать. Каменное помещение эхом возвращало звук его шагов. Мракоборец сел на одну из верхних скамеек и достал волшебную палочку. — Экспекто Патронум. Из конца палочки вырвалась серебристая дымка, которая быстро начала принимать телесную форму. Спустя несколько секунд рядом с Найнсом стоял большой пушистый ирбис — как и все Патронусы, светящийся, мерцающий голубым красивым светом. Однако Ричард знал, что если бы он был телесным, настоящим, глаза у него были бы не голубые. А карие. Именно так выглядела анимагическая форма его брата. — А представь, что сейчас все закончится, и окажется, что твоей сущности наиболее подходит кабан! — весело заметил Ричард. Коннор нахмурился, глядя на фиал с ярко-алым зельем: — Я буду весьма разочарован в себе. Ты-то почему не захотел стать анимагом, Рич? Сам боишься стать навозным жуком? — Просто это не мое. Я не настолько хороший волшебник. Может быть, когда-нибудь потом… Найнс вздохнул. Он, конечно же, наврал — как врал в то время брату очень и очень часто. Уже потом, начав работать в корпусе мракоборцев, он зарегистрировался в Реестре анимагов — раз уж он теперь был частью закона, его нужно было соблюдать. Реестр сам по себе был небольшим, но с того момента, как Найнс появился в нем, прошло уже три года — а строчка с его данными так и была последней. Хотя этого следовало ожидать — любой анимаг предпочитает оставаться в тени. Однако с такими способностями, как у Ричарда, это было довольно проблематично — слишком крупным оказался его внутренний зверь. «Найнс, Ричард Кеннет. Canis lupus tundrarum. Волк белоснежного окраса, голубые глаза; на правой стороне тела на боку черное пятно диаметром…» — Amato Animo Animato Animagus. — Коннор! Старшего брата скрутило так, что он практически согнулся пополам, но палочку из рук не выпустил — прекрасно знал побочные эффекты этого действия. Ричард попытался обнять его, но тот твердо, хотя и с трудом, отстранился. — Нет, я должен сам, Рич. Но если… — Коннор не договорил, снова согнувшись пополам от боли, но Найнс понял его. Если вдруг что-то пойдет не так, именно Ричард должен будет предупредить профессуру. Дежурным преподавателем сегодня, если Ричарду не изменяла память, был Филиус Флитвик — а Мастер Чар всегда питал к своему ученику особенную слабость. Но конечно, он должен будет поставить в известность директрису, а Макгонагалл… Думать об этом не хотелось. Трансформация заняла не так много времени. Коннор менялся… странно. Одежда практически сразу слилась с кожей, как и очки, и покрылась быстро увеличивающейся в объемах шерстью. Тело скручивалось, словно плавясь, меняя форму и размеры. Все это заняло не больше десяти минут — но пока Ричард беспомощно смотрел на брата, они тянулись в бесконечность. С ним ничего не случится. Не может случиться. Коннор умен — как и он сам, не зря он учится на Когтевране. Все получится. Мерлин, пожалуйста, пусть все будет хорошо. Наконец анимагическая форма Декарта стала ясна. Оставались какие-то незначительные штрихи — разрез глаз, черный кожаный нос, небольшие ушки, усы… Для Ричарда она не стала неожиданностью. Его брат всегда был скрытным. Прячущимся. И в то же время — хищником. Да, он никогда не встревал в открытые конфликты — но если на него нападали, даже если противник был «крупнее», он всегда одерживал победу. Грациозный прекрасный зверь, просто так не открывающийся первому встречному. Выходящий только к избранным. Только к нему. Uncia uncia. Ричард потянулся рукой к снежному барсу — сначала опасливо, потом более уверенно. Зверь — брат — глухо зарычал, но без какой-либо агрессии. Скорее приглашая. И Найнс принял это приглашение, коснувшись рукой его шерсти. Мгновение спустя он оказался опрокинут на спину и морда барса оказалась точно напротив его лица. Шершавым мокрым языком он лизнул ему нос, и Ричард рассмеялся, обнимая брата. Он был мягким, большим и теплым — настолько теплым, что казалось, что он обнимает печку. Захотелось спать — и слизеринец не стал себе в этом отказывать. Они растянулись на полу в классе трансфигурации — Коннор снизу, прикрывая Ричарда от холода камней. Его сердце билось четко, слегка ускоренно, дыхание чуть шевелило волосы на затылке Найнса. Ричард неспешно провел рукой по его боку, погружая ладонь в мягкую шерсть, поцеловал его в нос — и получил еще одно легкое прикосновение кончиком языка к своему. Слизеринец обнял Декарта и они свернулись клубочком, практически растворяясь друг в друге, потеряв ощущение, где кончается один и начинается другой. Именно в эту секунду он понял, что полюбил его сильнее, чем брату положено любить брата. Барс мерцал все сильнее. Это было хорошее воспоминание. Светлое, греющее сердце — такое, которое в текущей жизни Ричарда вряд ли теперь бы произошло. Патронус питался им, ирбис свернулся клубочком у ног мракоборца. Странно, но сам Ричард никогда не считал Коннора ирбисом. Это была его личина, обыкновенная маска, прятавшая за собой совершенно другого человека. Хрупкого. Нежного. Невозможно красивого, легкого и невесомого, воздушного, как бабочка. Человека, которого легко можно было сломить — что и случилось однажды. В ту секунду Найнс был рядом — как и всегда был рядом, когда Декарту было плохо. Но это был особенный случай. Кровь, смешанная с водой, растекалась по полу. Ричард стоял на коленях, как громом пораженный, весь промокший, колдуя срывающимся голосом лечебные заклятия… Патронус начал тускнеть. Найнс потряс головой — это воспоминание, в свою очередь, было плохим. Даже несмотря на то, что произошло дальше. И что теперь? Он не знал даже, с чего начать. Где искать этот лондонский Иерихон, как справиться с его членами — и, что самое главное, что делать с Коннором? В своем решении все-таки включиться в это дело Ричард не сомневался — это не было единственным выходом, но это было чуть ли не единственным шансом Коннору спастись. Главное, чтобы никто — в особенности Стерн — не узнали то, что им знать было не положено. Но если Коннор откажется говорить? Если ему промыли мозги каким-то образом? Если он нападет на Ричарда? Что тогда? Он-то не сможет поднять на него палочку. По целому ряду причин. Найнс вздохнул и поднялся со своего места. Было кое-что, что ему нужно было сделать перед тем, как начать работу. Барс замерцал и погас, оставив мракоборца в полумраке и тишине, нарушаемой лишь легким шуршанием от Арки. В голове Ричард уже составлял текст письма.Уважаемая профессор Макгонагалл! Прошу вас посодействовать мракоборцу Ричарду Кеннету Найнсу в его поисках информации на территории Хогвартса, которая поможет Отделу магического правопорядка обнаружить организацию, именующую себя Иерихоном…