The Lark in the Hunter's net

Женщины живут воспоминаниями. Мужчины тем, что они забыли.

      Ранним утром 5 января Ричард молча стоял на подъездной дороге к Школе Чародейства и Волшебства, вдыхая морозный воздух вперемешку с сигаретным дымом. Приносить сигареты в Хогвартс казалось ему чем-то не очень вежливым — нечего травить никотином молодое поколение — поэтому прежде чем пойти дальше, волшебник решил выкурить парочку, чтобы какое-то время ему не хотелось добровольно сокращать отмеренный ему жизненный срок. Замок возвышался перед ним каменной громадиной, от которой веяло стариной, историями — и тайнами. В свою бытность студентом Найнс раскрыл очень много тайн Хогвартса — как и толпы учащихся до него. Много — но, конечно же, далеко не все. Однако уже найденные секреты в свое время сослужили ему и брату хорошую службу. И к одному из таких секретов как раз и необходимо было вернуться, чтобы найти хотя бы какую-то зацепку к Иерихону.       Оглядываясь назад во времени, Ричард понял, насколько они были наивны. Спрятанный в Хогвартсе предмет, объединяющий их с Коннором, мог бы навсегда там и остаться и мракоборец не смог бы его забрать, если, допустим, Найнс не стал бы служащим Министерства. Кто пустил бы его в школу просто так, без необходимых на то документов? А может, предмет вообще уже давным-давно кто-то нашел — и сломал, испортил? Возможно, забрал себе с целью понять его природу? Такую вещь нужно было хранить в другом месте, а не в замке, полном детей — но в то время слизеринец и когтевранец не думали об этом. Хогвартс в их сознании был оплотом света и добра, бастионом вечной магической тайны — и именно поэтому самые важные вещи они всегда предпочитали бы хранить здесь.       На задворках мозга маячила и еще одна не совсем приятная мысль. Коннор мог просто избавиться от своей части артефакта. После той ссоры Ричард этому бы совершенно не удивился. Но попробовать определенно стоило — и именно поэтому сейчас он стоит на дороге, мощеной камнями, выщербленными копытами фестралов. Этих существ Найнс никогда не любил — поэтому предпочитал ходить пешком от станции, даже будучи студентом. Теперь изменять себе он тоже не собирался.       От Черного озера тянуло холодком. Мракоборец, докурив вторую сигарету, двинулся к главным воротам школы. Учеников в Хогвартсе сейчас должно быть не так много — рождественские каникулы еще не закончились. Тем лучше — не будет никаких посторонних раздражающих факторов для него и директора.       Они с Коннором никогда не оставались в Хогвартсе на Рождество — хотя на своем последнем курсе брат этого очень хотел. Но именно тогда отец впервые почувствовал себя плохо — и они вернулись домой, чтобы помочь ему и выяснить, что волшебнику осталось не больше года. Это больно ударило по Коннору — для него семья всегда была чем-то большим, чем просто кровными узами.       Тем не менее, когда отец умер, его старший сын на похороны не явился. Знакомые моментально осудили Декарта-младшего, но Ричард знал — если бы не он, Коннор вернулся бы. Их тогдашняя ссора и ее последствия как тогда, так и сейчас до сих пор перевешивали все. Коннор не хотел видеть младшего брата — и тот не осуждал его. Если бы ему тоже сказали то, что слизеринец тогда выкрикивал, побелев от гнева, он бы так же больше не захотел видеть этого человека, насколько бы близки они не были.       — Да ты травишь всех вокруг себя!       От этого воспоминания, резанувшего болью, тоской прямо по душе, на которой и так не осталось живого места, Ричарду снова мучительно захотелось закурить. Вдохнуть дым, почувствовать, как он проникает в легкие, из них — в кровь, растекается серым ядом по венам. Курить он начал как-то незаметно для себя на седьмом курсе — но слукавил бы, если бы сказал, что не помнит причины.       Тогда на него навалилось все как-то разом. Болезнь отца. Приближающаяся ЖАБА, которая решила бы его судьбу и дала бы понять, исполнит он свою стародавнюю мечту или нет. Ощущение одиночества — Найнс всегда довольно плохо сходился с людьми, каждого друга считал невероятно ценным, и как-то так случилось, что почти все они выпустились. Осталась только Шелли Рейнер — но девушка, как ни старалась, не могла постоянно общаться с Ричардом, у нее на носу были СОВ, что было, безусловно, не менее, а может, и более важным, чем экзамены слизеринца.       И Коннор. Конечно, Коннор. Найнс весь седьмой курс не переставал думать о нем. Тогда он еще считал — слишком наивно — что Декарт хотя бы напишет ему. Но он не писал. Фактически он не исчез — совы иногда приносили весточку отцу. Но после его смерти старший брат лишь присылал открытки на Рождество. Два года назад перестали приходить и они.       Ричард мог бы воспользоваться предметом, что ждал его в зеркале Еиналеж, еще на седьмом курсе. Найти брата и сказать ему правду — а не то ядовито-смертельное нечто, которым он плевался ему в лицо. Беда была в том, что Найнса мучила совесть, и мучила довольно своеобразно. Вначале он не считал себя вправе писать Коннору. Он слишком сильно обидел его — и Декарт имеет право на ненависть. Тогда такой добровольный отказ от самого близкого и любимого человека казался силой. Сейчас мракоборец понимал, что это не сила. Это слабость. Он просто убежал от проблемы, не хотел унижаться — но больше всего не хотел услышать, что его не прощают. И из-за этого дурацкого эгоизма, желания обезопасить себя от очередного шрама в итоге он протянул слишком долго — а когда понял свою ошибку, понял также и то, что уже поздно что-либо менять.       Мракоборец сам не заметил, как дошел до конца дороги — раньше она занимала немного больше времени, возможно, потому, что он сам был меньше. Крылатые вепри на каменных столбах стояли по обе стороны от чугунных ворот так же крепко, как и много веков назад. Сами ворота, разумеется, были заперты. Найнс нахмурился. Он думал, что его кто-то будет встречать — но перед входом не было ни души. И что делать прикажете? Не лезть же через верх — хотя и это наверняка не вариант, Основатели явно были не дураками и предусмотрели это, наложив какое-нибудь заклинание.       — Ричард? — голос сзади заставил мракоборца обернуться. По дороге от Хогсмида прямо к нему шла высокая зеленоглазая ведьма с волосами, похожими на полыхающий пожар. Такой он помнил ее со школы — казалось, Джина Старсмит не постарела ни на йоту. Черт, и как он ее не заметил, двигаясь от станции? И почему она его не окрикнула?       — Как вы узнали меня? — поинтересовался Найнс. Преподавательница улыбнулась:       — Ты был одним из лучших слизеринцев по моему предмету — и одним из лучших студентов за мою преподавательскую деятельность вообще. Конечно, я тебя запомнила — а со школы ты на самом деле не очень-то и изменился. Я рада, что ты добился того, чего хотел.       Декан Гриффиндора улыбнулась Ричарду, и тот почувствовал странное ощущение — как будто он попал домой после долгого отсутствия. Да, наверное, в какой-то степени это так. Хогвартс действительно был его вторым домом — в котором он зачастую позволял себе намного больше, чем в доме родном.       — Профессор Старсмит…       — Да, знаю, — мягко оборвала женщина Найнса. — Профессор Макгонагалл говорила, что ты придешь. Посторонись-ка.       Мастер Трансфигурации вынула палочку и сделала пару сложных пассов — которые, впрочем, от Ричарда не укрылись. Интересно, если он сам попробует сделать подобное, охранная система школы пропустит его? Или для этого нужно что-то еще помимо магии?       Чугунные петли, мелодично скрипнув, повернулись и ворота открылись. Джина, словно хозяин дома, сделала приглашающий жест рукой.       — После вас, господин мракоборец, — снова улыбнулась она.       Двор, в который они попали, пройдя по дорожке еще некоторое время, был точно таким, каким его запомнил Ричард — что было, впрочем, не так уж удивительно. Хогвартс казался застывшим во времени, незыблемым, вечным, словно гора. Он не менялся — менялись люди в нем, но сам камень, трава, деревья были такими же, как десятки и сотни лет назад, и им и дела не было до песчинок, коими являлись вечно суетящиеся, куда-то спешащие волшебники. Снег мягко хрустел под ногами и мракоборец неосознанно потянулся рукой к шарфу — естественно, он надел его в Хогвартс. Он всегда со скепсисом относился к системе факультетов — но здесь быть слизеринцем казалось чем-то таким же естественным, как возможность дышать. А подумать только — когда Шляпа в свое время огласила на весь Большой Зал вердикт, Ричард вообще готов был отправиться обратно домой.       — Слизерин!       Шляпа едва коснулась его головы — казалось, не прошло и пары секунд. Профессор Флитвик жестом указал на изумрудно-зеленый стол. Спускаясь с помоста, Ричард растерянно посмотрел в сторону когтевранцев. Его брат сидел впереди, так что Найнсу легко удалось распознать эмоции на его лице. Коннор был расстроен — но тепло улыбнулся ему. Тугой комок в животе новоиспеченного слизеринца слегка распутался, но не исчез полностью.       Слизерин… Темный факультет. Если его отправили сюда, он что, плохой? Здесь ведь было столько преступников! Особенно Пожирателей Смерти — эхо Второй магической войны до сих пор звучало в этих стенах. Найнс неуверенно присел на краешек скамейки и уставился в пустую тарелку. Ну и что ему делать теперь? Отец был гриффиндорцем, о чем с гордостью иногда говорил сыновьям — а Гриффиндор и Слизерин враждуют, это всем известно. Когтевран тоже недолюбливает факультет змеи. Как ему теперь общаться с семьей?       — Эй! — белокурая девушка рядом тихонько толкнула его в плечо и мальчик вздрогнул. — Чего нос повесил, Ричард?       — Я не думаю, что мне здесь место… — неуверенно начал Найнс, но девушка слегка закатила глаза:       — О великий Мерлин! Ты переживаешь, что мы плохие? Расслабься, малой! Это самый распространенный миф. Я об этом еще скажу, когда придется первокурсников вести — о, кстати, я же не представилась. Леор Кристал, твоя староста.       — Приятно, — пробормотал мальчик — слова Леор его совсем не убедили. Девушка с легкой улыбкой потрепала его по плечу:       — Не кисни! Знаешь, как Салазр Слизерин отбирал своих учеников? Он видел в них семена величия. И в тебе оно есть, Ричард Найнс. Ты станешь великим — если захочешь.       Порыв ветра заставил Ричарда поплотнее запахнуть зимнюю мантию. Стал ли он великим? Спорно. Он стал хорошим мракоборцем, неплохим волшебником, это так. Но великим? Великие что-то оставляют после себя. А что сможет оставить он?       Парадные ворота замка были приветливо распахнуты. Старсмит буркнула под нос заклинание Горячего воздуха, растапливая снег на ботинках и мантии.       — Думаю, директриса уже ждет, — сказала она. Мракоборец кивнул:       — Спасибо, профессор Старсмит.       Что-то странное — но в то же время неуловимо теплое ощущалось между ними, когда он называл ее так. Для любого ученика Хогвартса профессор останется профессором, даже если он выпустился много лет назад. Этот базис уважения сохранялся, казалось, навсегда. Найнс и подумать не мог о том, чтобы назвать Мастера Трансфигурации миссис Старсмит или вообще Джиной. Преподавательница наставила на него палочку — и снег на его плечах тоже был немедленно растоплен.       — Помнишь, куда идти? — спросила волшебница.       Найнс был редким гостем в кабинете директора. Это не означало, что он был пай-мальчиком, правила он нарушал регулярно, но всегда умудрялся это скрыть. Тем не менее он прекрасно знал, где сидит Макгонагалл, как и любой студент Хогвартса. Поэтому ему оставалось лишь вновь кивнуть. Джина протянула ему руку для рукопожатия:       — Как закончишь, можешь забежать в класс трансфигурации, если будет желание. Выпьем по чашке чая.       Ее ладонь была неожиданно теплой, хотя Старсмит шла без перчаток — и это разительно контрастировало с вечно холодными руками Ричарда. Волшебница еще раз улыбнулась ему и широким шагом направилась в восточное крыло. Ричард же, немного помедлив, пошел прямо — на Парадную лестницу. Уже оттуда можно подняться вверх, к Директорской башне, вход в которую защищен каменной горгульей.       Лестницы лениво двигались, помогая Найнсу забраться все выше и выше. Когда он наконец достиг места назначения, в окна уже било холодное январское солнце. Пароль от кабинета он знал, директриса указала его в письме — упомянув, однако, что сменит его после его посещения. Вряд ли это было актом недоверия — обычная мера предосторожности.       — Золотой снитч, — четко проговорил горгулье мракоборец. Та смерила волшебника несколько недоверчивым взглядом, но послушно отъехала в сторону, открывая проход с небольшой винтовой лесенкой.       Минерва Макгонагалл, как всегда безукоризненно строго одетая, в традиционной для нее шляпе и бутылочного цвета мантии сидела за столом и что-то писала. Большая часть портретов на стене дремала, поддавшись рождественской праздничной ленце — тихо переговаривались лишь несколько бывших директоров, среди которых Ричард безошибочно узнал Армандо Диппета и Дайлис Дервент, а вот еще одна сурового вида волшебница была лишь смутно ему знакома. Элизабет Берк? Гелиотропа Уилкинс?       — Доброе утро, мистер Найнс, — голос директрисы вырвал мракоборца из размышлений. — Присаживайтесь.       Ричард сел на стул напротив волшебницы, отметив про себя, что он почему-то слегка нервничает. Минерва спокойно и немного строго смотрела на него, и, как и Джина Старсмит, она ничуть не изменилась с того момента, когда Найнс видел ее в последний раз. Женщину всегда неприлично спрашивать о ее возрасте — но мракоборец подозревал, что Макгонагалл уверенно движется к отметке в сотню, и вряд ли собирается останавливаться. Сил директрисе было не занимать, есть еще порох в пороховницах — и для Хогвартса это было добрым знаком. Как руководитель Минерва была потрясающа.       — Вы писали, что вам необходимо что-то найти на территории школы, чтобы понять, где находится ваш брат. Итак? — профессор палочкой запечатала пару конвертов на столе и поправила очки на носу, выжидательно глядя на Ричарда. Найнс негромко вздохнул — пусть он больше не студент, признаваться Макгонагалл в том, что он систематически в свое время нарушал школьные правила, все равно почему-то казалось не лучшей идеей. Однако прояснить ситуацию было необходимо — ведь он здесь именно для этого.       — Зеркало Еиналеж, — он сказал это немного более нервно, чем ему хотелось. — Оно ведь еще здесь, в замке?       — Зеркало Еиналеж? — Макгонагалл не казалась удивленной, и Найнс легонько улыбнулся уголками губ — да уж, наивно было думать, что директриса вообще ничего не знает о его похождениях. — Ну разумеется, от такого студента, как вы, этого можно было ожидать. Да, зеркало по-прежнему стоит там, куда его в свое время поставил Альбус Дамблдор. Зачем оно вам?       Мракоборец замялся. Фраза про ожидание из уст Макгонагалл не казалась порицанием — она просто констатировала факт. Неугомонный слизеринец был одарен и любопытен, ему хотелось узнать и попробовать все — и Ричард знал, что Минерва это втайне одобряет. Не зря она столько времени была деканом Гриффиндора. Но вот как объяснить ей, что он довольно эгоистично адаптировал под свои цели древний артефакт, который мог бы быть куда полезнее, если бы остался на своем законном месте?       — Полагаю, затем, Минерва, — внезапно миролюбиво вмешался Дамблдор на портрете, — что мистер Найнс и мистер Декарт когда-то спрятали в него что-то, что не дает им сразиться друг с другом. Пакт на крови, я прав?       Ричард пораженно уставился на седого волшебника, и тот лукаво поглядел на него поверх очков-половинок в ответ. Нет, Найнс, разумеется, слышал всякое об Альбусе Дамблдоре, в том числе и от своего начальника, например — но с такой проницательностью, граничащей с чтением мыслей, он все-таки столкнулся впервые. Самое забавное было то, что бывший директор попал в каждую из частей предложения, но промахнулся с выводом в целом. Да, Коннор и Ричард действительно спрятали кое-что в зеркале Еиналеж. Да, есть вещи, которые не дают им сразиться друг с другом — хотя пока что это и не было так уж необходимо. Но эти факты не были связаны, и не было никакого пакта на крови. Так что мракоборцу оставалось лишь покачать головой:       — Нет. В зеркале мы спрятали кое-какой… предмет. Он должен помочь нам найти друг друга вне зависимости от обстоятельств.       — Вот как? — директриса встала из-за стола. — Использовать зеркало для того, чтобы что-то спрятать… Вы меня поражаете, Найнс. Сколько вам было?       — Шестнадцать.       — Как вам такое, Минерва? — улыбнулся Дамблдор. — Шестнадцатилетний мальчик сделал то же самое, что я сотворил в глубокой старости. Выдающийся уровень магии, мистер Найнс.       — Спасибо.       Мракоборец еле заметно поморщился. Он же делал это не одиночку. Большую часть чар они наводили вместе с братом… но Коннору и самому было семнадцать. Старый волшебник, наверное, прав. Это действительно что-то необычное для их возраста. Впрочем, для них выходить за рамки общепринятого всегда было в порядке вещей.       — Вас проводить, мистер Найнс? — директриса, ожидая его ответа, взмахнула палочкой и потушила огонь в камине. Ричард пожал плечами:       — Я помню дорогу, профессор. Думаю, я справлюсь сам.       — Тогда не смею вас больше задерживать, — Минерва неожиданно тепло улыбнулась мракоборцу. — Я была очень рада видеть вас, Ричард. Я рада осознавать, что вы стали тем человеком, которым вы всегда хотели стать, и которым, будем честны, вы должны были стать. Факультет Слизерин сулил вам великое будущее — и вы уже на полпути к нему. Только не оступитесь.       Уже спускаясь вниз по винтовой лестнице, Ричард подумал, насколько же Макгонагалл замечательный, мудрый человек. Она смогла за эти краткие минуты встречи разглядеть в нем клубившуюся в глубине души тьму — и сказать лишь одну маленькую, но абсолютно понятную фразу.       Только не оступитесь.       Был ли его замысел тем самым преступлением? С одной стороны — да, абсолютно и беспрекословно да. Мракоборец должен выполнять поставленные перед ним задачи, защищать покой — как магов, так и простых людей.       Но с другой стороны… С другой стороны был его брат, его родная кровь, часть его самого. Отказываться даже от попыток спасти его — значит, предать самого себя.       Ричард не заметил, как оказался на третьем этаже. Бесконечные хогвартские коридоры… Он знал здесь каждый закоулок, каждый камешек — этот путь он проделывал бесчисленное количество раз, поднимаясь по ночам из подземелий Слизерина, накинув на себя собственноручно сделанную мантию, а иногда — просто замаскировавшись Дезиллюминационным заклинанием. Вот поворот налево — осторожно, не врезаться в доспехи — потом пройти мимо портрета того грозного старика с бородой и посохом… А вот и его место назначения.       В этой части Хогвартса редко кто бывал. Занятия здесь обычно не проходили, разве что единичные студенты искали место, чтобы потренироваться. Но этот класс всегда, сколько он себя помнил, был заперт. Заперт, но не для него.       — Алохомора, — скомандовал Найнс, наставив палочку на замок. Дверь послушно открылась, открывая его взору просторное помещение. Все было так, как он помнил — пустота, ощущение заброшенности, блики пылинок, играющие в солнечном свете.       И огромное зеркало, стоящее посередине.       Найнс подошел к Еиналежу. Вначале, как и всегда, он видел в нем лишь свое собственное отражение. Но буквально через секунду в нем возникла чужая фигура. Чужая — и одновременно самая родная на свете.       — Ты снова здесь?       — Как ты нашел меня? — удивленно протянул Ричард, оборачиваясь. Коннор хмыкнул и присел рядом с Найнсом:       — Я же все-таки твой брат. Да и мантию тебе подлатать не мешало — в паре мест заклинание уже протерлось. Как тебя Старсмит не засекла, ума не приложу.       Слизеринец не ответил. Гладкая отражающая поверхность зеркала, предлагающая такие прекрасные и такие несбыточные мечты, манила его больше, чем когтевранец под боком — в зеркале он хотя бы мог до него дотянуться.       — Что ты видишь? — негромко спросил Коннор, вырвав Ричарда из оцепенения. Тому едва удалось сохранить невозмутимое лицо и выпалить заранее подготовленную ложь:       — Вижу себя директором Хогвартса. Легендарным, как Альбус Дамблдор. Погоди… ты сказал «снова здесь». Ты что, следил за мной?       — Не следил, — безмятежно ответил когтевранец. — Просто не тебя одного привлекает тайна зеркала Еиналеж. Вещь, которая показывает тебе твои самые сокровенные мечты… Звучит заманчиво, правда?       — А ты что видишь в зеркале? — после небольшой паузы спросил младший старшего. Тот негромко вздохнул:       — Всю семью. Маму и отца вместе. Тебя и себя. Счастливых.       — Но моя семья больше, — возразил Найнс. — Хочешь ты или нет — я полукровка. И моя семья никогда не будет полной без, например, бабушки Джоан. Да и Аврора — не моя мама.       Ричард никогда бы не мог вспомнить лица матери, даже если бы очень захотел. Анна Найнс умерла, когда ему было всего два года. Погибла в автокатастрофе.       Мракоборец коснулся рукой поверхности зеркала. Артефакт он нашел еще на третьем курсе, когда впервые наложил на себя Дезиллюминационное заклинание и, воодушевленный этим, принялся шататься по Хогвартсу, не боясь быть пойманным преподавателем. На третьем курсе в зеркале он впервые увидел свою маму — высокую, гордую женщину, и он был счастлив, что наконец узнал ее. Но на пятом врач-травматолог исчезла из Еиналеж. Ее место прочно занял его брат.       Коннор в зеркале печально-смущенно смотрел на Найнса — словно там, отражением, он знал, сколько дел они с братом натворили. Он приложил свою ладонь напротив ладони мракоборца — казалось, Ричард мог бы почувстовать тепло его тела. Но, разумеется, это был всего лишь самообман, пустая иллюзия. Тепло было его собственным — и больше ничего.       Когда Найнс последний раз чувствовал его прикосновение? Казалось, это было вечность назад — или даже вечность и еще немного. Мракоборец достал палочку. Если он все сделает правильно, если не ошибется снова — все будет хорошо. Все снова будет так, как они хотели когда-то.       Но память мешала, отравляла его настоящее, вселяла неуверенность хуже, чем любой завистник и недоброжелатель.       — Да ты травишь всех вокруг себя!       Ричард тряхнул головой и сосредоточился. Магия, которую ему предстояло сотворить, требовала определенной концентрации, хотя на вид и казалась совсем простой. Он, продолжая касаться рукой зеркала, постучал по нему палочкой — и Коннор внутри немедленно повторил его действия. Связь была установлена. А теперь…       Найнс протянул вторую руку. Получится ли? Во время множества экспериментов он начал подозревать, что Еиналеж имеет собственную волю — или, если не волю, то по крайней мере, четкое внутреннее разделение на добро и зло. Достоин ли он еще забрать то, что когда-то сам вложил?       Но в его руке материализовался предмет, который он так хотел получить — и который, на самом деле, в глубине души получить боялся. До этого момента он мог бы отговориться неудачей, сказать, что ему не удалось установить местоположение брата — но теперь, глядя на Краеугольный камень, Найнс окончательно осознал — дороги назад нет. Им придется — необходимо — встретиться.       Камень в его руке мерцал неясным светом. Найнс уже не помнил, каким образом ему пришло в голову использовать часть охранных чар Хогвартса, чтобы создать идеальный компас, направленный на того, на кого он зачарован — но он мысленно поблагодарил себя за эту идею.       — И как мы его назовем?       — Я бы хотел, чтобы это сделал ты, — негромко проговорил слизеринец. Коннор нахмурился:       — Но ведь идея была твоя…       — А большая часть чар — твоя, — не поддался Найнс. — Я хочу, чтобы ты придумал для него название. Пожалуйста.       Декарт вздохнул, рассеянно покрутил в воздухе палочкой. Нахмурился, что-то пробубнил себе под нос.       — Краеугольный камень, — наконец сказал он. — Это начало, прочная основа. Мы будем знать, что не потеряем друг друга. Никогда, чтобы ни случилось.       В их прочной основе был лишь один изъян. Как братья не бились, они не могли настроить свои собственные камни на то, чтобы они синхронизировались только друг с другом. Нужен был передатчик, то, что их сцепит и то, что покажет местонахождение двух других, где бы они ни были. Настоящий Краеугольный камень, один-единственный.       Тот самый, который Ричард только что достал из зеркала Еиналеж.       Мракоборец помедлил. Поднес палочку к артефакту, мысленно взмолившись, чтобы Коннор не выбросил свою часть. Три раза — неожиданно медленно и неуверенно даже для самого себя — постучал по нему.       Камень замерцал. Тонкий луч света ударил в потолок, постепенно расширяясь, показывая в потоке улицы и дома. Если бы это увидели маглы, они бы назвали это голограммой — в конце концов, любая достаточно развитая технология неотличима от магии.       Найнс вгляделся в карту. Лондон… Он примерно представлял, где это место. Найти брата теперь не составит труда. Но перед этим нужно было сделать еще парочку дел.       Ричард снова постучал палочкой по камню, гася карту. И со всего размаха бросил его в стену. Мириады осколков брызнули во все стороны, нарушая идеальную тишину в комнате.       Мракоборец вышел, не оглядываясь.       В замке тоже по-прежнему царила сонная тишина. Уже подходя к выходу, Найнс вспомнил о приглашении Старсмит. Как прекрасно было бы выпить по чашечке чая… Прекрасно, но времени у него больше не было. Вернее, времени было навалом, но Ричард не был уверен, что не отступит и не откажется от задуманных планов — слишком дерзкими и безрассудными они были даже для него. Поэтому действовать надо было быстро.       Возвращаясь обратно через Черное озеро, Найнс замедлил шаг. Впереди, на берегу, у самой кромки воды, виднелся огромный валун. Обычно около этого валуна Ричард оставлял палочку, когда тренировал свои анимагические навыки.       Мракоборец поднял свой взгляд на Запретный лес. Сколько же времени он там провел… Явно ничуть не меньше, чем перед зеркалом Еиналеж. Его анимагическая сущность, сущность волка, почему-то давала ему ощущение полной, тотальной свободы — а именно свободу Найнс всегда ценил больше всего. Ему нравилось бродить среди деревьев, осторожно и аккуратно, остерегаясь опасных магических существ. Он никогда не пытался вступить с ними в схватку — осознавал, что скорее всего проиграет. Лес не был его изначальной стихией, он все равно был в нем чужаком, человеком в обличье волка, в отличие от тех, кто жил там с самого начала.       Лишь однажды ему пришлось напасть на своего настоящего собрата. Тот волк был гораздо крупнее его — но он победил. Победил, потому что ему пришлось защищать то, что было для него самым ценным. Найнс вспомнил тот день и снова нахмурился — ну почему, почему Коннор вечно влипал — и продолжает влипать — в такие дурацкие неприятности?       Тогда Ричард, как обычно, бесцельно бродил по Запретному лесу, наслаждаясь его тишиной и дикой магической красотой. Луна мягко светила сквозь кроны деревьев, освещая его путь молочным светом.       Но эту тишину разрезал чей-то крик. Кричавший был слишком далеко, чтобы можно было разобрать, кто это, но Ричард сразу рванул с места — интуиция говорила ему, что лучше поторопиться. И снова оказалась права.       Коннор отпрянул к дереву, целясь палочкой в зверя. Тот уже отбросил бездыханное тело своего противника в сторону и, подняв морду, уставился на волшебника. На лице Декарта проскочило удивление, и Ричард внутренне хмыкнул — ну да, увидеть в Шотландии тундрового волка… Настолько же маловероятно, насколько встретить прямо сейчас венгерскую хвосторогу. Мягко, неспешно слизеринец подошёл к брату — хотел убедиться, что с ним все в порядке. И совершенно забыл, что его облик может вызвать только желание защищаться.       Режущее заклинание больно ударило в бок. Ричард взвыл. Дурак, конечно дурак — виноват сам. Любитель дешёвых театральных эффектов, не хотел открываться… Вот и получи, идиот.       Кровь тихой, тонкой струйкой сбегала по белоснежной шерсти на траву. Коннор застыл с поднятой палочкой, явно готовый нанести ещё удар. И прежде, чем он последовал, Найнс прыгнул на него и придавил к земле.       Он и сам до конца не осознавал, зачем это сделал. Может, потому, что это было единственным способом предотвратить нападение. А может, потому, что ему отчаянно хотелось быть к нему максимально близко — а в его человеческой форме это было невозможно. Невозможно так, как он этого хотел.       Ричард тихо рыкнул, глядя брату в глаза. Рана обжигала, не давала спокойно и ясно думать. Он хотел попросить у Коннора помощи — пусть залечит то, что сделал и Найнс уйдет.       Но когтевранец неожиданно поднял руку — без палочки — и тихонько провел пальцами по морде волка, так мягко и нерешительно, что слизеринец даже вздрогнул.       — Рич? — тихо прошептал Декарт, глядя ему прямо в глаза.       Черт. Черт возьми. Ричард резко слетел с тела брата и ринулся прочь, по периметру Запретного леса. Декарт не мог его догнать при всем желании, но кровь, вытекающая из тела, отчаянно вопила слизеринцу о том, что очень скоро он потеряет сознание — и что будет потом?       Найнс вырвался из леса и очутился рядом с озером, мягко мерцающим в лунном свете. Как удачно. Палочка все ещё лежала рядом с камнем, и превращение не заняло много времени. Ричард, как подкошенный, рухнул на мокрую от прошедшего дождя траву, тяжело дыша. На его левом боку сквозь рассеченную мантию отчётливо виднелся огромный порез. Сколько он потерял крови, пока бежал?       Картинка перед глазами плыла и множилась, мысли путались, сплетаясь в нераспознаваемый клубок. Не было сил даже шевельнуться, не то что поднять руку и попытаться залечить рану. Да Найнс и не знал заклинаний, которые могли бы помочь при таком большом повреждении. Это был… конец? Все закончится так — ночью, под луной? От руки собственного брата — причем совсем в этом невиновного?       Глаза закрывались сами собой. Откуда-то подул теплый ветерок, слегка шевельнувший волосы и пробежавшийся по ресницам. Ветерок принес шепот. Снова пошел дождь — пару капель упали ему на лицо, на губы, обдав язык солоноватым привкусом. Соль?       Спустя несколько секунд Ричард понял, что это был не ветер — а дыхание. И шепот принадлежал его брату — ровно как и «дождь». Его слезы.       Коннор что-то шептал, проводя палочкой по ране, пытаясь, отчаянно пытаясь сделать хоть что-то.       Где-то на задворках разума Ричард удивился тому, что он добрался до него так быстро. Значит, не так уж далеко он убежал.       — Коннор… — пробормотал младший. Старший помотал головой, все так же сосредоточенно проводя палочкой по ране:       — Молчи. Не трать силы. Я вылечу тебя, я смогу…       Но его дрожащие руки красноречиво свидетельствовали об обратном. Когтевранец не знал, как исправить собственную ошибку. Ричард закрыл глаза, чувствуя, как немеют конечности. Плыть по волнам беспомощности было даже довольно приятно. Тело окутала какая-то лень. Но поддаваться ей было нельзя.       — Коннор! А чегой-то ты тут забыл?       Хагрид. Найнс буквально физически ощутил, как спадает напряжение с его брата. Лесничий поможет, отнесет его в Хогвартс. Если успеет, конечно. Ричард из последних сил цеплялся за ту ниточку, что связывала его тело и душу. Он не может позволить себе умереть. Он ещё кое-чего не сделал и не сказал. Он не уйдет просто так.       Он не ушел тогда. Цепляясь за жизнь, он выкарабкался — как всегда. Ему, конечно, крупно влетело — от Макгонагалл, от Слизнорта, от Коннора… Но это тогда казалось — да и сейчас кажется — неважным. Важным было другое. Слезы Коннора, его попытки что-то исправить — и его глаза, когда он смотрел на Ричарда в обличии волка.       Ветер, подувший с озера, пронзил мракоборца холодом, и тот поплотнее закутался в свою мантию, продолжая путь прочь от замка.       Многие воспоминания он похоронил. Многие из них воскресли. С ними воскресли и его демоны. Но путь, который он собирался проделать, вел его вперед через тропинку этих воспоминаний, и от них никуда было не деться.       И первой станцией его пути была она. Девушка, которая всегда ждала его, которая всегда была рядом, когда была нужна помощь.       Яблоко и корица.       Джейн Калверт. Ее имя растворилось прохладной льдинкой на сердце. Сейчас Ричарду как никогда нужна была Джейн, ее спокойный, мягкий голос, ее поддержка и понимание.       Он подошел к воротам. Последнюю сову от нее он получил немногим больше двух недель назад. Они по-прежнему оставались хорошими друзьями — хотя Ричард знал, что девушка в него до сих пор влюблена. Она была не замужем, он не женат — они могли бы стать хорошей семьёй. Могли бы, но в мыслях Найнса был только один любимый человек. Остальное считалось изменой.       Как странно и легко можно разбить человеку сердце только своим существованием. Одна жестокая фраза — и вот, ты уже причина чьей-то боли.       — Мы сами разбиваем себе сердца. Никто не заставляет нас влюбляться в других людей, кроме нас самих.       Ричард снова ощутил мучительный приступ стыда. Любая другая девушка после такого сломалась бы, спряталась бы в себе, накричала бы, на худой конец… Но не Джейн.       — Да. Ты прав, — после небольшой паузы улыбнулась девушка.       Ричард снова достал сигарету и закурил, задумчиво глядя на облака дыма. Ему отчаянно иногда не хватало ее силы. Может, она одолжит ему хоть немного — как это было всегда?       С этими мыслями он вышел за ворота, закрывая для себя дверь в будущее — и открывая в прошлое. Пришла пора исправить все, что он натворил.