Все сводится к одному: вместе с настоящим пониманием, позволяющим победить врага, приходит любовь к нему. Видимо, невозможно узнать кого-то, вникнуть в его желания и веру, не полюбив, как он любит себя. И в этот самый миг любви… — Ты побеждаешь.
Игра Эндера
POV Ральф
Время летит незаметно в приятной компании и за хорошей беседой. Мои оппоненты успокоились и слегка расслабились, уже не сидят на стульях, как колом пробитые. Ну что же, пора и мне начать контратаку. Закуриваю. На вопросительные взгляды киваю, разрешая и им закурить в присутствии воспитателя. — Погода сегодня дивная, — бросаю я фразу — визитную карточку Стервятника. — Вы полагаете? — удивляется он в ответ. За окнами стылая изморось дождя, мрак и тлен. — Как говорят в наружности: «погода шепчет». — И что же она шепчет? — спрашивает Сфинкс с зажатой стопкой в неуклюжих пальцах протеза. — А вы разве не знаете этого выражения? — затягиваюсь и выпускаю дым в сторону от стола. — Ну откуда же нам знать какой-то наружный сленг? — чуть было не проговаривается Табаки, в глазах его партнеров быстро сменяется целая гамма чувств: паника, внимание и облегчение, когда тому удается удержаться на краю. — Займи, но выпей, — просвещаю своих подопечных. Видели бы меня сейчас мои учителя по педагогике, через две секунды я бы был уже отчислен за профнепригодность. Только методист у нас был стоящий мужик, многое понимал и преподавал, как надо, без излишней научной зауми. Улыбаюсь ностальгическим воспоминаниям. — Зачем же занимать? — лучезарно скалится Стервятник, — у нас, как говорится, «omnia mea mecum porto»*. Птица кивает Валету, и тот собирает стопки и выстраивает их ровным рядом, только Сфинкс остаётся сидеть со своей, зажатой в граблях. Шакал тянется за мандарином, попутно задевает парадную трость Стервятника с рукоятью в виде клюва грифа, зацепленную за край стола. Палка с грохотом проезжается по кромке, цепляет и опрокидывает чашку с чаем, и все вскакивают, чтобы не быть облитыми. Табаки сидит, скрючившись в своем Мустанге, и смотрит на меня огромными, круглыми, совиными глазами. «Простите», — лепечет он. Валет салфетками промакивает лужу на столе и впервые за вечер открывает рот и говорит: «Вот и всё, чисто. Порядок». Часть чая стекла на ковер, но что поделаешь, не первые и не последние пятна в этом кабинете. Мы опять садимся, и Валет раздаёт нам уже разлитый по третьему разу бальзам. Шикарная вещь, оказывается, эта Бехеровка — горьковатая полынь, оттенённая дорогими специями: гвоздика, душистый перец и корица на мягкой подложке липы и ромашкового цвета с объёмной терпкостью дубовой бочки. Пью всё, раскатывая по нёбу тонкий аромат послевкусия. — Стервятник, ты спишь в кольцах или снимаешь их? — Что вы, конечно, снимаю, иначе руки распухнут. — И каждое утро опять напяливаешь весь этот металлолом? И небо падает. Свет невыносимо режет глаза, а голову тянет назад так, как будто чья-то рука вцепилась мне в волосы. Я не слышу ответ…POV Слепой.
Квартет отыграл свою увертюру с блеском. Осталось чуть-чуть подождать. Говорят, в любви и на войне все средства хороши. Я слушаю. Теперь только Ральфа. Никогда не знаешь, как подействуют изобретения Стервятника. Мы, конечно, проверяли, но всё может быть. У Рыжего в кармане нашатырь на всякий пожарный случай. Р Первому плохо, я слышу, как сердце его замедляет ход и начинает биться в рваном больном ритме. Мне становится страшно. А не перегнули ли мы палку в своём стремлении выиграть любой ценой. А что, если цена будет слишком велика?POV Ральф
Я ослеп, онемел и оглох, а руки мои превратились в два куска льда. Вся кровь, кажется, прилила в сердце, а оно, бедное, то проваливается куда-то в ноги, то подскакивает к горлу и гулко болезненно стучит там, заставляя медленно всасывать воздух сквозь стиснутые зубы. Сукины дети. Я ждал чего-то подобного. Стервятник, твоя ведь работа? А, теряешь хватку, Ральф, Валет! В господа бога твою душу мать**, Валет! Он же Фокусник. Тихий паренёк с исковерканной ногой и гитарой, питомец Лося. Первыми оттаивают руки, потом возвращается слух. У меня ещё есть время принять решение. Ну что, волчий пастырь, что ты решишь, каков будет исход этой битвы? — Вы побледнели? Вам плохо? Киваю, я снова полностью владею собой, но им об этом знать не надо, только сердце ещё продолжает свои болезненные толчки. Смотрю на них из-под полуопущенных век. Испугались. Сфинкс и Птица, похоже, готовы прекратить игру. Но только не Табаки, он скорее согласится сладострастно рыдать над развалинами мира и хладными телами, чем сдаться. — Вам нехорошо? — спрашивает Сфинкс. — Да, — я принял решение. Они все подаются вперёд, не веря своим ушам, даже Рыжий, который, по-моему, весь вечер лежал в обмороке, привстает с дивана. — Может, окно открыть? — хриплый голос Стервятника желает убедиться, что им не послышалось. — Да, — подтверждаю я. — Воды? — из-за моей спины протягивается рука Валета и ставит стакан воды. — Да, — в третий раз отвечаю я и открываю глаза. Шакал Табаки заливается победной трелью, которую, наверное, слышно даже в спальне у Фазанов. Он восторженно пихает в плечи Папу Птиц и Сфинкса, которые не могут поверить в свой успех и так и сидят с ошалевшими физиономиями. Табаки катится к выходу, оглашая свой путь триумфальными воплями, спешит быстрей донести благую весть всем ждущим её. Валет ловко собирает со стола чашки, рюмки, мандариновую кожуру и салфетки. Оставляет недопитую бутылку и мою стопку. Они уходят. У двери Стервятник оборачивается и смотрит на меня своими стылыми глазами, в которых плавает вопрос. Я отпускаю его кивком головы. В комнате остался только Слепой.POV Слепой
Теперь моё сердце раскачивается на качелях боли. На какой-то миг я было подумал, что всё — конец. Я перебираюсь с дивана на стул возле стола. Нашариваю рукой уже чуть прохладную бутылку и стопку Р Первого, наливаю. — Ты проиграл, — говорю в темноту вокруг себя. — Разве? — смеётся он. — Разве?POV Ральф
Слепой перетекает с дивана за стол и с поразительной точностью наполняет нам бокалы. «Ты проиграл», — шепчет он. Смеюсь. Он встает и идёт к двери. Останавливается там, и в его позе сквозит какая-то неуверенность, всё тоже сомнение, которое не успел сформулировать Стервятник. — Мы же выиграли? — Готовьте сутану и молитесь, грешники, о милости святой инквизиции. Amen. — Amen, — улыбается шестилапый волчонок, Хозяин Дома. — Amen. *omnia mea mecum porto — всё свое ношу с собой. **В господа бога твою душу мать — см. «Заклинание».