Эксклюзивная версия

      Прошло два года.       Я стояла у холмика перед надгробьями. Слез уже не было, за несколько дней до похорон все выплакала. Мне говорили, что это был несчастный случай, что это воля судьбы. Как может в жизни случиться так, что у ребёнка, у которого была счастливая семья, не остаётся ничего? Как судьба может быть так жестока? Автомобильная авария забрала моих родителей, когда мне было тринадцать.       Мэй гладила меня по плечу и тихо вытирала свои слезы, бесконтрольно катившиеся по щекам. Джун держал меня за руку и тоже плакал. И только мои глаза были сухи, а сердце разбито вдребезги.       Больно было, когда меня попросили пройти к директору, а там в кабинете сидели Мэй и дядя Шихек. Оба взволнованные, Мэй всхлипывала. Я не поверила, когда мне сообщили, кричала, что мне врут, что такого не может быть и это чьи-то другие мама и папа, только не мои. Только не мои, почему мои?       Меня освободили от школы на неопределённый срок, дали время оправиться. Но разве можно такие события легко пережить?       Бан Шихек стал моим официальным опекуном. Разве могло быть иначе? Он моего отца оберегал с детства, теперь чувствовал ответственность за меня. И Мэй сказала, что слишком привязалась ко мне и не может оставить меня в такой непростой период жизни. Все равно у нее кроме меня никого не было. Она переехала жить ко мне насовсем по настоянию дяди, ведь кому-то нужно было приглядывать за мной.       Так мы стали жить вдвоем с Мэй в нашем доме. Намджун старался всеми силами вытащить меня из этого черно-белого мира. Скорее, серого.       Когда прошло пару месяцев, он устал смотреть на меня такую подавленную. Я заметила, что и его настроение от моего не особо отличается изо дня в день. Он был подобно мне — апатичным и подавленным.       В один из таких одинаковых, похожий на все предыдущие, дней Джун попросил Мэй вызвать такси, насильно затолкал меня в машину, да и я не особо сопротивлялась. Мне было наплевать, куда мы едем. Через полчаса мы ехали вдоль реки. Намджун попросил остановить машину, когда мы совсем приблизились к реке.       Был отличный солнечный день. Джун расплатился с водителем, вышел из машины, поднял руки вверх и потянулся, как будто хотел потрогать солнце. Я смотрела на него, не понимая, что мы здесь делаем. Но мне пришлось тоже вылезти из машины и пойти за ним, так как он просто пошел вперед и не обернулся посмотреть, иду ли я за ним. Наверное, был уверен, что мое любопытство и нежелание оставаться одной в машине с незнакомым человеком пересилят апатию.       Он был прав, я пошла за ним. Ушел он достаточно далеко, пришлось перейти на легкий бег.       — Джун, что происходит? Зачем мы здесь?       Он молча шел дальше и не оборачивался ко мне. Так мы дошли в полной тишине, нарушаемой лишь криками чаек и шумом волн, до скрытого от посторонних глаз места. Его не было видно с дороги. Я не могла больше терпеть, схватила его за локоть и дернула на себя, чтоб он повернулся.       — Зачем. Ты. Меня. Сюда. Притащил? — отчетливо выделяя каждое слово, произнесла я немного громче, чем нужно было.       — Окси, малышка, я понимаю, как тебе тяжело, но хватит хоронить себя заживо. — Я резко отпустила его локоть. — Твоя жизнь не закончилась. Ты должна продолжать жить, а не существовать. Заниматься всем, чем занималась раньше, совершенствоваться. Тебе всего тринадцать, твоя жизнь только начинается. Ты талантлива и не можешь все вот так похоронить вместе с собой.       — Да что ты, черт побери, можешь знать о том, каково мне? — закричала я. — С твоей семьёй, к счастью, все в порядке. Как я могу о чем-то писать, когда в голове только одна картина. Они мертвы, Намджун. У меня больше нет семьи.       Я заплакала. Все, что так долго копилось во мне, вырвалось наружу. Намджун обнял меня и легко поцеловал в макушку.       — Ты не одна, малышка. У тебя есть дядя и Мэй. Они любят тебя и очень за тебя переживают. — И, чуть помедлив, добавил: — И у тебя есть я. Ты можешь быть несчастной, но в то же время и быть счастливой, когда кто-то есть рядом. Я всегда буду рядом.       Он ещё раз чмокнул меня в макушку и обнял покрепче. Через некоторое время я перестала плакать, со слезами ушла и боль, стало легче. Только всхлипывала время от времени, все ещё прижимаясь к Джуну. Он был таким родным и тёплым. Он был рядом со мной.       — Я действительно понимаю, как тебе больно, — внезапно нарушил тишину он. — Правда. Понимаю весь этот ужас. Я чувствую это саморазрушение изнутри. Кажется, что это мои эмоции и ощущения, но они в то же время будто за пеленой. Я будто вижу их через прозрачное стекло. Ощущаю твою боль, как свою, но различаю внутри себя невидимую преграду между мной и ими, твоими переживаниями. Я не сразу понял, что это, когда стало невыносимо больно. Не сразу понял, что это ты и твои ощущения, а не мои. Я до сих пор в растерянности от этого. Было настолько невыносимо больно, что я плакал ночами.       Черт, я действительно плакала несколько ночей подряд потому, что была невыносима одна мысль жизни без них. Мои самые родные, они любили меня. А я безумно любила их.       Я не придавала значения настроению Намджуна последнее время, мне ни до кого не было дела. Он был подавлен столько же времени, сколько и я. Я видела это, но отмахивалась, мне то было во сто раз больнее. Оказывается, нет. Что это за чертовщина? Или Джун настолько переживал эту ситуацию, что решил, будто испытывает мои чувства, а не собственные? Я отстранилась от него и внимательно посмотрела ему в глаза, пытаясь понять серьёзно он говорит или все-таки шутит неудачно. Его взгляд был серьёзен и твёрд, без малейшего намёка на смех.       — Невероятно, — прошептала я, пораженная. — Не может быть.       — Вот и я сначала так думал. Не понимал, почему мне так больно, будто погибли мои собственные родители. Я чувствовал это, но не отчётливо, как будто в тумане. Ладно, это неважно. Пойдём, прогуляемся.       Он взял меня за руку и мы молча шли, каждый в своих мыслях, вдоль берега, наслаждаясь теплом солнца и шумом волн. Через какое-то время он просто опустился на песок и потянул меня за руку сесть рядом с ним. Без лишних слов мы сидели и просто смотрели, как солнце садится за горизонт.       Первый раз за долгое время я чувствовала себя легко и умиротворенно. Первый раз за долгое время мне нравилось то, что окружало меня — тепло и запах воды, песок под ногами. Я думала о словах Джуна, о том, что он прав — надо жить дальше.