Хроники геройского табора

— Знаешь, Матиуш, — иногда говорит Кристиан Тайлер Тем Самым Тоном, — иногда ты бываешь до невыносимости груб. — Знаешь, Кристиан, — старательно подыгрывает ему Тейн, — ты большую часть времени так прискорбно скучен, что совершенно забыл, что такое остроумие. Билл Гилберт смотрит на приятелей и испытывает сильнейшее желание что-нибудь пожевать, пока будет идти очередная словесная баталия. Традиция сложилась давно, еще во время обучения — точнее, в самый первый день, когда всю троицу (покрытого синяками рыцарского оруженосца, тихого и собранного послушника и взъерошенного юного мага с бесовщинкой в глазах) свели вместе и объявили, что работать им предстоит втроем. Тогда наставникам показалось, что, возможно, они ошиблись с выбором кандидатов, потому что Тайлер подчеркнуто игнорировал чуть более развязного и болтливого, чем следовало, Тейна, Билл отчаянно не понимал, о чем вещает это юное светило магических наук, а Матиуш настолько явно наслаждался чужим замешательством, что заподозрить в нем будущего героя нельзя было при всем желании. Желания у наставников оказалось даже чуть больше, чем целое, потому что им удалось довести до ума это трио. Ну, или почти довести. Свои недостатки есть у всех, иначе получилось бы совершенно неправдоподобно. С годами углы немного сгладились — дружба сильно влияла на каждого из них, выбив из паладина все начатки фанатизма (и даже чуть больше, раз уж он научился не морщиться при одном упоминании трактиров), Билл осознал немало нового в науках, а Матиуш научился при нужде сдерживать свое иногда неуместное остроумие. И все равно он не мог отказать себе в удовольствии поморочить голову другу. — Ты и на краю гибели будешь шутить свои дурацкие шутки? — устало спрашивает Тайлер. — Разумеется, — маг хитро щурится, глядя на паладина через стол. — Думаешь, если врагу станет смешно, он сжалится? — уже раздраженно уточняет Кристиан. Тейн молчит какое-то время. — Тогда будет не так страшно, — произносит он наконец. — Будет просто как обычно. Я шучу, когда иду в бой. Мы составляем планы на будущее. Все как обычно, и мы надеемся, что завтра будет солнце, и дорогу не размоет, и в Кронберге мы будем уже скоро. Может, моих шуток смерть и не оценит… Но сам страх испугается и сбежит. А мы останемся. — Я понимаю, — тихо говорит Гилберт. Паладин молчит, но его глаза сверкают, выдавая бушующие в его душе чувства. Матиуш смотрит на них внимательно и фыркает: — Подумать только, а ведь это даже не эльфийская баллада о любви до гроба! Давайте, что ли, разнесем пару чьих-нибудь черепушек? Ужасно размяться хочется!