За пределами броска Копья

Красное вино в бокале чуть голубоватого стекла кажется почти фиолетовым: такого глубокого, пурпурного оттенка, какой и не снился ни одному виноделу в Сильванести, где все слишком подвержены традициям, слишком закостенели. Крионик интереса ради берется кончиками пальцев за горлышко стоящей рядом бутылки и легко поворачивает на отполированном до блеска ледяном столе, пока не натыкается взглядом на эмблему на стекле. Надо же, и правда оттуда, с родины… И как только сподобились создать красное вино? В годы его молодости в чести было белое, изысканно золотистое и легкое, под стать манерным эльфам. Волк, лежащий у ног мага, настороженно приподнимает голову, но Феал-хасу достаточно положить кисть на теплую мохнатую макушку между чуткими ушами, чтобы зверь успокоился. Он уже давно не бегал вместе со звериной стаей, чтобы затравить какого-нибудь одинокого таной или слишком беспечного зверя. — Скоро, — рассеянно обещает он вожаку, и тот опускает голову обратно на лапы, прикрывая умные желтые глаза. Вожаку после него самого, конечно же. Еще ни один зверь не посмел тягаться с огромным белым волком. Вино, сохраняющее странную теплую бархатистость даже здесь, в ледяном дворце в сердце Предела, не располагает к дикому бегу по заснеженному простору. Иначе крионик давно уже обернулся бы, пронесся по холодной пороше, едва касаясь лапами земли, завыл бы на скучную белую луну, бестолковую красную и сдержанную — черную. Белое покрывало обагрилось бы горячей живой кровью, которая взорвалась бы солью и железом на языке и острых звериных клыках, а склонный к размышлениям и терзаниям разум смертного растворился бы в молчаливом единении-забытьи волчьей стаи. Но этот эльфийский напиток, принесенный из вылазки на родину по приказу Ариакаса, успокаивает и без того размеренную, прохладную любовь Феал-хаса к этой негостеприимной земле, вынуждая остаться, разглядывать багряные переливы в глубине бокала. Крионик щурится на последние алые, золотые и оранжевые всполохи заходящего солнца на стенах дворца, вспоминая, что в Сильваносте на это зрелище всегда накладывался ажурный узор переплетающихся веток. Переплетенных согласно замыслу Создателей Крон: стройный ансамбль, выверенный до малейшего листика, ни единого несовершенства, ни капли дикости, естественности… А жизни меньше, чем здесь, хотя листва зеленеет ярче, чем где-либо на Ансалоне. Таким же, как триста лет назад, был совсем недавно закат в эльфийском лесу, когда маг пробрался в него не жителем, но вором. Повелитель улыбается, поднося бокал к губам: в вине слабо угадывается чужой запах, женский, из старого и чопорного Сильваноста. Ах, Илле, Илле Сават из Дома Мистиков — воспитавшая сотню чистейших белых магов, не видящих ничего дальше белого света Солинари, но сама достаточно умная, чтобы сделать шаг в сторону. И найти путь древнего изгнанника. Она пропустила его в старый лес без боя, без обещаний. Они остались висеть между ними невысказанными, и Феал-хас с удовольствием сыграл в эту игру: он и без того не собирался убивать никого, но теперь это намерение приобрело смысл. Пожалуй, это было даже... интересно. Никогда бы маг не подумал, что кто-то из Синтал Элиш будет хотя бы немного необычным. Он делает глоток и снова усмехается своим мыслям. Чудесная вещь, это сильванестийское вино.