Вечная жизнь Свободного города

      Джонни быстро умчался из виду по звонку друга. Лейла же долго не могла опомниться после сверхбыстрой поездки. Она поправила рубашку, слегка пригладила взъерошенные волосы и встала на тротуаре, держа сумку и прижимая ногами чемодан. Она несколько раз обернулась, пару раз поглядела по сторонам, пристально поглядела на все дома, что если бы кто-то увидел её со стороны, подумал бы не меньше, чем то, что она какой-то разведчик. Серые домики ничем не привлекали, но внимание заостряли на себе отдельные квартирки, балкончики. Сразу было видно, кто и где проживает, по вещам, находившимся на балконе. Некоторые стены были исписаны яркими граффити, слегка исшарканными, но всё же красивыми.       Девушка неспешно пошла в сторону пересечения с другой улицей, названия которой она не знала. Она точно знала одно: она не на Джольет-авеню. Джонни высадил её гораздо раньше положенного, и она находилась за три-четыре улицы от Джольет-авеню. Ну а уж до нужного пункта – кто знает, может, и больше.       В конце улицы не оказалось ничего столь интересного, кроме небольшого парка для бабулек и их внуков. Лейла свернула направо, заприметив недалеко оттуда большой супермаркет. Живот недовольно заурчал, было время немного подкрепиться. Ей вдруг вспомнилось, как здесь же, на Стантоне, но ближе к центру, Марии приспичило поесть суши. Клод был в ярости и, высадив Марию с Лейлой, быстро уехал восвояси. Мария, недовольная расположением Лейлы, вела себя ужасно. Но когда, ещё тогда юной, девице удалость спасти летящий на пол поднос с суши, — Мария сразу же подобрела. Леди Латоре разговорилась и честно призналась, что без ума от Клода. Молоденькая же Лейла всячески отрицала свои тёплые чувства к Клоду, выгораживаясь только братско-сестринскими отношениями и взаимовыручкой. Тогда ни один ролл не лез в горло, было горько и противно смотреть на Марию и её довольную физиономию. Но сейчас, спустя шесть лет, Лейла бы с удовольствием поболтала и поела с Марией. Да какая разница, чего и где, главное – с Марией, а ещё лучше втроём. Клод, Мария и она…       Лейла быстрыми шагами дошла до парковки супермаркета и резко остановилась у тротуара для прохода пеших покупателей. В сумке завибрировал телефон, отдавая гулко звуками мелодии, стоящей на вызове. Что-то в духе мелодии пианиста было слышно со дна сумки. Лейла быстро расстегнула сумку, нервно начала копаться правой рукой по дну. В левой руке она держала чемодан. Мелодия играла всё чётче, и наконец девушка нашла телефон и быстро, всё так же немного нервно нажала кнопку вызова. — Алло? — Доченька, как твои дела? Домой не собираешься? – тихо зашептала в трубку мама.       Лейла недовольно закатила глаза и ответила: — Пока что не было такой мысли, знаешь ли. — Зря ты уехала, было же так хорошо. А этот город… Паршивый город. — Только потому, что вас с отцом выпнули быстрыми темпами и на смену вам наплыла куча иммигрантов-наркоторговцев? Выпнули даже без ребёнка, как так, да? — Перестань. — Теперь сюда всех пускают с пребольшущим таким удовольствием. И бедных, и богатых. Одни работают на других, и никто никого не гонит. — Но для чего ты туда направилась? Потерянный город… Возвращайся. Мы помирились с папой, всё будет хорошо. — Мне уже двадцать пять лет… — Лейла невольно прислушалась к звукам позади, казалось, что это звук тормозящих шин. – И я сама вправе решать, что для меня потеряно, куда мне ехать и где жить. Ваши скандалы будут бесконечны, наверняка. Не стоит обещать мне иного. — Я переживаю за тебя. — Не волнуйся, всё отлич… — Лейла резко обернулась, почувствовала удар, куда именно – непонятно, и, упав, ударилась об асфальт тротуара, содержимое сумки высыпалось, телефон отлетел в сторону. — Брюси [1], мать твою! Ты человека убил! – завопил грубый мужской голос. — Да нет, нет же! – взволнованно отнекивался второй.       Кто-то помог подняться Лейле, она открыла глаза, потирая ушибленную спину. — Вы простите ради Бога этого недотёпу! – быстро стал извиняться приличных размеров накаченный мужчина с небольшой сединой на голове [2], — Этот идиот, ох, да он кретин ещё тот!       Рядышком растерянно стоял второй мужчина, тоже приличных размеров, но помоложе первого. Он подал Лейле её телефон и сумочку. — Всё в порядке? – опустив глаза, спросил он, потом подлетел и стал отряхивать Лейлу. — Отлично, чёрт вас дери! – злостно ответила Лейла, собирая содержимое сумки обратно. — А, ну отлично! Так ведь? – сразу же повеселел Брюси (как его называл первый).       Он нервно глядел то на первого мужчину, то на Лейлу. — Вроде конечности целы и не отваливаются? – съязвила девушка, потирая локти. — Идиот! – обернулся первый мужчина на второго и погрозил ему кулаком, — Вы извините! Вот, Вам, ну… компенсация! – он помог собрать вещи Лейле, протянул ей измятые денежные купюры и побежал за Брюси, который уже скрылся где-то в супермаркете.       Да, Лейлу чуть не сбил накаченный парень по имени Брюси, который припарковался на полтротуара пешеходов. Она выругалась, потёрла спину и, собрав вещи, отошла к камере хранения. Не пересчитывая, сколько денег дал ей мужчина, ехавший вместе с неумехой Брюси, она засунула купюры в карман. Запихнув в камеру чемодан, она вдруг почувствовала резкую боль в запястье левой руки. — Ну, конечно! Что же может быть лучше! – она поднесла ушибленное запястье к губам.       С руки стекала кровь, большая царапина – вот тебе и на!       Лейла быстро закрыла царапину другой ладонью и прошла в сам магазин. Поскорее найти бинт или пластырь было необходимо. Попутно она пыталась включить телефон, но ничего не выходило. Вот так вот прижав ладонью кровоточащую рану, Лейла бросила телефон в сумку и побежала к полкам магазина. — Хм, знаешь, я вот не уверен, что Мэллори [3] это оценит. Нездоровая пища и тому подобное, да? — Послушай, я тебе подружка-советчица? Откуда я знаю, что оценит ТВОЯ жена! — Нико [4], не кипятись. Я просто волнуюсь… Такое дело, она попросила, а я даже не знаю, чёрт возьми, как они выглядят-то! — Я тоже не особо просвещён, что такое брокколи и как они выглядят. О-о-оу!       Лейла подняла глаза на человека, в которого она только что врезалась. Это был мужчина, лет двадцати восьми – тридцати, с небольшой залысиной, густой щетиной, какой-то нестандартной интересной внешностью и с очень странным акцентом. Несколько секунд погодя, Лейла поняла, что чуть ли не облокотилась на незнакомца, она быстро отошла от него, отряхнулась и, зажав руку, резко толкнула его в плечо: — Встанут тут на проходе! – недовольно буркнула она, предчувствуя нервный срыв. — Вот пошли же люди! Сплошь некультурная иммигрантщина! – вслед ей крикнул первый мужчина [5].       Причём последнее слово он выкрикнул как-то менее уверено, чем всю остальную реплику — Роман, тише, — усмехнулся второй, будто бы знал, отчего запнулся первый, — Что кричать неудовлетворённым или неуравновешенным психам. — Чёрт возьми, гляди-ка! – Нико указал на свою олимпийку. – Это же кровь!       И два человека, один из которых был с интересным и странным акцентом, пожав плечами, оглянулись по сторонам, взволнованно выискивая глазами «неуравновешенного психа». Лейла, не обратив на это столкновение особого внимания, судорожно стала искать среди полок лекарства. И у самого входа на склад они были найдены. Быстро перевязав царапину бинтом и туго перетянув его, Лейла направилась к кассе. Её раздражало всё. Любое стечение обстоятельств. Пробка в городе, срочный звонок Джонни, мама, неумение водить машину этого самого Брюси, кровоточащая царапина и странный мужчина с акцентом – всё раздражало Лейлу.       Больше всего её раздражал виновник всего «торжества» — Клод. Вернее, его отсутствие.