Вьется вьюга, раз-два-три, Крепче снежный ком лепи. Лучше пальцы отморозь, Чем занятье это брось.
Детская песенка
Юго терпеть не мог выбираться куда-то за пределы города, и предстоящая поездка не вызывала у него никаких эмоций. Хотя он пытался обрадоваться. Нет, правда. Пытался, пока дядя рассказывал ему про этот дом в деревне, который когда-то принадлежал Хашвальтам, пытался, пока собирал те вещи, которые не пострадали от потопа, и, пока они торчали в двухчасовой пробке на выезде из города, тоже пытался. У него не получалось. С тех пор, как мама — ему было пять — уехала в Бостон, чтобы работать там адвокатом в крупной юридической фирме, да так там и осталась, Юго терпеть не мог переезды. Маму он с того времени видел только по скайпу. Конечно, она приезжала — на его дни рождения и на рождественские каникулы. Этого было мало, но, по крайней мере, Юго в любой момент мог позвонить и услышать ее голос. Чтобы поговорить с отцом, понадобился бы очень сильный медиум. Или могущественный демон, которому можно продать душу. Знакомых медиумов у Юго не было. Как и знакомых демонов. Он пытался утешиться, глядя на своих одноклассников: большинство из них было из неполных семей, а у одного бедолаги вообще не было живых родственников. Юго в этом плане повезло — ему, по крайней мере, достался замечательный дядя. Который сейчас из всех сил пытался поднять ему настроение, заставляя Юго чувствовать себя еще большей паскудой. — Ты просто не представляешь, какая там природа. Горы. Лес. Тебе там понравится. — Ну да, — согласился Юго. — Озеро еще есть — ребятишки там зимой на коньках катаются. Катались, когда я был мальчишкой. — Ну да. — Если пошарить на чердаке, там найдутся мои старые коньки — тебе будут в самый раз. Но сначала ты должен помочь мне спрятать труп, который я уже третий день вожу в багажнике, — дядя улыбнулся. — Ты ведь не слушаешь, правда? Юго виновато вздохнул в ответ. Ладно, радоваться он не мог, но мог, по крайней мере, поучаствовать в разговоре. Сердце подсказывало: если он продолжит ныть, то рано или поздно, они найдут тоннель в горе, который выведет в парк заброшенных аттракционнов, там наткнутся на покинутый ресторан, а уж потом… Не сказать, что у Юго были какие-то особенные планы на эти каникулы, но встреча с Юбабой в его планы не входила. — Как получилось, что я этого всего почти не помню? — он спросил первое, что пришло в голову. Потому что, да — когда дядя рассказывал про эту деревню, у Юго ничего не шевельнулось в душе. До этого момента он был уверен, что они всегда жили в Берлине, в трехкомнатной квартире недалеко от аэропорта. — Ты пешком под стол ходил, когда мы оттуда уехали, так и получилось, — пояснил дядя, — школа там так себе, а твоя мама хотела, чтобы ты получил хорошее образование. Хотя у нее были и другие причины. И, — он достал из бардачка сигареты, — та трасса, на которой все произошло. Если бы она осталась, то каждый день видела бы ее из окна. Юго промолчал. Отца он тоже почти не помнил, вернее, в памяти остался смутный образ высокого человека с мягким голосом и светлыми волосами до плеч. Еще у него была борода, за которую никак не получалось дернуть (слишком короткая) и коленки, на которых так удобно сиделось. Когда Юго исполнилось восемь, мама рассказала ему про плохо освещенный переход и водителя, торопившегося в больницу к рожающей жене. И про то, что отец в тот вечер надел темную куртку. В темноте мелькнул указатель «Силберн — 25 километров», и сразу еще один — «Осторожно, лоси». — А почему Силберн? — спросил Юго. Он умел изображать заинтересованность, когда хотел — поэтому его так любили учителя. Все, кроме мистера Шиффера, который или чуял фальш на три метра под землей, или по умолчанию презирал все человечество — Юго подозревал, что и то и другое. — От слова серебро. Силберн построили на месте заброшенных серебряных приисков. Даже шахты кое-где остались. Как-нибудь сходим туда, а? Нацарапаешь на стене свои инициалы. Ну, или имя девочки. Юго повернулся к окну. Да, по возрасту ему полагалось приглашать девчонок в кино и целоваться с ними на матах в спортивном зале — находились даже претендентки, но все как-то не складывалось. Впрочем, обсуждать эту тему Юго не собирался. Как и то, что ему, кажется, нравился тренер по плаванию. — Разве не проще снять номер в отеле? И тебе на работу ездить недалеко. — Можно и в отель, — дядя задумчиво побарабанил по ободу руля, — только мне вчера звонили из Форбс: сказали, что я больше не вхожу в десятку богатейших людей мира, вот такая штука. Юго, конечно, понимал. Дядя много работал, не так много, как мама, но деньги все время куда-то девались. Аренда офиса в престижном районе, потому что на задворки клиенты не поедут, новая машина, потому что успешный и модный психоаналитик не может ездить на драндулете, страховка квартиры. Ладно, страховка им здорово пригодилась, когда соседка сверху, миссис Уорвик, отправилась в оперу, забыв выключить воду в ванной. «Король Лир» длился три с половиной часа и, конечно же, она, как приличная театралка, выключила телефон перед началом. К тому времени, как Юго вернулся из школы, в их с дядей квартире можно было проводить соревнования по дайвингу. Рождественские каникулы начинались просто отвратительно. Силберн ожидаемо не произвел на него впечатления: сонный маленький город, чистый, по-своему симпатичный, но, скорее всего, очень скучный. Наверняка жизнь здесь прекращалась за пару часов до заката, а кража велосипеда у почтальона нарекалась преступлением века, какие из года в год обрастают леденящими душу подробностями. Хотя, судя по возвышающимся вдоль дороги сугробам, это был снегокат. Собственно, только одна деталь поразила воображение Юго, когда автомобиль пробирался по главной улице. Вернее, деталей было много. Снеговики. Они здесь были повсюду — в каждом дворе, у каждого здания. Если бы не светящиеся окна домов и редко встречающиеся прохожие, можно было бы подумать, что люди ушли из города, уступив место новым жителям. Нет, Юго ничего не имел против снеговиков — таких, какими их изображают на рождественских открытках или подарочной упаковке. Но местные снеговики выглядели так, словно только что вернулись из леса, где отужинали лыжниками. Зловеще ухмыляющиеся страхолюдины, а не символ рождества. Даже рядом с церковью торчало снежное страшилище в… Юго пригляделся — это что, пиджак? Он потер лоб и уткнулся в телефон. Ладно, то, что он на взводе, и его все бесит, это совсем не повод придираться к Силберну. В конце концов ему тут куковать, сколько… месяц, не меньше. Во всем надо искать приятные моменты. Тем временем машина мягко затормозила. — Приехали, — возвестил дядя. Юго выбрался наружу, вытащил из багажника сумку и сказал: — Ну, привет, Силберн! Ветер швырнул ему в лицо горсть колкого снега. Родовым поместьем Хашвальтов оказался простой деревянный дом, зажатый между такими же двухэтажными домами и окруженный невысоким забором. Странно, но он совсем не выглядел заброшенным — разве что краска местами облетела. — Раньше я приплачивал одной женщине, чтобы она раз в месяц проветривала комнаты и вытирала пыль, — сказалал дядя, пока они продирались к крыльцу сквозь сугробы, — но потом она перебралась в город к сыну, а замену найти не получилось. Здесь никто не бывал уже несколько лет, так что нам предстоит небольшая уборка. Справишься, герой? Однако дом подготовил им сюрприз. — Несколько лет, да? — уточнил Юго, когда они вошли в гостиную. Кто-то все-таки побывал здесь — и, судя по всему, совсем недавно. Этот кто-то распахнул все шкафы и вывалил на пол вещи — в основном старую одежду. А еще вспорол обивку дивана и оставил среди лохмотьев записку с лаконичным: «Мне очень жаль. Простите меня». К записке, аккуратно приклеенная розовым стикером, прилагалась купюра в сто евро. Юго взял ее в руки, ощущая себя персонажем дурацкого телешоу. Ему даже показалось, что из шкафа вот-вот выскочит оператор. — Дядя? Странно, но тот не выглядел удивленным — разве что слегка. — Подростки, наверное. Решили, что дом ничейный и устроили вечеринку. Мы тоже так делали. Разве что, — дядя неодобрительно посмотрел на диван, — мебель не портили. — Какие богатые подростки, — Юго протянул ему купюру. Не то чтобы он знал, как отличить фальшивку, но эта выглядела такой же настоящей, как сугробы за окнами. — Дядя, здесь что-то искали. Дядя покачал головой: — Все более-менее стоящее мы вывезли, а то, что осталось, представляет ценность только для нас. Вот, — он порылся в горе тряпок и что-то оттуда выудил, — узнаешь? Это был твой самый любимый шарф, когда ты был маленьким. Я помню, однажды твоя мама его постирала, и ты весь день ходил за ней и спрашивал: «Где?». Чуть до истерики не довел — ты ведь тогда еще не мог толком объяснить, что тебе надо. Юго посмотрел на шарф. Синяя шерсть, кисточки, узор из танцующих оленей. Эта вещь не рождала у него никаких воспоминаний, но его это не беспокоило. Беспокоили незваные гости. Очень. — Ты уверен, что они не придут опять? — Вряд ли кто-то полезет грабить дом в присутствии хозяев, — дядя аккуратно положил шарф на полку, — к тому же, наш незваный гость, кажется, убедился, что поживиться здесь нечем. Юго неопределенно повел плечами. Семью его одноклассника в прошлом году ограбили — унесли телефоны, ноутбук и даже плазму, пока хозяева мирно спали. — Ладно, — кажется, дядя правильно прочитал его молчание, — эту ночь проведем тут, я все-таки четыре часа за рулем. А утром поедем в отель. Юго во второй раз за день больно кольнула совесть. Что он — маленький? — Я тут подумал, а ты прав, — быстро ответил он, — во второй раз они не полезут. И шарф, кстати, симпатичный. Дядя улыбнулся: — Ну, тогда пойдем выпьем чаю. До маленькой кухни неизвестный визитер добраться не успел или не захотел, поэтому здесь царил порядок и относительная чистота. Юго наскоро вытер пыль со столешницы, развел огонь в плите и сунулся было с инспекцией в буфет, как его внимание привлек какой-то звук. Он сосредоточился и через несколько секунд понял, что это скрипят половицы. За стеной кто-то ходил. А еще там, кажется, бормотал телевизор. — А, я забыл тебя предупредить, — улыбнулся дядя, поймав растерянный взгляд Юго, — нам принадлежит только половина дома. А там — соседи. — Так, может? — Юго многозначительно кашлянул. — Вряд ли. Здесь жила во всех отношения достойная юная особа — они с твоей матерью были лучшими подругами. Если только она продала кому-то дом. Завтра зайдем поздороваться и выясним.