Продолжение воспоминаний
3 декабря 2018 г. в 20:51
Людвиг готов был поклясться, что услышал, что дыхание девушки участилось. Значит, всё-таки боится. Это хорошо. Даже очень. Это ему и нужно.
Немец слегка надавил ножом на нежную кожу щеки своей пленницы. Он знал, как нужно нажать, чтобы оставить ранку. Пока это личико не пострадает без нужной силы. Глаза Наташи расширились.
— Не волнуйся. — Людвиг убрал нож и поиграл им, прокручивая оружие между пальцами. — Твоё личико слишком красиво. А как насчёт тела?
Мужчина обошёл Наталью и остановился напротив, смеряя её оценивающим взглядом.
— Твой братец точно готовит какие-то скрытые операции. Я это знаю. И какие же? Ты должна знать. И ты знаешь.
— Даже если и знаю — я ничего не скажу! — девушка гордо в кинула голову, встряхивая платиновыми длинными волосами.
В свете лампы, они переливались красивым светом. Крауц отметил, что это довольно красиво.
— Я предвидел такой ответ. — немец улыбнулся и, подойдя к Наташе вплотную и взявшись за ворот её рубахи, резко дёрнул. Пуговицы полетели в разные стороны, а Арловская взвизгнула.
«Какой бы ты не была гордой — в этом не устоишь.» — подумал Людвиг и улыбка его стала ещё жесче. Обнажив ряд ровных, белоснежных зубов, он осмотрел тело его пленницы.
Сколько он мечтал об этом? Сколько хотел почувствовать это тело под собой, сминать его в своих руках и не отпускать, держать, целовать… При виде этой белой и красивой кожи невозможно было дышать спокойно, но мужчина сдерживался. Сейчас он будет её пытать, эта идеально белая кожа покроется кровавыми развода и всё ради Рейха, ради страны… Только ради этого.
— Не трогай меня! — Наталья отчаянно дёрнулась, раскачивая стул. Она была привязаны. Ноги и руки были связаны и ничто не могло помешать немцу сделать задуманное.
— Не дёргайся, а то хуже будет.
Людвиг огладил плечо девушки. Такой ровное, гладкое. Здесь и сделает первый надрез. Но поднести нож к коже помешал ощутимый удар в плечо. Оказывается, Наталья боднула его в грудь. Это слегка разозлило мужчину и он резко ухватил Арловскую за шею, сжимая сильнее и сильнее.
— Кажется, ты не поняла. — Крауц усмехнулся. Она начинает раздражать. Это плохо. Потеря самоконтроля, не дай бог она ещё и воспользуется этим. — Что-ж, донесём известным языком.
Тело под ним билось, на глазах девушки выступили слёзы. Чтобы не переборщить, Людвиг ослабил хватку, но не перестал держать пленницу. Второй рукой немец поднёс нож к плечу Наташи и надавив, оставил первую линию поперёк плеча.
Этот крик, казалось, услышала вся часть. Он отозвался эхом от потолка и заполнил всю комнату. А Людвиг впитывал это в себя, точно губка.
«Кричи, кричи, девочка. Может быть тогда ты наконец поумеришь свой пыл.»
По щекам Арловской ручьём потекли слёзы, из плеча сочилась кровь. Немец усмехнулся, отпуская шею девушки и не дав ей даже передохнуть, схватил за волосы на затылке, задирая голову кверху.
— Что, уже не такая дерзкая? Выкладывай все планы своего братца, иначе получишь ещё!
Он не шутил. Эта девчонка переходит все границы.
Глаза Натальи были влажные от слёз, она прерывисто дышала.
— Да пошёл ты. — это было сказано с ядом, специально, чтобы позлить мужчину.
— Как знаешь. — Людвиг скривил губы в улыбке и снова схватил пленницу за шею. Ведь не даст же ничего нормально сделать!
Распахнув ворот рубахи, Крауц оглядел грудь своей пленницы. Заключённая в светлый бюстгальтер, она притягивала взгляд. Ему бы сжать в ладонях, кусать, облизывать, но нет, сейчас она для других целей.
Внезапно мужчина вспомнил одно слово. Чёрт, оно так подходит этой суке, горячей и своенравной. И оно так подходит им обоим.
Взяв покрепче в руки нож и не слушая угрызений собственного сердца, которое велело поступить иначе, Людвиг приступил к работе.
Линия буквы M началась где-то в районе края левой груди. Девушка в его руках забилась, точно птица, но немец держал крепко и она не сумела вырваться. Тогда последовал крик, мольбы прекратить. Людвиг прислушался, не слышно ли слов о том, что она всё расскажет, лишь бы пытка не продолжалась. Но нет. Даже если и скажет он не остановится.
E вышла витеиватой, не глубокой. Может когда нибудь эти шрамы и зарастут, но последние пять лет так точно отпечатают их на этой ,бледной груди.
I Крауц вырисовывал старательно. Это слово должно было стать для Беларуси клеймом, да таким, что даже её братец отвернётся от неё.
И, наконец, N. Немец вывел её такой же. как и все, но ещё бы точку жирную поставить. Крики Наташи не сбивали с толку, были точно музыкой, но почему то болью отзывались в сердце. И Людвиг знал причину этой боли. И готов был утопить в себе её.
Кровь не текла сильно, но кожа покраснела и уже не казалась такой белой. Сама же пленница, кусая губы, сдерживала рыдания, но щёки все равно были солёными.
- Что, нравиться картинка? - мужчина взял Наталью за подбородок, заставляя смотреть на него. - Так вот теперь это - правда.
Немец отпустил девушку и вытерев лезвие ножа о одежду, опустил его в сапог и вышел, оставив пленницу такой.
MEIN. Теперь она его. И Россия с Украиной ни черта не смогут. Это плевок в лицо Брагинского. Оклеймив его сестрицу таким образом, это было лучшее предательство с её стороны.
"Моя. И только моя."