Розы и пистолеты

Быть правой рукой Босса мафии — задача ответственная. Ты являешься чуть ли не вторым лицом в вашем механизме управления всей преступной организацией, всюду следуешь за своим главой, становишься чуть ли не его тенью, настолько вы теперь неотделимы друг от друга и выполняешь задачу одновременно телохранителя, солдата, советника и ещё много других эпизодически появляющихся-исчезающих в зависимости от обстоятельств ролей. Твоя внимательность должна быть на высшем уровне, зоркие, бдительные, как у хищника на охоте глаза должны подмечать любые изменения в вашем окружении. А пистолет всегда быть наготове и появляться при надобности он должен за долю секунды. Но острый язык и умение красиво говорить — это уже задача по большей части самого Босса. В вашем тандеме голова он, а ты просто сила. Это не значит, что здесь его нужно полностью предоставлять самому себе. Именно об этом думал Миста, действительно в большинстве случаев всегда ходя за доном практически по пятам. Он везде был его сопровождающим, охранником и даже информатором: пока Джорно беседует с одной шишкой, вероятность пропустить выпад в свою сторону какой-нибудь другой, ещё более хитрой, возрастает в разы. И именно тут на помощь приходит его верный протеже Миста, готовый незаметно для всех шепнуть нужную информацию Джованне на ушко в перерыве между его ублажениями своим общением остальных важных персон. Может и не все подручные были так неотделимы от своих шефов, может не все имели настолько тесные узы, и в большинстве из этих тандемов ведущим фактором возникших взаимоотношений была банальная взаимовыгода. Но их с Джорно связь была однозначно гораздо глубже, чем чисто деловая. И может быть определяющим фактором здесь было даже то, что отношения эти давно уже вышли за простые рамки «подчинённый-начальник». Если уж говорить на чистоту, они с самого этапа их зарождения не были такими, а базировались на фундаменте близком к понятию дружбы и взаимоуважения, хоть и часто слово Джорно все равно оставалось решающим. Подробно размышлять об этом Мисте было некогда и незачем — ситуация его более чем устраивала. После этих ежедневных перипетий, которые постепенно настолько вошли в привычку, что представить себе иную жизнь было выше его скудного воображения, Миста выполнял ещё и задачу водителя: отвозил Босса домой. Чем-то ему нравилось тихо ехать вечером по тёмным улочкам, усыпанным яркими точками электрических огней, неспешными разговорами о том о сем коротать время в пути — за дорогой можно было следить в половину не так внимательно, как днём, ведь транспортный поток в этом часу был уже на порядок меньше. Наблюдать, как Джорно постепенно расслабившись сбрасывает с себя наряд серьёзности и непоколебимости, как со дна его глаз поднимается совсем другой оттенок, не присущий повседневному будничному выражению, и вот он уже превращается в его друга, обычного человека, душевно делящегося с ним своими мыслями о кипящей вокруг них жизни и смеющимся над его не всегда остроумными шутками. Обсуждающим с ним дела совсем приземленные, к мафии никакого отношения не имеющие, будто они совершенно обычные молодые люди, такие же как тысячи других в Италии. А не восходящие звезды мафиозной организации. Мафиози тоже любят отдыхать и развлекаться, как и все. И если Джорно возвращался домой в хорошем настроении, Миста оставался у него на ночь. То есть, очень часто оставался, потому что уставшим Джорно садился в свою машину вечером часто, а вот злым или психованным — никогда. Иногда казалось, будто ничто не может вывести его из душевного равновесия, ничто не способно выбить его из старательно вытоптанной им колеи, чему Миста почти восхищался. В конце дня он умело выбрасывал из головы вопросы их ремесла и жил мгновением, в котором они были почти обычными парнями. И это в отношениях с этим парнем ему очень симпатизировало. Сегодняшняя ночь исключением не должна была стать. Намерение позвать Мисту к себе на вечернее рандеву всегда читалось в глазах Джованны, что Миста видел в зеркальце заднего вида: на переднее он из каких-то своих личных соображений садился крайне редко. Мягкая улыбка и вкрадчивое «поговорим об этом, когда приедем домой», оброненное во время случайного разговора, помогают в этом убедиться. Миста галантно, почти как кавалер, обслуживающий даму своего сердца, открывает перед ним заднюю дверцу машины, когда они останавливаются у особняка Джорно — еще руку ему подай, идиот — и пока тот изящно, неторопливо плывёт к своему дому вдыхая запахи сумерек и опускающейся на крыши домов ночи, запирает её и следует за ним. Может дома они больше ничему друг другу и не обязаны, но рабочая привычка прислуживать ему не искореняется иногда даже здесь, на пороге их тихой до утра гавани. Стрелок провожает его взглядом, плетется сзади, нагнать не пытается. Думает о том, что Джорно похож на живого бога — раздень его полностью и заверни в эту простынь — как она называется? Миста не знал, эрудитом назвать его было сложно и это было бы неправдой — по пояс, и точно не найдёшь десять отличий между ним и каким-нибудь, скажем, Аполлоном. Больно уж похож, больно уж неземной он и веет от него какой-то скрытой от реального мира величественностью. Грация из него так и прорывается наружу, будто не в силах быть удержанной в сосуде его физического тела. Иногда даже кажется, что энергия вокруг него искрится золотым цветом. Этот человек будто был рожден для великих дел, сам его облик кричал это за него. И это ему всего-то шестнадцать исполнилось недавно, а что будет лет в двадцать и позже, думал Миста. Совсем отбоя от женщин не будет, они всегда любили таких неземных красавцев с красотою древних богов. — Как я устал сегодня, — Джорно в прихожей аккуратно ставит сбоку от шкафа туфли. Тишина собственного дома — Миста уже воспринимал дом Джорно, как собственный, так как бывал тут гораздо чаще, чем в родных четырех стенах, и объективно подумывал перебраться сюда с концами вопреки слухам, что могли бы при этом поползти вокруг них — мягкой ватой обволакивала уставшие от людского гама за день уши. Казалась Мисте какой-то бархатной, а тихий голос Джорно звучал в ней почти таинственно. — Ещё жара эта у них в ресторане. Все силы высосала. — Согласен, — отзывается Миста, следуя его примеру скидывает свои сапоги, не утруждая себя аккуратным складыванием их в отведённое для этого место. Провожает вытянувшегося и двинувшегося вглубь гостиной Джорно взглядом в спину, отмечая, что походка у него какая-то лёгкая и есть в его покачивании бёдрами — другой бы и не заметил, но уж Миста точно знал, куда и как надо смотреть — что-то игривое. — Свитер к спине прилип, честное слово. Неужели им сложно купить кондиционеры? Джорно пожимает плечами, потягивается, звонко хрустнув задеревеневшими за пару часов сидения на месте костяшками позвонков. Медленно, как сонная кошка, ведёт плечами и, немного задумчиво посмотрев куда-то в стену перед собой, что-то неразборчиво буркнув под нос скорее самому себе, чем своему спутнику, начинает раздеваться. Будто лениво, стягивая с себя пиджак, оголяя сначала гибкую шею с родовым пятном, затем золотистые поджарые плечи, рельефную и слишком даже крепкую для подростка его возраста спину. Ей же и чувствует на себе заинтересованный взгляд сзади. Миста застывает в дверях, оперевшись на косяк одной рукой, с комом вставшим в горле и мешающим ему дышать ровно, и полностью занятым чужим телом взглядом. Джорно никогда не затягивал прелюдий, хоть и любил подразнить, поиздеваться, порастягивать удовольствие, выхватывая лакомый кусочек, что, казалось бы, уже лежал перед самым носом — только руку протяни, в последний момент. Но чтобы прямо с порога и сразу к делу? Нет, такого ещё на памяти Мисты ни разу не было. Джованна витиевато улыбается. Продолжает потихоньку избавляться от одежды. Делает он это будто бы так и было задумано, а не является частью какого-то представления, адресованного одному единственному зрителю. Миста бы даже поверил этому, если бы знал своего босса чуть хуже. Снятый полностью пиджак опускается на пол, ремень звякает в стерильной тишине комнаты, разгоняемой лишь шелестом сползающей ткани брюк, трущейся об обнажающееся тело. Только медленной эротичной музыки не хватает для клишированности ситуации, — думает стрелок, тем не менее не без удовольствия скользя взглядом по блестящим от пота изгибам тела босса и любовника. — «Depeche Mode» бы подошёл по антуражу. Если это все жара, то мне даже нравится, как у него плавятся мозги. — Иди сюда, — скорее приглашение, чем приказ. Беглый взгляд через оголенное, манящее своей открытостью плечо, с несколькими слегка пунцовыми отметками на нем — следы одного из предыдущих визитов Мисты. В этом плане он себя не сдерживал, хоть и плоды своей страсти старался оставлять на невидных местах. Взгляд зелёных глаз, в которых черти танцуют самбу проникает под кожу, будто ощупывает под одеждой, и от этого выражения она в некоторых местах становится тесной. Низкий, таинственный, несущий в себе понятное только Мисте сакральное послание голос. И снова бросает в жар, а ведь только только удалось чуть остудиться на улице, думает он. — Тебе же тоже жарко? — хитро протягивает Джорно, разворачиваясь корпусом к нему и зазывающе выпрямив руку, мол «ближе». Уже сейчас Миста начинает тонуть в вязких омутах его глаз: попал в эту трясину и не выберешься, пока сам Дон этого не захочет. — Сам говорил, свитер к спине прилип. И он не раздумывая не секунды больше идёт, на ходу нетерпеливо скидывая действительно влажную от пота и жары одежду, пока Джорно — кому скажешь, никто не поверит — не разрывая зрительного контакта опускается перед ним на колени. Избавляется от последних предметов гардероба, пока Джорно кладёт ему теплые ладони на загорелые бедра, чувственно проводя по ним и одной своей плутоватой улыбкой заставляет кровь бурлить в бушующих реках вен, а тело тяжелеть в обжигающих приятных судорогах. Облизывает губы, опускает голову к пылающей напряжённым желанием зоне. А дальше думать Мисте не хочется — хочется только потакать прихотям своей животной природы, вслушиваться в тот жар, что поднимается от пояса, вверх, доходя пьяными отголосками до растаявшего мозга и в глухие отзвуки из вздохов в их наконец-то закрытой от всего внешнего мира комнате. Потому что это его босс, ему нужно подчиняться. И честно говоря, даже очень хочется подчиняться в подобной ситуации.