Наброски

Я чувствовала его присутствие в темноте. Он сам был темнотой, обволакивал меня густыми чернильными красками ночи, и я не могла ни думать, ни дышать… Ужас парализовал мое тело, но, Боже мой! Как же не хотелось умирать. «Пощади», — робко пищал мой мозг, тщетно пытаясь найти выход из положения. «Выход…» — его голос смеялся в моей голове, — «у тебя есть лишь один выход». Я вжалась в кресло, обхватив колени руками. Как будто это могло меня уберечь! Дура! Какая же я все-таки дурра… Я почувствовала его пальцы на своей шее. Смерть… Я не хочу умирать! Все мое естество взбунтовалось против неизбежной гибели. Но попытки сопротивляться были прерваны моментально, жестоко, безжалостно… — Я мог бы позволить тебе последнее желание… — шелестел его голос над ухом, — Но сегодня у меня нет на это настроения. Его пальцы все сильнее и болезненней сжимали мою шею и будто поглаживали… — Не бойся. Ты не умрешь до конца. Часть тебя будет существовать вечно, — он неприятно рассмеялся, и от этого смеха на меня словно дыхнуло могильным холодом. О чем он? Еще больший ужас охватил меня, предчувствие, что он задумал что-то воистину изуверское, было слишком сильно, чтобы его игнорировать. Резкая боль пронзила мое тело, хотелось закричать, но я не могла. Меня будто высасывало из телесной оболочки, это причиняло невыносимые страдания, но еще страшнее был тупой животный страх. То что он делал – противоестественно. Это шло наперекор всем людским и Божьим законам! Я, наконец, поняла, что он делает – создает еще одну игрушку, еще одну рабу… Он заточил мой разум в свой перстень. Теперь мы будем вечно вместе. Как он мечтал. Как я боялась. Нельзя было придумать наказание более страшное… Уж лучше бы я согласилась… Перстень. Моя вторая жизнь Как ни странно, но ко всему привыкаешь. Вот и я привыкла быть старинным перстнем на ненавистной мне руке. Я была в клетке и ничего не могла с этим поделать – оставалось лишь смириться, привыкнуть. Это как у Пушкина «привычка свыше нам дана, замена счастию она». По сути все было не так уж плохо. Он редко мучил меня разговорами, по большей части я была лишь сторонним наблюдателем за его жизнью. Что, кстати, роль достаточно занимательная. Он никогда не расставался со мной, и я была в курсе всего, что происходило с ним. Иногда сквозь чудовище, которым он, по сути, был, проскальзывало нечто человеческое. Когда я говорила об этом, он страшно злился и грозился использовать мою сущность для своих алхимических опытов. Мы оба знали, что это были пустые угрозы, он по-своему любил меня, и расстаться со мной было для него слишком мучительной перспективой. Впрочем, он не давал повода мне так думать. Лишь века наблюдения за ним позволили сделать подобные выводы. Последние несколько недель я видела, как он буквально кругами ходит неподалеку от места жительства некой юной особы. Что немало удивляло меня. Робостью с женщинами он, видит Бог, не страдал, а сейчас сам на себя не похож… Уж не влюбился ли? Если так, я заранее сочувствую этой девушке, но может она будет умнее меня? Что ж, не я одна заметила его странное поведение, эта юная особа так же не оставила без внимания данные обстоятельства. Честно говоря, я не понимала, что он нашел в этой девушке. Главным ее достоинством была молодость, красотой, даже какой-то миловидностью она не отличалась. Она была похожа на воительницу – высокая, статная с мальчишескими узкими бедрами и маленькими острыми грудками. С прической у нее была совершеннейшая беда, я подозревала, что какое-то время назад она была подстрижена налысо и теперь ее черные жесткие волосы были длинной не более сантиметра. Это обстоятельство безгранично меня возмущало, так как в свою будущность человеком у меня были поистине шикарные косы, хотя в мои времена даже помыслить о том, чтобы обрезать волосы ни одна девушка не могла. — Привет, — на него уставились огромные черные глазища этой юной особы. Она смотрела с вызовом и любопытством, это меня немало забавляло. Девочка, ты даже не представляешь, с кем связываешься! Но мне-то что? Буду наблюдать за развитием событий. — Какой у вас перстень интересный! Наверное, очень старый? Он загадочно усмехнулся: — В данном случае будет уместнее сказать «древний». — Такой же, как вы? – ее глаза как-то странно загадочно блеснули, и тонкие губы скривились в усмешке. Он не отнесся серьезно к болтовне этой девчонки, похоже был слишком рад, что она заговорила первая, чтобы обращать внимание на мелочи. Хотя какие к черту мелочи? По мне, так она ясно сказала – ты парень гораздо старше, чем выглядишь. Но он словно потерял голову, похоже, действительно влюбился. А эта девчонка была себе на уме, я в этом уверена, какая-то личная выгода у нее, безусловно, присутствовала. Она очень любила смотреть на меня (на перстень – прим. автора), брала его руку в свою и любовалась переливами света на гранях камней. Он же словно околдованный позволял ей все. Кроме одного – она просила подарить ей меня, на это он не мог пойти, чтобы для него ни значила эта девчонка, для меня в его сердце был отведен уголок, который никто не займет. Что ж, у девушки на мой счет были свои планы, и его мнение мало ее интересовало. Откровенно говоря, она меня пугала. Что-то в ней было нечеловеческое, почти демоническое. И вот сейчас пользуясь тем, что мой хозяин спит, она со странным непонятным выражением глаз смотрела на меня, осторожно, чтобы не разбудить его, поглаживала. Для нее словно существовала я одна, а он был лишь досадной помехой. Тут ее губы упрямо сжались, словно она, наконец, решилась на что-то, оставив меня в покое, девушка черной тенью нависла над хозяином. Руки ее заплясали в каком-то непонятном танце, оставляя в воздухе серебристые тонкие нити, напоминающие узором кельтские руны. Воздух бурлил от магии, исходящей от этой девчонки. Хозяин же не просыпался, скорее наоборот. Я чувствовала, как жизненная сила в нем замедляет свой бег. Проснись же, идиот! Как ты мог ей довериться! Всю силу, заключенную во мне я направила на его пробуждение. Оказаться в руках этой непонятной девчонки мне совершенно не хотелось.