Оттенки наших дней

      Объятье длится долго, и Эсмеральда не спешит отпускать руки. Рапунцель успевает услышать, как горбун прокашливается после удушья и шумно уходит, топая по каменному полу. Они, наконец, остаются вдвоём. Слишком близко, чтобы теперь легко расстаться. Как будто и не бывает по-другому, они должны быть вместе вот так, в тишине и под сводами собора.       — Эй... — начинает Эсмеральда и не отстраняется ни на миллиметр. — Может, сначала ты познакомишься с моим другом? Уж не думала, что ты станешь его пытать, — с улыбкой добавляет она. Словно это всё шутка, и она тут абсолютно не причём.       Но Рапунцель молчит: ей не хочется ни знакомиться с горбуном, ни делать что-либо другое, кроме тесной связи. Она прижимается так, что, наконец, согревается после улиц Парижа, и слышит, как тихо бьётся сердце Эсмеральды, и как размеренно та дышит, будто спит. В бок Рапунцель упирается рукоять кинжала, и она немного приходит в себя, вспоминая, кто она и что тут делает. Она не ребёнок, больше нет.       — Так что?.. Рапунцель? А потом я покажу тебе город, — Эсмеральда приподнимает лицо Рапунцель за подбородок и смотрит в глаза. И теперь-то Рапунцель успевает заметить, что изменилось не только её лицо: у Эсмеральды на пол скулы красуется шрам от ожога. Мышцы на нём едва заметно напрягаются, когда Рапунцель отстраняется и поднимает руку, чтобы очертить её отметку.       — Убила до или после? — только и может вымолвить Рапунцель, смотря на белёсый след.       — Вовремя. Была не так аккуратна, как обычно. Это ерунда, — улыбается, но в глазах заметна тень печали, что она уже никогда не станет так же прекрасна. — Мне так даже больше нравится. А что насчёт тебя? До или после того, как решила исследовать большой мир? Я же говорила, что тебе здесь делать нечего, не убедилась ещё?       — Эсмеральда, я не тот ребенок из прошлого.       — Да уж, мне стало спокойнее, малышка, — Эсмеральда отстраняется на расстояние вытянутых рук и кружит её по кругу, продолжая рассматривать со всех сторон. — Где ты ещё успела пострадать? Хотя ладно, не такая уж и интересная тема для встречи. Пойдём, я покажу тебе Париж, но прежде всё же зайдём к Квазимодо.       Эсмеральда не успевает дождаться реакции растерянной Рапунцель, хватает её за руку и тянет в сторону, куда ушёл горбун. Теперь она знала его имя, но ей так же не хочется смотреть на него. Не из-за уродства, а потому что знает, какой взгляд её ожидает. И кто знает, не убьёт ли и он её за то, что теперь Рапунцель получает всё внимание и любовь Эсмеральды. Любовь? Рапунцель не уверена, что Эсмеральда способна на такие чувства: любит, когда ей удобно. Почему это удобно сейчас, Рапунцель не знает: ведь её табор не стоит в глуши, здесь полно народу и других развлечений. В голове Рапунцель снова и снова возникает вопрос: почему она так добра сейчас?       Только стоит сжать Эсмеральде её холодную руку, и мысли снова, как пташки, разлетаются. И она плетётся за ней уже почти самостоятельно. В некотором дурмане они поднимаются по лестнице достаточно долго, минуя закрытые двери и оказываясь высоко, под самой крышей. Рапунцель видит огромные колокола, а рядом с одним из них замечает скрученную фигуру, сидящую спиной к ним.       — Не держи на него зла, милая Рапунцель, он сильно… он защищает меня здесь и уже привык к тому, что все желают мне тюрьмы… или смерти, — Эсмеральда взглядывает быстро на лицо и, понимая, что Рапунцель верит ей и одурманена близостью, поэтому тянет за собой увереннее до самого Квазимодо.       — Друг мой, повернись и посмотри на ту, что, как и ты, готова убить моих недоброжелателей. Вы не враги, а мои добрые друзья! — она отпускает Рапунцель и берёт за руку Квазимодо, чтобы тот развернулся. И когда он это делает, Рапунцель видит этот взгляд на неё и знает, что и Эсмеральда его понимает, но не хочет подавать виду. — А теперь пожмите руки, чтобы мы знали: теперь мы одна большая семья против общего врага.       Эсмеральда подталкивает Квазимодо в плечо. И он первый протягивает руку, смотря в пол, под тяжёлым взглядом это делает и Рапунцель. И через крепкое сжатие понимает, что Эсмеральда когда-то стравит их друг с другом и им придётся снова драться — останется только один, но это не будет означать победу. Будет множество других.       — Раз вы помирились, пойдём, Рапунцель, на крышу. Там удивительно, особенно сейчас, в закатное время. Иногда чувствую, что статуи-горгульи оживают и прячутся от меня. Они любят только нашего друга, — Эсмеральда опускается на колени и ласково треплет Квазимодо за щёку. — Пойдём!       Её рука по-хозяйски хватает за запястье и уже немного грубо тащит на крышу.       — Квазимодо, не мог бы ты нагреть воды для ванной, — бросает она через плечо, только это не вопрос, а ласковый приказ, не требующий ответа и уж тем более — отказа.       Они выходят на пологую черепичную крышу, и Рапунцель, наконец, вдыхает свежий воздух. Только сейчас понимает, как же внутри было душно и непривычно для неё — она не любит камень и закрытые пространства, поэтому и не вернулась на своё законное место — на трон. Ей просто это не нужно, а ещё жалость от постаревших настоящих родителей, которые продолжают её искать. Когда-то она хотела вернуться, но Флинн бы не стал жить во дворце, а с ним она счастлива — ей не нужна другая семья. Только если Эсмеральда.       — Тебе, наверно, было сложно приехать сюда? Я бы тоже не хотела менять лес на это поганое место, но я нужна здесь. Нужна всем им, — Эсмеральда обводит весь город руками и камни на браслетах сверкают в свете заходящего солнца. — Как они будут без любви и представлений?       — Может, придёт кто-то другой на смену тебе, Эсмеральда? Неужели ты не хочешь вырваться обратно, на природу и в тишину, как мы мечтали когда-то? Теперь я готова и не дам нас в обиду, обещаю, — Рапунцель первая приближается к Эсмеральде и обнимает за талию, утыкаясь носом в лопатки.       — Рапунцель, ты рано приехала, я ещё не готова.       — Не готова к чему? К свободе от забот? К моей любви? Я не буду больше обузой, если ты этого боишься! — она сжимает талию так сильно, что, наверное, становится неприятно дышать.       — Я никогда не считала тебя обузой, милая. Просто…       — ... просто тебе мало будет меня, — заканчивает её мысль Рапунцель, отпуская руки и чувствуя, как бьётся кровь в висках. Это правда, и они обе это знают.       — Давай сегодня не будет о серьёзном, а? Стоит отпраздновать твой приезд, наверно, тебе есть что рассказать, а, милая? — она поворачивается и наклоняется к лицу так, что Рапунцель чувствует дыхание на губах. И она тянется к ним, в сладостном миге, чтобы ощутить их вкус — хоть эту малость она заслужила. Хоть это она может ей дать за то, что убежала. И их дыхания сливаются, приближаясь друг другу. Сухие губы Рапунцель касаются алых губ Эсмеральды, словно наполненных сладостью. Рапунцель хватается за неё, чтобы не упасть и приблизиться так близко, как только можно.       Их поцелуй выходит сначала братски-невинным в своей простоте, но стоит только Эсмеральде провести пальцами по коже Рапунцель, очерчивая её шрамы, она охает и этим шансом не может не воспользоваться Эсмеральда. Её язык уверенно проникает внутрь, лаская Рапунцель, заставляя дрожать в руках и подчиняться любому движению и желанию.       Если бы Эсмеральда хотела, могла столкнуть её сейчас вниз, потому что Рапунцель даже не особо понимала, где и кто она. Отдавалась своим ощущениям и следовала за ними, чувствуя, как тепло разливается в животе. И когда она уже готова сама принять участие, Эсмеральда мягко отстраняется.       — Пойдём сначала примем ванну и поговорим.       Рапунцель на непослушных ногах выходит с крыши первая, встречаясь со взглядом «зверя» под колоколом, и ощущает себя счастливой. Впервые за долгое время, даже возвращения Флинна не доставляли ей таких ощущений, если она не видела его несколько месяцев. Ей не хватает собранности, чтобы отругать себя за такую лёгкую победу над собой. Только вот какая сейчас разница, что будет дальше, пока они вместе? Всего лишь в паре десятков сантиметров. Она чувствует взгляд в спину и спокойно спускается по лестнице на несколько пролётов, пока Эсмеральда не окликает её.       — Давай сюда, — она огибает её и открывает комнату ключом с шеи.       Внутри душновато и темно. Но хозяйка быстро зажигает несколько свечек по углам и становится достаточно светло, чтобы рассмотреть множество ковров и подушек, всяких склянок и бутылок на полках.       — Моя сокровищница, милая. Только не говори Квазимодо, что я показала тебе это, он иногда бывает ревнив. Я никого больше сюда не водила, здесь я могу почувствовать себя снова девчонкой.       Рапунцель оборачивается. Эсмеральда задумалась и впервые потеряла свою маску жизнерадостности и спокойствия. Её что-то томило, где-то глубоко внутри, но она вряд ли позволит это увидеть кому-то, поэтому трясет копной волос, отмахивая призраков прошлого и снова улыбается.       — Бросай свою сумку и плащ, здесь их никто не тронет, — Рапунцель так и хочется добавить: «…никто, кроме тебя». — Покажу, где можешь расслабиться в ванне.       Они выходят за дверь, которую сразу закрывает за собой Эсмеральда, и спускаются ещё на пролёт. Рапунцель толкает дверь сбоку, и она заходят в нагретое помещение. Эсмеральда закрывает за ними дверь, чтобы тепло не вышло.       — Раздевайся, — говорит Эсмеральда властно, пока развязывает платок на шее и пробегается пальцами по пуговицам на рубашке. Увлёкшись этой картиной, Рапунцель не замечает ничего вокруг и не двигается с места.       На полу оказывается вся одежда Эсмеральды, и вот уже Рапунцель рассматривает налитую грудь с тёмными напряженными сосками, тонкую талию, курчавые завитки волос и длинные изящные ноги, на лодыжках которых красуются очередные браслеты. Рапунцель так заворожена красотой тела Эсмеральды, что не замечает, когда та шагает к ней и уже развязывает ленты на платье. Ткань шуршит и освобождает грудь. Рапунцель как будто становится легче дышать, вдыхая пар и запах Эсмеральды. Её близость опьяняет, когда она проводит ладонями по плечам, мягко освобождая от одежды.       Рапунцель почти падает, когда Эсмеральда касается её между ног, проходясь с середины бедра вверх и заставляя свести ноги от щекотки нарастающего желания внизу живота. Кажется, она впервые испытывает что-то подобное: сладкое и запретное. Флинн не позволял себе ничего больше объятий при встрече или во сне, когда он оставался с ней. Флинн прижимал её к себе не мягко, заставляя просыпаться и видеть, какие страшные кошмары его преследуют и как нуждается в ней, в Рапунцель. Она плакала, обводя его напряжённые скулы, морщины на лбу и между бровей. Теперь же она чувствовала, что могут себе позволить влюбленные. И Рапунцель наплевать, что это закончится и что в скором времени Эсмеральда захочет сбежать. Сейчас они вместе, она позволяет быть с собой и чувствовать её любовь — это стоит всех тех бед, что она испытала.       Рапунцель не помнит, как они оказываются вдвоём в ванне. Эсмеральда держит её за плечи и мягко растирает тело ладонями и мылом с лавандой. Она, как послушный ребенок, позволяет тереть той спину, руки, ноги и живот. Эсмеральда даже перебирает в руках пряди волос, незаметно начинает петь на непонятном языке, и те светятся.       — Ты волшебная, Рапунцель. Самое удивительное создание мира, — она обнимает её, приникая к обнаженной груди. И впервые её сердце бьётся часто-часто. До Рапунцель добирается мысль, что и её Эсмеральда считает таким же никчёмным элементом пищевой цепи, который надо защищать. Такой же прокажённой, от которой все отвернулись. Рапунцель ничем не лучше Квазимодо, чёртова горбуна на башне. И от этого хотелось отмыться и отдалиться, пока Эсмеральда снова не притягивает её к себе и не распаляет желание под водой, разводя колени в разные стороны. И вся эта цепочка мыслей в сознании снова тонет, не собираясь вплывать, и Рапунцель позволяет Эсмеральде всё, чтобы забыть — та её использует. Но все равно не выступает против ласки, против наслаждения, против того, как та вытирает её полотенцем и одевает — для неё она так и не выросла — и как ведёт наверх, в её комнату. В их комнату на эту ночь, а дальше страшно загадывать. Как можно вообще думать наперёд с Эсмеральдой, которая готова сорваться куда-то в любую секунду?       Рапунцель ложится на приготовленную постель из подушек и одеял, а рядом Эсмеральда, ещё горячая после воды, ласкает волосы в руках и проводит по оголенным участкам кожи. И не помня себя, Рапунцель проваливается в сон.       Открывая глаза, она видит, что сквозь маленькие окошечки пробирается свет, значит, проспали до утра. Слово «они» оставляет неприятный осадок, когда Рапунцель поворачивается и не находит Эсмеральду. Хочется разбить здесь всё, освободить душу от того, что хозяйка её сердца снова поступила так, как и всегда — разбила его уходом. Ещё раз поворачивает голову и замечает на подушке листок, который дал ей босс. С него смотрит почти точная копия Эсмеральды, такое чувство, словно её рисовал кто-то слишком любовно.       Она резко садится, ища сумку и плащ, и не замечает их среди подушек и одеял.       — Паскаль! Паскаль!!! — Рапунцель понимает, что тот пропал. Она наплевательски отнеслась к нему и оставила здесь. Не позаботилась о своём друге, а теперь он мог быть где угодно. Когда Рапунцель встаёт на ноги, становится легко, словно падает груз с плеч — только это её волосы. Она проводит по ним и понимает, что те еле закрывают шею. Она оборачивается и замечает тёмную косу на постели, но не замечает, как кричит, падая на колени и вцепляясь в остатки волос, и рвёт их, рвёт. Она потеряла абсолютно всё, что ей дорого — на этот раз Эсмеральда превзошла сама себя.       Крик отталкивается от стен, сводя с ума. Рапунцель сворачивается калачиком и ждёт, когда достигнет дна, откуда не выбраться. Теперь она ничего не сможет сделать: ни отомстить, ни постоять за себя.       Дверь приоткрывается, и в комнату делают уверенный шаг.       — Эй, красотка! Ты не это ищешь?       Рапунцель смотрит на возвышающегося над ней Флинна, с грязным лицом и одеждой после дороги, на пол что-то капает крупными каплями. Она садится и их взгляды встречаются с Эсмеральдой. Только это всего лишь отрубленная голова, принадлежащая ей. Флинн откидывает её в сторону, Рапунцель смотрит за полётом и слышит, как та, ударяясь о стенку, откатывается куда-то.       — Я никогда тебя не брошу и не оставлю, красотка. Мы справимся, — Флинн проводит по её спине и, хватая за остатки волос, заставляет посмотреть на себя. — Ты слышишь, Рапунцель?       И Рапунцель кивает. На плечо Флинна заползает Паскаль, и она, понимая, что снова падает в омут от происходящего, цепляется за плечи Флинна и выныривает наружу, как и всегда. Теперь знает свой следующий шаг: оставит здесь картину, написанную кровью Эсмеральды, для всех тех, кого она так же лишала воли и самого дорогого — свободы. На стенах будут красные оттенки их дней, их нерассказанных историй.