Крыса

      Шерсть встаёт дыбом даже там, где её нет. Шуга пулей вылетает из спальни в суеверном ужасе, начинает судорожно подсчитывать, сколько он находится в шкуре крысы и можно ли доверять словам парня, что говорит сам с собой, а в прямом эфире перед миллионами зрителей может начать ловить нечто невидимое в воздухе, размахивая руками, и который верит в лунных кроликов!       Как бы там ни было, третий день истечёт этим утром! И что потом? Он превратится обратно или навеки останется крысой, будет гадить в тапки мемберам, подглядывать в ванной и точить зубы об мебель, пока его не поймают и не посадят в клетку, где он и проживёт всю свою недолгую крысиную жизнь. Он будет грустно сидеть у кормушки и выкладывать на полу какашками узорное «SWAG»…       «Я протестую! — возмущается Юнги и бегом мчится в комнату к Чимину. — Надеюсь, ходячего ультразвука там нет!», — думает он про Хосока.       Хоби действительно отсутствует, видимо, его тонкая натура не выдержала происходящего безобразия, и он ретировался к себе на квартирку. В комнате царит интимный полумрак, который совсем не мешает хорошо видеть, а ещё витают винные пары.       На полу валяется пустая бутылка вина, а рядом стоит наполовину опустошённая. Чимин сидит неподалёку, прислонившись спиной к стене, в руках у него бокал на высокой ножке, из которого он, изящно оттопырив короткий мизинчик, прихлёбывает алое вино. Глаза у него масляно блестят, а ворот рубашки призывно расстёгнут. При виде крысы он удивлённо расширяет глаза, а потом расплывается в благодушной улыбке.       — Кры-ы-ыска, милая кры-ы-ыска, — лепечет он и икает.       «Ну всё, пиздец. Последняя надежда накрылась медным тазом».       Бухая Надежда гыгыкает, а Юнги растерянно оглядывается, не зная, что делать. Да и глупо надеяться, что кто-то ему поможет. Но внезапно совсем пьяненький Чимин, который, кажется, сфокусироваться не может на одной точке, хватает расслабившегося Юнги за хвост. Земля качается перед носом, так же, как и сам парень, но держит он крысу крепко.       — Попался, маленький гадёныш! Сейчас тебя постигнет кара за все злодеяния.       Шуга и пикнуть не успевает, как оказывается в небольшом пустом аквариуме.       — Я тут рыбку заводил, но забыл про неё, и она сдохла, — винит себя Чимин и добавляет: — Зато каким собеседником была! Не перебивала, не поучала… Теперь ты будешь вместо неё.       И понеслось! Юнги много нового узнаёт, в первую очередь, «как заебался Чимин быть милым». А ещё «как сложно писать песни».       — Я их пишу-пишу, а они не пишутся, — чуть не плача, сообщает парень. — Намджун их посмотрел, покивал, сказал, надо доработать. Хосок — выдавил скупую похвалу и сказал доработать. А когда пришёл к Юнги-хёну, — тут Шуга настораживается. Он уже и не помнит этого события. — Тот вообще сказал, что лирика — не моё. Знаешь, каково мне было?       Парень вскакивает и ударяет себя кулаком в грудь.       — Он мне прямо нож в сердце всадил! Вот прямо сюда, — он неистово бьёт себя рукой в грудь, несколько пуговиц от рубашки отлетает в сторону. — Ему-то легко говорить, он гений, все это знают, а я… А я… Мне бы чуток поддержки! А ещё я очень по нему соскучился. Все переживают, надеюсь, с ним всё хорошо…       Крыса сидит и внимательно слушает, глазки её поблёскивают в темноте.       «Это когда я ему такое говорил?» — напрягает маленькие крысиные извилины Юнги и никак не может вспомнить. Но последние слова всё равно греют душу. Его помнят и о нём волнуются! А ещё Чимин такой милый, и хоть ему это не нравится, но он милый просто по умолчанию, и это факт.       — В общем, я решил, что бездарен и ни на что не гожусь. Вот, осталось лишь залить своё горе вином.       Он седлает стул и роняет голову на сложенные ни спинке руки.       «Клиент созрел», — пытается отшутиться сам себе Шуга, но на душе паршиво. Становится стыдно за подсыпанное слабительное в кофе Чонгука, за обгаженные кроссовки Хосока, за услышанные откровения Чимина и за то, что когда-то его обидел; придётся исправить свою ошибку, как только он снова станет человеком, то сразу этим займётся. Ещё стыдно за обмороки Тэхёна и испуганных девушек из стаффа. Даже за то, что подслушал в ванной за Намджуном и Джином.       «Ну нахер, за последних не стыдно. Тут больше моя психика пострадала!» — открещивается парень мысленно и уже собирается продумать план побега из аквариума, как у Пака внезапно звенит мобильный. Тот некоторое время не двигается, потом поднимает голову. Неторопливая мелодия смутно знакомая, но из памяти ускользает.       — Чёртов будильник, забыл отключить, — тянется к телефону, а потом винишко окончательно стукает ему в голову, он хитро щурится и начинает медленно расстёгивать рубашку, плавно двигаясь. А все знают, как умеет двигаться Чимин, особенно его нижняя часть.       Он в упор смотрит на крысу, и в глазах его пляшут бесята, словно говоря: «Пофиг, что ты крыса, уверен, ты оценишь мой талант!»       И Шуга оценивает, хотя под конец всё же приходится закрыть глаза.       «Не хочу больше быть крысой», — шепчет Юнги заветные слова, как мантру, после того, как сбегает из аквариума. Пак уже давно спит, свернувшись калачиком на полу, и наверняка завтра с утра ему будет не очень хорошо.       Он всё же прогрызает ход в свою студию, запрыгивает в кресло и тоже сворачивается калачиком. Голова гудит от роя мыслей, дико тянет в сон.       «И всё же я узнал всё, что хотел. Надеюсь, утром что-нибудь изменится».

***

      Утром в дверь стучат. Юнги тянется до хруста в косточках и цепляет рукой лежащие на столе наушники, едва не свалив их на пол.       — Вот это бред мне приснился, — шепчет он, оглядываясь, но потом вскакивает и испуганно замирает. А сон ли это был? Он абсолютно голый, студия заперта снаружи, а в углу виднеется прогрызенная крысой дыра. Ещё очень хочется пить.       — Твою ж мать!       К счастью, в помещении лежат его вещи и стоят комнатные тапочки, а дверь открыть можно и изнутри. Выйдя в коридор, Юнги отмечает, что ничего не изменилось, ну, кроме того, что приехал мастер, который сейчас тщательно замазывает дыры в стенах.       Взлохматив волосы, парень шлёпает на кухню, где уже собралась вся компания. Встречают его тепло, то есть с матами.       — Ну так я же вернулся, чего паникуете?       Все поворачиваются в его сторону и удивлённо замирают.       — Что, даже нахер никого не пошлёшь? — спрашивает Намджун, и Юнги приходится показать ему фак. Все успокиваются, Чонгук, немного бледный, но уже не спешащий в туалет, любезно наливает ему кофе и подаёт на блюдечке украшенный блестящей ягодкой кексик.       Чимин сонно щурит глаза и пьёт минералку из огромной чашки. Рубашка на нём застёгнута на все пуговицы, и ничто не напоминает о вчерашней вакханалии.       Хосок напевает какую-то песню и вдевает шнурки в новые кроссовки, перевязывая их хитрым плетением.       Намджун тихонько сидит в углу и старается ничего не трогать, Джин в это время что-то аккуратно нарезает на деревянной дощечке. Его недавно блондинистые волосы отливают чёрным.       — А меня вчера Намджун перекрасил, — хвастается Джин. — Правда, по шее краску размазал и все баночки с гелями и шампунями на пол уронил. Но я же говорил, что всё равно перекрашусь! Мужик сказал — мужик сделал!       Шуга вспоминает сцену в ванной и облегчённо выдыхает. С души будто камень падает. Он косится на последнего мембера, тот мирно пьёт какао и на него не смотрит — вспоминая вчерашние приключения, можно сказать, что этот оказался самым нормальным из всех! Как хорошо, что всё хорошо закончилось, он снова со своими самыми близкими и дорогими людьми, и всё снова на своих местах. Как же замечательно!       Юнги поворачивается к окну и довольно щурится, глядя на утреннее солнышко, совсем не замечая, как загадочно улыбается Тэхён…