Prisoners of evil

      — Не понял! — огрызается Чонгук, падая на одну из двух кроватей. — Я не для этого проехал такой путь, чтобы вот так взять и свалить отсюда на следующий день! — он стягивает толстовку, затем показательно вытряхивает все содержимое чемодана на кровать, давая понять, что принял решение ослушаться Хосока.       — Но ты не можешь здесь остаться! — настаивал на своём дядя, поражаясь такому поведению племянника, — Здесь…       Он не успевает договорить. Раздаётся стук в дверь.       Хосок шумно выдыхает и оборачивается, чтобы отворить.       На пороге стоял Юнги с небольшой стопкой вещей и всё в том же потертом прикиде.       — Здесь чистое белье, — он входит и кладёт половину на чонгукову кровать, а то, что остаётся в руках, принимается надевать на вторую койку, стоящую напротив.       — Спасибо. Но я решил спать здесь, — Чонгук хлопает по матрацу, покачиваясь на панцирной сетке.       — Я не слепой, — уже привычным для Гука грубым тоном сообщает Юнги, вдевая подушку в наволочку. — Это для меня. Я буду спать здесь, временно. Ночью кто-то оставил тряпку в раковине и мою комнату затопило.       — Правда? — удивляется Хосок. — Странно, никто не говорил об этом…       — Не успели, наверное, — скалится Мин, обнажая дёсны.       Сказать, что Чонгук был не совсем рад новому соседу — не сказать ничего. Похоже, с таким человеком будет крайне сложно найти общий язык. Чтобы не отчаиваться совсем в первый же день, Гук начинает себя успокаивать тем, что - это ещё не самые плохие условия для практикантов. Крышу над головой предоставили, кровать предоставили, ещё и с чистым бельём. Уже неплохо. Все остальное можно выдержать. В конце-концов, друзьями становиться с этим человеком его никто не заставляет.       Единственное, что тревожило и настораживало сейчас - это поведение Хосока. Чонгук даже намёка на то, что ему рады, не увидел. Правда, главврач  оказался довольно приветливым мужчиной. Мило улыбался при встрече. Странный немного, но кто бы таким не был, работая среди психов?       Чонгук был согласен делать все, что ему скажут, чтобы набраться опыта общения с больными и не только. Было огромное желание почерпнуть для себя что-то новое.       Хосок стоял, переминаясь с ноги на ногу с таким выражением лица, словно кто-то умер. Будто он что-то хотел сказать ещё, но не успел… Да уж. Чонгук совершенно не такой представлял себе встречу с любимым дядей. Не такой…       — Ладно! — привлёк громким голосом внимание Хоби. — Я пойду. Чонгук, не забудь, пожалуйста, то, о чем я попросил.       — Я все сказал, — огрызнулся Гук, когда за Хосоком закрылась дверь, и они оказались вдвоём с Юнги.       — Нехорошо так грубить дяде, — вмешался тот, переодеваясь в принесенную одежду. Она была гораздо чище и целее той, в которую парень был облачен прежде. Чонгук, расстроенно поджав губы, непроизвольно наблюдал за Юнги. Несмотря на то, что тело парня, на первый взгляд, казалось тощим, при этом, оно являлось весьма жилистым. Будто парень ежедневно тренировался… Ну, или таскал тяжести.       — Мы не виделись около пяти лет, — с грустью произносит Чонгук. — А он встречает меня так, будто совсем не скучал. И даже не поинтересовался, как дела… А ведь он мне, как отец.       — Бывает… Наверное, — пожимает плечами Юнги.       — А твои родители где? — интересуется Гук. — Ты давно здесь работаешь вообще?       — Я приехал сюда на практику, как и ты, и остался работать. А родителей я никогда не видел.       Чонгук закусил губу, мысленно ругая себя за бестактность.       Вместе с этим, парень даже немного обрадовался, что у них с новоиспеченным соседом начинает зарождаться что-то издалека похожее на диалог. У Гука в планах было продолжать его.       — А работаешь ты кем здесь?       Ожидая ответ так же быстро, как и предыдущие, Чонгук слегка удивился, когда реакции не последовало. Вместо этого - воцарилось минутное молчание. Затем Юнги повернулся к Гуку и, одаривая его испепеляющим взглядом, произнёс:       — Разнорабочим.       — Это как?       — Это, когда я выполняю все, что мне поручат, — сердито бросает Мин, кидая на пол грязную одежду. — Допрос закончен? Я могу идти?       — Это банальный интерес. Не понимаю, что тебя так разозлило, — Чонгука, мягко говоря, удивило поведение собеседника, который уже, вроде как, пошёл на контакт и ни с того ни с сего снова начал хамить.       — Тебе показалось, Гукки, я так шучу, — вновь улыбнулся во все тридцать два зуба Юнги. — И, вообще, расслабься. Я - это не самое странное, с чем ты здесь столкнёшься.       Увидев ошарашенные глаза Гука, парень добавил:       — Не забывай, ты в сумасшедшем доме.       От последней фразы Чонгуку стало не по себе. Словосочетание «сумасшедший дом» рисовало в голове жуткие картинки. Будто люди, которые долгое время работали здесь с больными, и сами начинали постепенно сходить с ума. Отбросив зарождающиеся плоды своего ненормального воображения, Чонгук оживился. Похоже, Юнги такой человек. Он не со зла грубит. Возможно, издержки профессии заставляют вести себя таким образом.       — Покажешь окрестности? — подрывается он с кровати, — если не затруднит, конечно же.       Чонгук делает такие глаза, что сложно отказать.       Но на Юнги это не действует.       — У меня много работы, — Мин подхватывает со старого паркета одежду, которую прежде снял с себя, и направляется на выход. — Тебе же вроде сказали отдохнуть? Чего не сидится?       — Но еще только начало дня. Сидеть в комнате желания нет, — Гук был расстроен, что сегодня некому провести для него что-то типа небольшой экскурсии по территории. — Ничего, если я сам пройдусь?       — Действительно, пока есть время, осмотрись, — неожиданно одобряет Мин. — Главное, не заблудись. Не забывай, ты в сумасшедшем доме, — Юнги улыбается и покидает Гука, захлопывая двери.       Помещение, в которое заселили Чонгука на это время, походило скорее на коморку, нежели на полноценную комнату. Здесь с трудом помещалось две кровати и тумбочка между ними. Что уже говорить о хоть каком-нибудь небольшом шкафчике, которого так не хватало. Благо, в стене торчала пара крючков, на которые можно было повесить часть одежды. Маленькое деревянное окно было прикрыто белой тканью, что служила занавеской. Вместо карниза — два гвоздя, которыми была прибита к стене «штора».       Собственно, сами стены были окрашены до половины светло-голубой краской, другая же, верхняя часть, — была покрыта побелкой.       Возникало ощущение, будто бы ты - пациент. Настолько сильно помещение походило на лечебный бокс.       Будь у Чонгука клаустрофобия, он бы точно уже с ума сошёл.       Бедные пациенты…       Интересно, у сотрудников здесь такие же условия, или только у него?       Сонливость словно рукой сняло. Возникло желание как можно скорее ознакомиться с местными «достопримечательностями». В надежде, что вокруг не все так печально, как в этой комнатушке, Чонгук достал ветровку из сумки и, накинув ее, поспешил уйти.       В поиске выхода из здания, парень пытался найти объяснение поведению дяди. Отчего он был так негативно настроен на приезд племянника? За испорченную психику боится? Так он изначально был осведомлён, кем Гук хочет стать, и поддерживал его выбор. Неужели, работа с больными сделала его настолько равнодушным, что он перестал скучать по своим близким? Оно и не исключено, учитывая, что дядя ни разу за эти года не приехал к ним с матерью.       Поток негативных мыслей был нарушен, как только при выходе из корпуса, Гуку бросилась в глаза мужская фигура, слонявшаяся из стороны в сторону, периодически наклоняющаяся, словно в поисках чего-то.       Судя по внешнему виду, парень являлся одним из пациентов. Голубой клетчатый костюм, что, вероятно, являлся униформой, подтверждал это. Медперсонал здесь выглядел по-другому. Все в белом.       Кроме Юнги…       Хотя, он ведь разнорабочий…       Студент до сих пор не до конца осознал суть данной должности в психиатрической лечебнице. Это что-то типа смеси санитара с завхозом? Чонгук прыснул.       Усмехаясь про себя, в ту же секунду Гук ловит на себе взгляд. Нельзя было назвать его заинтересованным, но и пустым — также было сложно. Светловолосый парень, что ещё секунду назад был занят поиском какого-то предмета, который, видимо, завалялся в траве, устремил свои глаза-полумесяцы прямо на Чона и пронзительно сверлил ими.       Борясь с внутренними противоречиями, Гук все же решает сделать первый шаг.       — Привет, — он подходит к пациенту ближе, но продолжает держать некую дистанцию. Это первый его разговор с «не таким, как все».       — Привет, — неожиданно растягивается в улыбке тот и протягивает руку, — Я - Чимин. А ты новенький?       Чонгук сразу обращает внимание на перебинтованные запястья Чимина. Затем чувствует холод чужих пальцев, что неуверенно цепляют его ладонь.       — Очень приятно. Я - Чонгук, — парень размышлял, как ответить на вопрос нового знакомого. Новенький? Что именно он подразумевает под этим? — Ну, да, новенький, но, не…       — Расслабься. На умственно-отсталого ты не похож, — Чимин улыбается ещё шире, так, что глаза превращаются в щелочки.       — Ах, я не это хотел сказать, — кажется, Чимин догадался, о чем подумал Чонгук. Стало немного стыдно. — Я приехал сюда на практику.       — Временно, значит. Понял, — произнёс Чимин, качая головой. — А я навечно здесь.       — Не говори так, — Чонгуку захотелось успокоить парня, но без понимания диагноза, сложно было вести разговор. — Ты с чем здесь?       — F60.3*— солнечный взгляд Чимина устремился на пачку сигарет, торчащую из кармана практиканта.       — Пограничное расстройство личности? — Чонгук в своё время почти идеально вызубрил международную классификацию, поэтому выявить заболевание по названному коду не составило особого труда.       — Именно, — подтвердил Чимин, все ещё не сводя глаз с начатой Чонгуком пачки Мальборо голд.       — Курить хочешь? — интересуется Гук, замечая жадный взгляд парня, скользящий по никотиновым палочкам.       — Эмм, н-не… — мнётся Чимин, затем вдруг округляет глаза и почти кричит, — Да! Ты знаешь, очень хочу. Со дня моего появления здесь, ни одной сигаретки не позволили выкурить. А ты не представляешь, как охота затянуться, — парень делает такое грустное лицо, что Чонгуку хочется всю пачку отдать. Только целой у него нет. Есть пара штук. А из-за пары штук ничего страшного не произойдет. Эта мысль и подтолкнула Чонгука помочь человеку.       — Держи. Но обещай, что сделаешь это максимально незаметно. Иначе, меня в первый же день выпрут отсюда, — в голову вновь закрадываются слова Хосока. У Чонгука даже в мыслях не было выполнять его просьбу, которая больше напоминала приказ. И потому, совершенно не хотелось бы, чтобы появился реальный повод уехать.       — Поверь, никто не застанет меня с сигаретой в зубах, — Чимин ухмыляется и с диким взглядом выхватывает пачку из рук Гука.       — Зажигалку потом верни, — просит Чонгук, недоуменно наблюдая за реакцией парня, что спешным шагом направлялся в сторону посадки на территории госпиталя, мимо которой Чонгук недавно шёл с Юнги.       Студент помнит, как в семнадцать заболел гриппом и пришлось сидеть дома с температурой. Все бы ничего, но недуг парня совпал с отпуском матери, которая категорически была против того, чтобы ее любимый сынок травил себя табаком. Пришлось терпеть… Чонгук терпел. Сквозь агрессивное желание, но терпел. Чтобы не расстраивать мать, терпел. Боролся с собой, дабы никому не нахамить лишний раз. Но, когда, наконец, вычухался и добрался до супермаркета, то скурил несколько штук за раз, чтобы накуриться.       Потому, он прекрасно понимал, что ощущает Чимин, если ему реально запретили курить. А ведь парень здесь явно больше двух недель находился…       — О чем вы говорили? — раздаётся знакомый голос сзади.       Чонгук оборачивается. Юнги торопливо направлялся к нему.       — С Чимином? — дурацкий вопрос, учитывая, что кроме Чимина Гук больше ни с кем не успел побеседовать. Но понимание приходит после того, как он успевает спросить.       — Да! С Чимином, — Юнги, на удивление, не закатывает глаза. Вместо этого он заваливает другими вопросами. — Почему он пошёл в ту сторону? Он что-то сказал? У него ничего не было в руках?       Чонгук бы никогда не сказал правду.       Он бы лишний раз не подставлял себя и паренька, которому и так от жизни досталось. Он бы не признался, что угостил Чимина сигаретами из жалости и сочувствия.       Если бы не повелительный тон Юнги…       — Мы просто общались. О его диагнозе и потом… Он захотел курить.       Увидев, как мгновенно охватывает страхом бегающие глаза Юнги, Чонгук спешит исправиться, наивно полагая, что это как-то успокоит парня.       — Я дал ему только две сигареты.       — А спички? Огонь! Был? — не унимался тот. — Или он попросил тебя подкурить здесь?       — Зажигалка, она лежала в пачке, которую я ему отдал.       — Нет! Сука! — зашипел Мин, хватаясь за голову. — Идем, скорее!       Чонгук помчался за парнем, пытаясь выяснить причину такой реакции.       — Это ведь всего пару сигарет! Он очень просил. Неужели, это так опасно?       — Он никогда не курил, блять! — орет Юнги, вызывая недоумение Чонгука. — Вы же общались о диагнозе! — не унимается Юнги.       — Да. У него ПРЛ!       — ПРЛ, — передразнивает тот, — а чем может сопровождаться пограничное расстройство личности?       — Депрессией, расстройством пищевого поведения, импульсивностью, склонностью к самоповреждению, — перечисляет Гук на ходу все, что помнит из обучения.       — Ну-ка, будущий психотерапевт! Сам догадаешься или не в состоянии? — раздраженно спрашивает Мин, пробираясь сквозь дебри кустов.       — Последнее? — нервно сглатывает Чонгук, отбрасывая самые ужасные мысли.       — Браво! — не без сарказма сообщает Юнги. — Он умудрялся порезать вены пилкой для ногтей, которую ему любезно одолжила повариха. А сейчас у него в руках зажигалка. Смекаешь?       — Пиздец, — все, что может произнести Чонгук.       В эту же секунду кончики его пальцев начинают неметь, когда взгляд натыкается на уже знакомую клетчатую рубашку, лежащую в траве. Примечания: *F60.3 — Эмоциона́льно неусто́йчивое расстро́йство ли́чности по МКБ-10. Одна из разновидностей — пограничное расстройство личности (ПРЛ).