55
Данзо наблюдал за сменой эмоций на лице Шисуи. Учиха все еще не мог сдвинуться с места и, судя по взгляду, откровенно паниковал. — Твои глаза заработали тебе хорошую славу, Шисуи. Однако мне кажется, что ты будешь использовать их неправильно. Поверь, я найду твоим глазам куда более годное применение. — Ч-что вы сделали? — Право же, насекомые такие интересные создания, — ответил Данзо и шагнул ближе. — Если человека кусает мелкая мошка, он не чувствует укуса. Яд же скорпиона или паука может убить даже огромное животное. Он сделал еще один шаг. — Если бы существовало насекомое со смертельным ядом скорпиона, но кусающее, как мошка… Сопротивляться ему было бы невозможно. Рядом возник шиноби в тигриной маске. — Этот человек принадлежит к клану Абураме. Ты ведь умен, не так ли? Полагаю, дальнейшие объяснения не требуются? Шисуи с виду напрягся и снова попробовал сдвинуться с места, но где там. Молодой Учиха выглядел настолько жалко и беспомощно, что губы Данзо растянулись в тоненькой улыбке. — Расслабься. Яд не убьет тебя сразу. Ты проживешь достаточно, чтобы я успел забрать твои глаза. Свежие, вырванные из живого тела, приживаются куда лучше. Данзо протянул руку к его лицу. Голова неожиданно закружилась, пальцы коснулись пустоты. Мир менялся и плыл, и в нем больше не было Шисуи. Данзо вновь очутился у храма, где они встречались всего около часа назад. Лицо безобразного божества, потрескавшееся от древности, растягивалось и множилось. Золотой свет, разлитый по округе заходящим солнцем, резал глаза и казался каким-то ядовитым, смертельно опасным, словно не золото, а ртуть. Гендзюцу шарингана… Черт. Я недооценил его. Но все вдруг пришло в норму. Данзо снова увидел встревоженное лицо Шисуи и алый шаринган вместо привычной черной радужки. Плеча касалась рука Сугару. Вернул меня из гендзюцу. Отлично. Следует быть осторожнее. Данзо уже не смотрел в глаза Шисуи, но лицо юноши опять начало двоиться, троиться… Яд насекомых Сугару влияет на формирование чакры в клетках, но даже так этот мальчишка умудряется использовать свои глаза. Потрясающе. — Данзо, ч-что ты… — Что я делаю? — невинно осведомился Данзо и протянул левую руку к правому глазу Шисуи, стараясь не пересекаться взглядом с шаринганом. Приподнял средним пальцем и указательным подрагивающее верхнее веко, которое щекотало кожу густыми ресницами, большим опустил нижнее, обнажая скользкое глазное яблоко. Животный ужас молодого парня можно было ощутить кожей. Он будто передавался импульсами в тело Данзо и еще сильнее разжигал его решимость. Пальцы проникли глубже, ухватили глаз, крепко, но бережно, чтобы не раздавить, и с силой вырвали из горячей глазницы. Шисуи страшно закричал. В душе Данзо ничего не дрогнуло. Он прошел две мировые войны, и способность к эмпатии атрофировалось у него до основания. Щеку Шисуи обильно заливала кровь. Парень жадно глотал воздух и издавал какие-то странные звуки, похожие на собачий скулеж. Его широкая грудь судорожно вздымалась. Страдания живого существа на расстоянии вытянутой руки ничуть не задевали Данзо, ему не было жаль искалеченного юношу. Он смотрел на лежащий в окровавленной ладони теплый шарик чужого глаза и ликовал. Сегодня его мечты сбывались одна за другой. Завладеть Мангеке. Убрать неугодного Учиху. Спасти Лист от Хокаге, который приведет деревню к гибели. Как только Хирузена не стало, оказалось, что эти мечты так просто осуществить! Лишь протянуть руку, и вот желанный глаз уже у тебя в ладони. Протянуть вторую — и будет уже два глаза. Последние дни перед инаугурацией Годайме Хокаге Данзо удерживала только клятва, данная Итачи. Договор был лишь на жизнь Саске, Шисуи и Сарада в списке неприкасаемых не значились, но он все равно сомневался, как отреагирует гениальный мальчишка на его поступок. Однако выбора не было. Допустить к управлению Конохой выходца из Учиха, Данзо не мог никак, да еще и такого шустрого. Кроме того, ему не давала покоя мысль, что он может в любой момент попасть под контроль, как Хирузен. — А теперь второй… — промурлыкал Данзо и потянулся к Шисуи. Поляна вдруг опустела. — Шуншин! — послышался шуршащий голос Сугару. Данзо только диву давался. Живучий парень. Как он умудрился использовать шуншин в таком состоянии? — Догнать и убить. Сугару исчез. Данзо был уверен, за ним последуют и другие, ожидавшие в роще неподалеку. Мальчишке нельзя было дать уйти, он знал слишком много, да и вся эта ситуация вызвала бы нешуточный скандал.****
Небо над скалой понемногу темнело. Свет заходящего солнца не пробивался к обрыву. Влажность, спокойствие… В кустах позади послышался шорох, и Сарада резко обернулась. Животное? Нет, она почувствовала чакру. Знакомую чакру. Из леса на нетвердых ногах вывалился Шисуи, не удержался и рухнул на голую каменную площадку неподалеку. Тело словно совсем не слушалось его. Он никогда так не двигался. Сарада быстро спрыгнула с камня. Шисуи закрывал правой рукой половину лица. Между его пальцев стекала густеющая кровь. — Шисуи-сан?! Она присела, схватила его за руку и попыталась убрать от лица, но он не позволил. Будто деревянная. Что с ним? — С-сарада… Ты… Мышцы немного расслабились. Сарада осторожно отняла его руку от лица и оцепенела от ужаса. Щека вся была измазана подсохшей кровью, поверх нее из-под опущенного дрожащего века струились потеки свежей. Время от времени обвисшее верхнее веко немного приподнималось, и за ним вместо глаза проглядывалось какое-то кровавое месиво. Сарада хотела закричать, но задохнулась собственным криком. Она отпустила руку Шисуи, вскочила и отпрянула от него. Слишком отвратительно. Слишком страшно. Она тяжело дышала и невольно перекладывала ощущения Шисуи на себя. Если бы у нее не было глаза? Что бы она чувствовала? Удивительно. Кидая в горло врагам сюрикены, сжигая их заживо техникой Стихии Огня, Сарада не ощущала ничего, но сейчас, когда она видела страдания близкого человека, ее тело парализовал ужас. — Кто это сделал с тобой? Шисуи застыл на земле на коленях, упираясь левой рукой в каменную площадку. На голом локте, который он ободрал только что при падении, проступали свежие алые капли крови. — Данзо. Данзо?! Ладно я, меня подозревали давно. Но что Шисуи-сан сделал не так? Сарада поднялась, превозмогая дрожь в коленях. — Шисуи-сан, тебе надо в больницу. Она попыталась помочь ему встать на ноги, но парень не сдвинулся с места. — Поднимайся! Шисуи слегка качнул головой, отказываясь. — Почему?! — Со мной кончено. Его голос был тихим, словно дыхание ветра. За грохотом водопада Сарада едва разбирала слова. — Что? — Яд насекомых. Так его отравили. Вот почему он не может нормально двигаться... — Все равно. В больнице помогут! — Больница на другом конце деревни. За мной погоня. А яд… Вряд ли есть антидот. Корень не настолько прост. — Вставай, шаннаро! Сарада еще раз попыталась поднять Шисуи, но он был слишком тяжелым и словно прирос к земле, как тот огромный камень, на котором она сидела всего пару минут назад. — Почему ты сдаешься?! — в отчаянии воскликнула Сарада. — Хотя бы попытайся. Ты же дотянул сюда! Шисуи отрывисто дышал. — Наткнемся на погоню. В госпитале нет медиков, которые разработают антидот… за такой короткий срок. Они не успеют. Бесполезно. — Ты не медик! Откуда тебе знать? — Наслышан, как это делается. Не успеют. — Кирэй? — Сарада цеплялась за любую надежду. — Она хороший медик. Но это далеко не ее уровень. Сарада обессилено опустилась перед ним на колени. Мама бы смогла. Мама наверняка бы смогла! Но та мама, которая в будущем…****
У каждого есть слабое место. Нужно только уметь это место отыскать, и человек окажется в твоей власти. Его можно будет шантажировать, манипулировать им, приманивать его сладким пряником. Слабостью Сарады было неумение принимать самостоятельные решения. Слабостью Саске была жажда мести. Слабостью Итачи был Саске. «А моей слабостью было никому не нужное благородство!» — со злостью подумал Шисуи. Не зря он чувствовал себя неуютно в этом противостоянии с Данзо. Его надо было просто убить. Убить незаметно и совершенно бесхитростно. И всех свидетелей тоже. Это спасло бы и меня, и ребят. Но Шисуи не смог и даже не думал давать этому варианту право на жизнь. А вот Данзо оказался чудовищно изобретательным. Ядовитые жуки… Шисуи осознавал, что даже с нормальным зрением он вряд ли заметил бы их сразу: в лесу было много живности. Но и глаза его подвели. Почему я снял этот чертов компресс? Надо было держать его дольше… Как же больно. Господи, все еще… Яд жуков того шиноби из клана Абураме каким-то образом воздействовал не только на клетки, но и на их способность выпускать чакру. Если бы не кровь Учиха — Данзо беспрепятственно вырвал бы ему и второй глаз так же, как и первый. Но яд, к счастью, не успел проникнуть в глаза. Выжав остатки чакры из своего организма, Шисуи пустил их на шаринган. Сила кеккей-генкай немного разогнала в теле чакру вопреки действию яда. Данзо не мог об этом знать, даже сам Шисуи об этом не подозревал. Однако это позволило ему хоть как-то вывести тело из оцепенения и сбежать, использовав шуншин. Адская боль в правой глазнице сбивала мысли. Онемевшие конечности тронул холод от самых кончиков пальцев, и поднимался все выше. Шисуи с каждой минутой неотвратимо терял контроль над своим телом. Яд клана Абураме выгонял его из мира живых настолько настойчиво и стремительно, что Шисуи запаниковал. Он подозревал, что может умереть преждевременно и, скорее всего, насильственной смертью. Отмерял себе лет десять, а то и больше, но он не думал, что это случится всего через пару дней! И сейчас, чувствуя на затылке ледяное дыхание смерти, он торопился разгрести то, что оставлял после себя в этом мире. Торопился и с отчаянием понимал, что ничего не может сделать. Я умру. Совсем-совсем скоро. Он не успел как следует подготовиться, чтобы принять эту мысль. Все произошло слишком быстро. Смерть вообще редко когда заранее предупреждала о своем визите. Казалось бы, сейчас вся жизнь должна была пролетать перед глазами, но Шисуи почему-то думал о том, что так и не узнал, чего хотел от него Итачи. Так и не поговорил с Кирэй, хотя они должны были встретиться как раз этим вечером. Его терзали любопытство и вина. Любопытство: чего хотели эти двое? И вина за то, что он не может защитить Саске и Сараду, хотя обещал. — Зачем ему это? — спросила Сарада срывающимся голосом. — Твой глаз… Ты же… Ты ничего не сделал… Эта перепуганная девочка с бледным от страха лицом таращилась на него глазами, полными невыразимого ужаса, и он не мог ее защитить. Не мог даже сдвинуться с места. Ободряюще улыбнуться и то казалось практически непосильной задачей. — У Данзо свои понятия. Он так защищает Лист. — Защищает Лист? Но почему он… — Просто потому, что я Учиха, — перебил Шисуи и добавил с горькой иронией: — Учиха Хокаге. Звучало слишком сказочно… — Разве быть Учиха — преступление? Дыхание Шисуи стало судорожным. — Нет, — задыхаясь, выдавил он. — Не преступление. Скорее — приговор. Перед глазами почему-то возникали лица Яширо и его приспешников. Та встреча в переулке. Душные собрания в подвале Храма Нака. Сейчас, в шаге от кресла Хокаге, я понимаю, что вы чувствовали, ребята. Может, я и правда был слишком молод? Хотя восстание все равно привело бы всех нас к гибели: и Учиха, и Коноху. Неужели выбора не было? Неужели мы действительно прокляты, как говорила Сарада, и нам суждено погибнуть всем до единого? Я ее разубеждал, но что это тогда, если не проклятие? — Вы будете следующими. Ты и Саске. Если Итачи не вернется, вас убьют так же. Заберут глаза… — Почему он должен вернуться? Почему его приход спасет нас? — бормотала Сарада. — Он же сам всех убил! — Главное, не говори ничего Саске. — Что? — Не говори ему, кто убил меня. Он не должен знать, что в этом замешана деревня. Скажи, что это Итачи. Он все равно собрался ему мстить, пускай мстит. Но не деревне. Эти люди не виноваты, а Саске слишком помешан на мести. Это погубит и Коноху, и твоего отца, Сарада. Шисуи говорил все это и отнюдь не был уверен, что его слова чем-то помогут. Даже если она не скажет Саске… Что будешь делать ты, девочка? Не станешь ли ты мстить сама? Шисуи отчаянно надеялся, что его влияние на Сараду даст свои плоды и она останется верна родной деревне. Надеялся, но до конца все равно не верил. Душевная боль преображает людей, а коварный Мангеке Шаринган только и ждет, чтобы присосаться к этой боли и отравлять душу тьмой, тянуть на дно. Погружать все глубже и глубже, дарить новую силу. — Итачи… Что, если он убьет папу? Ты говорил, пока… пока ты жив… никто не приблизится к нам. А теперь?! — воскликнула Сарада. Глупая девочка. Или нет, не глупая. Я бы и сам никогда не вычислил мотивов Итачи, если бы не знал его с самого детства. Если бы не знал его главную слабость. — Ты же помнишь тот день, — тихо выдохнул Шисуи. — Тебя убил не Итачи. Сарада опустила взгляд. Она прекрасно помнила, но сама себя убеждала, что ее гениальный дядя слетел с катушек. Потому что иначе и быть не могло. Нормальный человек не может убить весь клан, своих родителей, — Шисуи тоже так считал. Но то, что Итачи не был нормальным, не значило, что он был сумасшедшим. А принять тот факт, что он сделал все это в здравом рассудке и по собственной воле — было еще страшнее, чем поверить в то, что он чокнулся. Шисуи вдруг резко напрягся. Эта чакра…****
Шисуи насторожился, будто почувствовал чье-то присутствие. Он попробовал обернуться, но тело не подчинилось. — Кто здесь? — произнес он упавшим голосом. Сарада резко обернулась и активировала шаринган. Жизнь была повсюду, но вот четкого очага чакры Сарада не видела. Она спросила с тревогой: — Что такое? Бледные губы Шисуи растянулись в улыбке. Он немного расслабился и продолжил тихим голосом: — Итачи никогда не причинит вред Саске. Как бы это ни выглядело со стороны. Поверь, Сарада. Никогда. Ни Саске, ни тебе. Томоэ в красной радужке единственного глаза закружились каруселью и поблекли. Шаринган деактивировался. Шисуи искоса глянул на нее. В погасшем черном взгляде мелькнули страх и почему-то смущение. — Сделай проще лицо. У тебя такой вид… Неужели я выгляжу настолько отвратительно? Его вымученная улыбка стала печальной. Сарада невольно покосилась на провисшее веко, за которым не было глаза. Слипшиеся от крови густые ресницы мелко дрожали. Этот разбитый парень совсем не был похож на того Шисуи, которого она знала. Словно раненый зверь, уставший и измученный. Он больше не был стеной и защитой. Из него будто вытянули стержень, или душу… Или это ощущение близкого конца так преображало людей, даже настолько сильных духом? Выражение ее лица наверняка передавало все, что творилось у нее на душе. Окровавленная пустая глазница, время от времени показывающаяся в щели век, и правда выглядела мерзко. Прогнать гримасу отвращения со своей физиономии оказалось невозможно: мышцы лица онемели, словно их тоже парализовало, как и тело Шисуи. Какая разница, как это выглядит. Какая разница… Это все равно Шисуи. Тот же Шисуи. Пусть он и не похож, но это же он… Горечь во взгляде умирающего парня стала еще более насыщенной. Он догадывался, что выглядит жалко, и наверняка понимал, что чувствует Сарада. Шисуи судорожно вздохнул. — Та проклятая техника, Эдо Тенсей. Все Хокаге запечатаны техникой Йондайме. Их нельзя воскресить, а меня… меня будет можно. Не хочу, чтобы мою силу… использовали против Конохи. — «Эдо Тенсей»? — повторила за ним Сарада. — Йондайме? — Когда меня похоронят — уничтожь мое тело. На нем стоит печать. Ее можно активировать… дистанционно. Эта техника… третья с конца в красном свитке… в том же ящике в гостиной, что и барьерные. И принцип… тот же. — Уничтожить тело? — проскулила Сарада. Лучше бы ты объяснил, как спасти тебя! Но, боги, ты и сам не знаешь. Даже не веришь, что это вообще возможно. Как же это было жутко: наблюдать за молодым парнем, который не мог контролировать свое тело и умирал прямо у нее на глазах. Сарада привыкла видеть рядом с собой в лице Шисуи сильного уверенного мужчину. Даже когда ему было всего лет шестнадцать или меньше, все равно мужчину. Всякий раз он умудрялся появиться в самый трудный момент и вытащить ее из пропасти на свет, а сейчас, когда плохо было ему, она просто сидела рядом и ничего не могла сделать. Не могла защитить от преследователей и помочь добраться до госпиталя, потому что была слаба. Не могла избавить его организм от яда, потому что не была медиком и не имела ни малейшего понятия, что можно сделать. Могу только уничтожить его тело. Шисуи вдруг слабо застонал и с трудом шевельнул задубевшей рукой. Потянулся к оставшемуся глазу и раздвинул пальцами веки, так что глаз чуть не вылез из орбиты. Сарада в панике зажмурилась и отвернула лицо. — Что ты делаешь?! Слуха коснулся влажный липкий звук, а вслед за ним раздался мучительный стон. Совсем рядом захлопали мощные крылья и послышалось сухое карканье. — Сарада… Она осторожно открыла глаза. Оба века Шисуи были закрыты. По второй щеке обильно стекала алая кровь. На протянутой голой руке умирающего сидел ворон с царапиной на клюве. Ворон повернул голову, и Сарада с ужасом увидела в его глазнице шаринган. — Что ты сделал? — прошептала Сарада. — Отдаю его тебе. Никто не должен знать. Никому не показывай. Ворон Дроша взмахнул крыльями, будто пытался взлететь. Крайние перья задевали щеку Шисуи и размазывали по ней жидкую кровь. Птица перепрыгнула к Сараде на колени, сложила крылья и успокоилась. — Дроша, слушайся ее. Теперь ты с ней. Ворон резким движением наклонил голову и уставился на свою новую хозяйку. — У моего Мангеке есть уникальная техника гендзюцу — Котоамацуками, — Шисуи из последних сил выдавливал слова, судорожно глотая воздух. — С помощью Котоамацуками можно… внушить человеку любую идею, и он примет ее как свою. Я использовал эту технику на твоем дедушке… чтобы убедить его отказаться… отказаться от переворота. — Так это был ты? Не Итачи? — Да. Глаза восстанавливаются около десяти лет после… после применения Котоамацуками. Может, чуть меньше, если их не напрягать… Но где-то так. Просто. Если вдруг что… используй с умом. — Так! — скрипуче каркнул ворон человеческим голосом. — Так-так. Сарада вздрогнула. — Он говорящий? — Он бестолковый. Сколько ни бился над ним… только одно слово говорит. И то... когда в голову стукнет. — Никогда раньше не слышала. «Так». Что это значит? Глупо было задавать сейчас такие пустые вопросы, но Сарада делала это машинально, словно пыталась отгородиться от реальности подобной ерундой. — Черт знает… Иногда начинает повторять его не пойми зачем… Может, тревожится… Отвечал, поддерживал эту глупую игру. Тоже пытался от чего-то отгородиться? Быть может, от смерти? Наконец он развеял призыв, и Дроша исчез. Шисуи слабел на глазах. Душа как будто покидала его тело сантиметр за сантиметром. Он попытался улыбнуться, вероятно, думая о чем-то своем, но мышцы лица лишь слабо дрогнули. — Учиха-Хокаге… Мечта клана… Сейчас, на краю смерти, мне кажется, что они были правы… — Они? — Учиха. Не знаю, спасет ли тебя от гибели перемещение во времени. Но на всякий случай... Постарайся выжить, девочка. Ты когда-то хотела… Знаю, уже перехотела, но все же… Это со мной все кончено, а у тебя еще есть шанс стать первым Хокаге из клана Учиха… Он запнулся. Ему становилось все тяжелее и дышать, и говорить. Лишившийся обоих глаз, парализованный, Шисуи постепенно терял связь с реальным миром. — Мне страшно, Сарада… — признался вдруг он каким-то чужим голосом. Впервые, не стесняясь, показывал перед ней свою слабость. Или стесняясь, но был ли сейчас выбор? — Никогда не думал… что умирать будет так страшно… Сарада подползла к нему ближе, обняла, скользнув руками подмышки, и уткнулась носом в плечо. За стеклами очков виднелись короткие волосы на затылке Шисуи, немного вьющиеся: они слегка шевелились каждый раз, когда он делал вдох. В эти мгновения умирающий мужчина казался Сараде огромным младенцем. Беспомощным, напуганным. Слепым. — Там не страшно, Шисуи-сан. Давясь слезами и всхлипами, Сарада жадно вдыхала его запах: такой родной и любимый запах, немного отдающий костром. — Точно. Ты же была там… Шисуи судорожно вдохнул. Плакал? Сарада даже не шелохнулась, чтобы взглянуть. — Представить себе не мог, что в последние минуты жизни... рядом со мной будешь ты, шпионка, — прошептал он ей на ухо едва слышно, обжигая кожу горячим дыханием. Сердце больно колотилось в груди. Густой шум водопада безжалостно танцевал на натянутых нервах: течение воды словно отмеряло неотвратимо уплывающие секунды. Сарада обнимала могучее тело Шисуи, но его душа в то же время выскальзывала у нее из рук. Каждый выдох ей казалось, что он уже умер, но Шисуи всякий раз вдыхал снова. — Если меня обнаружат здесь, то и твои следы отыщут… к тебе возникнут вопросы… — слабо шептал он. — Сбрось тело с края… в реку… пускай… течением…