129
Цунаде остановилась над кроватью и посмотрела на их главную добычу. Учиха Итачи — гениальное дитя, истребившее свой клан. Ребенок с Мангеке Шаринганом. Впрочем, уже не ребенок. Мужчина. Лицо Итачи было мертвенно бледным. Из-под белоснежного больничного одеяла тянулись трубки и проводки. Вокруг пищали аппараты. Цунаде знала: там, под одеялом на груди и животе, — печати, контролирующие систему циркуляции чакры. Дверь с щелчком отъехала в сторону. Цокая каблуками, вошла Шизуне в белом халате. — Подробности? — У него перебои в системе циркуляции. Напоминает последствия Мягкого Кулака. — Но Итачи сражался с Саске, — возразила Цунаде. — Да. Однако, по словам Сакуры, он умирал не от внешних ран, а от внутренних, из-за бешеного дисбаланса чакры. Ей едва удалось его стабилизировать. — Хм. Не знаю за всю свою практику ни одного подобного случая. Мягкий Кулак блокирует тенкецу, вызывает сбой тока чакры и повреждения внутренних органов. Дисбаланс возникает, но сам собой затихает, а не зацикливается и возрастает до таких показаний, что его приходится успокаивать искусственно. — Это похоже на… э-э… спазм. — Шизуне, у чакры не может быть спазмов. — Э-э… Я просто попыталась найти аналогию. Цунаде обошла широкую кровать Итачи, разглядывая его лицо с разных ракурсов. — Да уж, шиноби уровня Итачи не подпустил бы к себе бьякуган. Подобраться к нему из нынешних мог разве что Хьюга Хиаши. И то не факт. — Но, если бы они пересекались, мы бы знали. — Верно, Шизуне. — Цунаде-сама, Итачи — обладатель Мангеке. — Ты права, техники такого уровня, как правило, дают откат. А про Мангеке практически ничего не известно, так что им можно объяснять все, что угодно, даже твой… «спазм». И все равно это очень странно. Он не приходит в себя? — Нет. Мы не пытались возвращать его в сознание, чтобы не спровоцировать новый… «спазм». Нелепый термин сам собой приживался. Цунаде цыкнула. — Ладно. Займемся пока тем, что у нас есть.****
— Они использовали мое тело! — взвыла Карин, обливаясь слезами. — Ни одного живого места не было… А ведь я была совсем ребенком! Вот как! А потом Орочимару… Он забрал меня для своих экспериментов. Заставлял работать на него… Делать все эти грязные дела. И на мне эксперименты тоже ставил. Сотни подопытных, они впивались зубами в мое девственное тело! Один из мужчин, проводивших допрос, сочувственно всхлипнул. — Он и бил тебя, наверное? — О да-а! Бил. Он обращался со мной как с рабыней. Я жертва, невинная жертва! Карин зашлась в приступе рыданий и уткнулась в скрещенные на столе руки. На фоне эмоциональной сценки, которую она с таким вдохновением разыгрывала перед этими людьми, Карин продолжала чувствовать очаги чакры. За стенкой — Сарада. Далеко-далеко — солнечная молния и вокруг нее невидимые наблюдатели, скрывшие чакру. В другой стороне, тоже далеко-далеко — слабая имбирная пряность, настолько слабая, что даже не жгучая. Пряность была в порядке, но в такой дали от Итачи Карин чувствовала себя неуютно. Эти бестолковые шиноби Листа… Они могли и погубить его. Вряд ли все местные медики были такие же толковые, как вишневое мороженое. — Гм, — многозначительно кашлянул солнечный ожог, сидевший напротив. — Твое прошлое нам безразлично! Его единственного рассказ не разжалобил. — Расскажи нам подробнее про Орочимару, Саске и Сараду, — бросил он и повернулся к подчиненному. — А ты кончай пускать сопли, если хочешь здесь работать! Карин перестала показательно рыдать и уперлась кулаком в щеку. Если эти идиоты думали, что она как на блюдечке выложит им компромат на Учиха, то крупно ошибались. Такие изысканные вкусы были редкостью, а Карин, потакая своим гурманским наклонностям, всецело была на стороне вкусняшек. В глубине души она понимала, что дело не только во вкусах, но и в чисто человеческой привязанности, по крайней мере, к Сараде уж точно. Ее сейчас за соседней стенкой тоже допрашивали, и со своей стороны Карин не хотелось ее подставлять. Она тоскливо вздохнула и ухмыльнулась. Поиграем, ожог. — Ладно. Так и быть. Я расскажу все на своих условиях. — На своих условиях? — нахмурился главный. — Во-первых, я голодна. Дорога была долгой, да и допрос выматывает. Я бы не оказалась от рисовых шариков со свининой. — Чего?! Что ты несешь, какой рис со свининой?! — Хм-м, — задумчиво промычал второй подчиненный, который сидел за столом в уголке и вел протокол допроса. — В три часа ночи такие закусочные не работают. Разве что барбекю на центральной. Я слыхал, оно круглосуточное. — Будешь барбекю? — спросил первый. — Нет! Я хочу рис со свининой! — уперлась Карин. Первый подошел к столу, где велся протокол допроса. — Глянь, может, в барбекю делают рис со свининой? — Нет у них такого. — А список заведений ты смотрел? Не только же барбекю круглосуточное. Наверняка есть еще… — Действительно. Сейчас… где оно тут было… — Кретины! — рявкнул солнечный ожог. — О чем вы думаете?! — П-простите… Карин наблюдала за ними, и на душе становилось тепло. Какая добрая деревня. Тут все совсем не так, как в Скрытой Траве. Жаль, что я выросла не здесь. Мама, почему ты не могла поселиться в Конохе, а?****
Цунаде оставила Шизуне в госпитале и шагала по коридору отдела допросов. За одной из дверей слышались крики Ибики. Скорее всего, он кого-то мучительно пытал. Коридор повернул направо. Годайме завернула за угол и вошла в первую же дверь. Здесь же уже были Какаши и Джирайя. Один шиноби за столом в правом углу строчил протокол. Другой проводил допрос, а напротив него за белым столом с тонкими металлическими ножками сидела Учиха Сарада. Цунаде едва не поежилась при виде нее. Все те же очки в красной оправе, темные волосы, прикрывающие сзади шею и спадающие на левый глаз длинной челкой. Вроде бы обычная девушка, но взгляд затравленной волчицы соединял все эти детали в образ опаснейшей куноичи, а маленький герб Учиха у сердца на черной жилетке намекал, что впечатление это отнюдь не безосновательно. Какаши настаивал, что Сарада — это не Саске, и Цунаде была с ним полностью согласна, но ее настороженного отношения к девушке это не меняло. По ее мнению, Учиха Сарада была даже опаснее Саске. Жажда мести делала Саске предсказуемым, а вот чего хотела Сарада, было как-то неясно. И я ведь учила ее. Как Сакуру. — Итак… — продолжил допрос молодой мужчина в бандане с протектором. Он был смуглый, с широким подбородком и маленьким светлым шрамиком на щеке. — Саске сражался с Орочимару, а ты стояла в коридоре. Сарада мотнула головой, откидывая с глаза челку. — Да. В ее движениях появилась грация. Нескладная девочка подросток, издалека напоминавшая порой мальчишку фигурой и прической, стала девушкой. И девушкой весьма уверенной в себе. В отличие от многих других, попадавших на допросы в отделение Ибики, Сарада вела себя как временно пленная принцесса, за которой вот-вот придет войско, втрое превышающее военную мощь Конохи, и отберет ее обратно с боем. Протектора, который Цунаде с таким удовольствием бы у нее отобрала, на лбу, к сожалению, не было. — И что было дальше? — Саске укрылся за барьером. Орочимару не смог захватить его тело и решил захватить мое. — И? — Я его убила. — Как? — Просто. Взяла и убила. Чунин терпеливо выдохнул. Кажется, он не очень верил в то, что Орочимару можно «просто взять и убить». Цунаде тоже не верила. — Тайдзюцу? Ниндзюцу? Гендзюцу? — перечислял Какаши, словно подсказывал Сараде, что ответ надо бы дополнить. — Гендзюцу. — Гендзюцу нельзя убить человека, — возразил чунин. — Учиха Шисуи, — сказал Какаши. — Итачи убил его гендзюцу. Скорее всего… — Так то Итачи, — начал было чунин, но под многозначительным взглядом Какаши осекся. А тот будто говорил: «Это — сестра Итачи. Ты зря ее недооцениваешь». Чунин понял. — Чтобы захватить чужое тело, Орочимару создает особое измерение для обмена сознаниями, — снизошла до подробного ответа Сарада. — В этом случае ниндзюцу, тайдзюцу были бы бесполезны. Могло сработать только гендзюцу. И сработало. Цунаде выхватила из-под рук у мужчины, сидящего за столом в правом углу, протокол допроса и пролистала назад. Ее интересовал момент, где погибли отряды Тонэки Ёро. Ничего внятного, впрочем, на этом моменте биографии Сарады в записях не было. — Сарада, — Годайме перебила чунина, проводившего допрос. — Расскажи, как погибли Анбу в заброшенном убежище Орочимару. Сарада обернулась на нее через плечо. — Их убила Тройка Звука. — Расскажи подробно, — жестко сказала Цунаде, швыряя протокол обратно на стол. — Я хочу знать каждый момент. По минутам. Наплести она может все, что угодно, а сверив ее рассказ с докладом Ёро, можно будет восстановить все подробно и вычислить ложь. — Я не помню, — уперлась Сарада. — Или тебе просто есть, что скрывать? — давила Цунаде. Девушка отвернулась и гордо промолчала. Не верите, мол, ну и не верьте. Ну же, так просто ты не отделаешься. — Я поняла. Беседы у нас не выйдет. Вы двое, как закончите допрос, свяжитесь с Иноичи. — Вы хотите… — начал тот, что вел протокол. Будь это не Сарада, можно было бы попробовать допросить ее, применив сыворотку правды. Но Сарада была ее ученицей и ученицей Орочимару. Если она не забросила изучение ирьениндзюцу, сыворотка правды на ней могла и не сработать. Медик с помощью чакры отлично контролировал свой метаболизм. К тому же старейшины советовали не особо давить на девушку, и Цунаде решила к ним прислушаться. — Да. Хочу. И как можно скорее. Не особо давить… Все-таки я не швыряю ее на растерзание Ибики с его пыточными изощрениями.****
«Иноичи. Они хотят отдать тебя менталистам». Сарада уже стала понемногу привыкать к этой информации, возникающей в голове неведомо откуда. Если они влезут в мою память, они узнают… все. Она предвидела, что так просто вернуться в деревню и влиться в течение местной жизни ей не дадут. С Какаши-сенсеем и мамой казалось все будет как-то проще, но Пятая будто затаила жестокую обиду на нее за предательство. В общем-то, справедливо, чего уж. Ей было что скрывать. Память Сарады хранила достаточно вещей, чтобы ее упрятали за решетку навеки или даже казнили. И тот факт, что она убила Орочимару, не больно-то и помог бы. Тот мужчина, который проводил допрос, похоже, вообще не поверил в ее победу над змеиным саннином. Сарада хмыкнула сама себе. Цунаде потеряла интерес к допросу сразу же, как только поняла, что правду она говорить не намерена. Немного погодя ушел и Джирайя. Допрос понемногу превращался в простую формальность. Ничего интересного больше не предвиделось, и в конце концов допросную покинул даже Какаши-сенсей. Смуглый мужчина с широкой нижней челюстью упорно продолжал допрашивать Сараду и после ухода наблюдателей. Он оказался редкостным занудой. Наконец Сарада не выдержала и прозрачно намекнула, что ей надобно по нужде. Допрос неохотно прервали. Ее вели по коридору с завязанными за спиной руками. По правую сторону — высокий мужчина с русыми курчавыми волосами на затылке, выглядывающими из-под банданы. Протокол допроса писал он. По левую — второй, с широким подбородком. В сердце закралась тоска. Хотелось, чтобы все это закончилось и она могла снова жить дома с мамой, увидеться с Наруто, поговорить с дядей… отыскать папу. «К менталистам нельзя», — повторила уверенная мысль. Чужая мысль. И что же мне сделать? Живот сводило. Она с минувшего утра не ела. Кроме того, Сараде уже давно хотелось в туалет, но допрос прерывать никто не торопился, да и упоминать при Годайме такие мелочи было все равно что уронить в ее глазах собственное достоинство. Конвоиры в меру деликатно затолкнули ее в туалет. Это было холодное помещение без окон, выложенное глянцевой белой плиткой. Над простенькой раковиной криво висело зеркало с отколотым краем. — Вы что, тут совсем не убираетесь? — занудно протянула Сарада, учуяв отвратительный запах мочи. — Эй ты, будешь еще команды нам раздавать? — возмутился шиноби с широким подбородком. — Смотри, как бы тебя не заставили тут все вылизывать. Судя по всему, она ему не нравилась. Или наоборот, нравилась, но он осознавал, насколько она стоит выше него, и это его угнетало, а потому, чтобы хоть как-то выбиться на один уровень с ней, он пытался ее унизить. — Я похожа на человека, которого можно заставить вылизывать тюремный туалет? — Будешь дерзить — заставим, — огрызнулся мужчина, раздражаясь все больше. Сарада ухмыльнулась. Она уже давно заметила: оба конвоира идеально избегали линии ее взгляда. Она не активировала шаринган, нечего было нарываться, но каждую секунду по привычке прикидывала расположение сил и свои преимущества, если вдруг пришлось бы атаковать. Жизнь в убежище Орочимару приучила ее быть наготове в любую минуту. Опытных подобрали, черт бы их взял… — Может, вы развяжете мне руки? — Еще чего. — И как изволите мне снимать штаны? — съязвила Сарада. — С этим можем помочь. Но руки не развяжем. — Он ухмыльнулся. — Помочь? — Идите к черту. В кабинку тоже со мной пойдете? — Думаю, в этом нет необходимости, — вмешался русый с кудряшками на затылке, выбивающимися из-под банданы. Его эта пошлая перепалка начала напрягать. Сарада зашла в кабинку и прикрыла дверцу, поддев ее носком ноги. Она попыталась связанными за спиной руками стянуть с себя шорты, но дельного ничего не вышло. Сарада пошевелила руками, пытаясь выбрать удобную позицию для того, чтобы перерезать веревку скальпелем чакры, но руки ей связали со знанием дела. Из такого положения аккуратно рассечь веревку было невозможно. Вместо веревки она скорее бы распорола себе руку. Клянусь, я сейчас выйду и убью их. Гады. «Связывать тебе руки было скорее упущением с их стороны, нежели верной предосторожностью». Сарада прикрыла глаза. Эти мысли из ниоткуда стали надоедать, и она уже подозревала, каким образом они попадают к ней в голову. Журчание воды, непрерывно бегущей по задней стенке дыры в полу, растворилось вместе с запахами мочи и тухлых луж на неровной плитке. Перед внутренним взором развернулось черное шевелящееся пространство с уже знакомыми холмиками разложившихся личностей — прошлых жертв Орочимару. Один из холмиков отличался. Его стянуло лентами фуиндзюцу, но из промежутков между лентами свешивались выросты мягкой черной субстанции: она, словно тесто, выплывала через эти оконца. Среди черноты холмика виднелось белое лицо с лиловыми отметинами вокруг глаз. — Кто бы мог подумать, ты все еще здесь. Поговорить захотелось? — скучным голосом спросила Сарада и уперла руку в бок. К счастью, в этом ментальном измерении руки у нее были свободны. Орочимару в ответ широко улыбнулся. Не обиделся. — Я нужен тебе, Сарада, — запел он вкрадчивым голоском. Сарада фыркнула. — Сама подумай, — продолжал Орочимару. — Менталисты выудят из твоей памяти все. Все твои воспоминания. Все наши секреты. Все твои сны и… фантазии. Золотистые глаза Орочимару лукаво вспыхнули. Сарада покраснела и нервно поправила очки. Бил по больному, гад. В тюрьму ей не хотелось. Умирать тоже не хотелось. Но больше всего не хотелось делиться самым сокровенным. Казалось, стоит выпустить это на всеобщее обозрение, и самые чистые и дорогие сердцу образы опошлятся и утратят свой шарм. — Мое сознание под защитой. — Те ловушки? Они и на мне-то не сработали. Профессионал уровня Иноичи их обойдет. Сарада задумалась. Холмик Орочимару плавно вздымался и снова сдувался, будто дышал. Время от времени из свесившихся складок черной субстанции отделялся полужидкий краешек и капал в общую массу. — Твои руки связаны, ты не можешь складывать печати. У тебя отобрали оружие и яды, даже те, что были запечатаны на теле. Ты не можешь поймать тех двоих в гендзюцу, потому что они не смотрят тебе в глаза. Ситуация безвыходная, согласись. Тебе нужна моя помощь, — продолжил заискивающим слащавым голоском Орочимару. — Интересно, чем это ты можешь мне помочь? — Сними печать, которая меня удерживает. Я смогу призвать своих змей даже без печатей, обездвижить и убить твоих сопровождающих. — Призыв основан на крови. Я не заключала контракта со змеями. Ты не призовешь змей с моей кровью. Орочимару лукаво ухмыльнулся. — Из чужих тел призывал. Почему же не смогу из твоего? — Допустим, и дальше что? — Я знаю, как тут все устроено. Мы выберемся из здания и сбежим из деревни… Лицо Сарады исказилось гримасой боли. — Это мой дом. Здесь все мои близкие, кроме… кроме Саске. Я не хочу снова уходить в отступники. Уйду снова — дороги назад больше не будет. За меня уже никто не заступится. — Но это единственный выход, Сарада. — Меня он не устраивает. Мне нужен способ заблокировать свое сознание от менталистов. — Даже у меня нет таких техник. — Тогда иди к черту. Сарада собралась уходить, и Орочимару занервничал. — Постой-постой. Давай подумаем еще. — Я уже придумала. Вряд ли это более рискованно, чем давать тебе доступ к моему телу. К тому же мне нужно снять наконец штаны. — Сарада… Но она уже покинула измерение.