128
Суйгецу, тяжело дыша, поднялся на ноги. Чакры не осталось ни капли. Проклятая Самехада выжрала все. Если меня ударят, я в жидкость не превращусь… Вот досада. Он поднял с разгромленной бетонной крыши Кубикирибочо, ставший внезапно на редкость тяжелым, и посмотрел на своего противника. Кисаме сидел на одном колене в рваном плаще, упираясь рукой в крышу и прожигая его ненавидящим взглядом уродливых рыбьих глазок. Самехада чуть подрагивала. Что за прожорливое создание. — Нам нет смысла дальше сражаться, — сказал Суйгецу. — Тебя отравила Сарада. Если я заберу твой меч после такой гнилой победы, меня посчитают слабаком. Кисаме злобно осклабился острыми зубами. — Какой победы? Ты свой меч поднять не можешь. Суйгецу сделал вид, что не услышал. — Эх. Пойду искать своих. Бывай. Тяжело волоча за собой меч, он спрыгнул с крыши.****
Тучи отступали. Разогретый Аматэрасу камень быстро высыхал. На солнце блестели редкие лужи. Перед носом с жужжанием пронесся мелкий черный жучок, и Сарада, проследив за ним взглядом, прищурилась. Вокруг Итачи и Карин крутилось еще несколько похожих, целые рассеянные стайки. На неровном блоке с гербом Учиха появилась фигура. На таком расстоянии Сарада не могла разглядеть чья, даже в очках. Человек спрыгнул вниз и направился к ней. За ним из-за вертикальной каменной плиты выскользнули и другие. Большое белое пятно — собака. Розовое пятнышко — мама. Наверняка ведь мама. Сарада стянула очки и протерла подолом мокрого платья, вспоминая о том, как Шисуи, перетрудившись от использования Мангеке, валялся с повязкой, которую ему запрещала снимать его девушка-медик. Ей бы тоже стоило дать глазам отдых. Жуки сбились в плотный рой вокруг, и Сарада прикрыла глаза. Сражаться с Шино-сенсеем не было смысла. Даже если он рассказал всем о моих экспериментах с жуками и Лабиринтом Воспоминаний… К черту! Сколько можно бегать? Осудят так осудят. Казнят так казнят. Быть может, волна меня спасет. Или папа с мамой… папа с мамой все-таки заново подарят мне жизнь. Сарада и не знала, что кажется ей более невероятным: волна или союз родителей. После попытки отца убить маму, пожалуй, второе. — Сарада! — воскликнул Какаши-сенсей, останавливаясь неподалеку. — Где Саске? Вблизи их можно было рассмотреть получше. Акамару подрос, стал огромной псиной. Киба, напротив, казался младше. Сарада лучше запомнила его мужчиной, чем подростком-генином, потому сравнивала Кибу со взрослой версией. Какаши-сенсей совсем не изменился, а мама… Мама стала крепче. Сердце затрепетало при виде Сакуры. Сарада прикусила губу. Мама смотрела на нее вначале с недоверием и опаской, но понемногу взгляд становился теплее. Сакура хотела было подойти ближе, но Какаши-сенсей вскинул руку и остановил ее. — Подожди, Сакура. Сарада, отвечай на вопрос. — Его похитил Тоби. Она вдруг заметила узор в глазу Какаши-сенсея и выдохнула: — Мангеке… Рокудайме вздрогнул. Рисунок сжался и слился обратно в обычные три томоэ. — Сарада, что вы делаете? — спросил он с угрозой, будто хотел отвлечь ее от размышлений о силе его додзюцу, и кивнул на Карин, которая за это время успела почти срастись с Итачи. — Мы думали, Учиха Итачи мертв. Карин отдала Итачи уже чертовски много чакры и слабела с каждой минутой. Сарада не знала, откуда она умудрялась столько ее черпать, этой целебной чакры, но сколько они ни сидели здесь, на руинах, чакра не заканчивалась. Карин будто выжимала ее из себя до капли уже насильно, но отлипнуть от Итачи отказывалась. — Пытаемся спасти его, — глухо ответила Сарада. — Зачем? — У меня есть к нему вопросы. — Ты изменилась, — признался Какаши-сенсей чуть помедлив. — А ведь три года назад прибегала ко мне сама не своя от страха, когда Итачи объявился в деревне. — Он не в том состоянии, чтобы его бояться. Голос задрожал. Глупо было терять драгоценные минуты на эти бессмысленные разговоры, но просить джонина Конохи спасти отступника, члена «Акацуки»… Как же нелепо прозвучала бы эта просьба. Шестой явно думал о том, что Итачи нужно добить, и чем раньше, тем лучше. Сарада с мольбой заглянула в глаза Какаши-сенсею, а затем маме. — Пожалуйста, помогите ему. Сакура уверенно опустила руку Рокудайме, преграждавшую ей путь. — Сенсей, Цунаде-сама давно издала приказ: любого члена «Акацуки» стоит или убить, или попытаться захватить живьем. Мы можем захватить Итачи живым и допросить его. Это хороший шанс добыть информацию об «Акацуки». Какаши-сенсей тяжело вздохнул. — Умеешь убеждать, Сакура. Так и быть. Делай, что считаешь нужным. Только… Сарада, ты и эта девушка, отойдите от него. Сюда. — Хай. Сарада отступила на пару шагов и заметила, что Карин и не думает отрываться от Итачи. — Ты слышала, Карин? Та не шелохнулась. Сарада подошла к ней и попробовала силком оттащить от Итачи. Карин стала сопротивляться в какому-то полубреду, бормоча: «Нет… нет. Нет». — Дьявол… Сколько Сарада ни пыталась оторвать ее от дяди, ничего не получалось. Карин буквально срослась с Итачи. Стиснув зубы, Сарада опустила ладонь, обернутую зеленой чакрой, ей на голову и оттащила вмиг потяжелевшее тело в сторону, к Рокудайме. Рука Карин, по которой стекали размытые от слюней струйки крови, безвольно волочилась по камню. Сакура стянула перчатки и быстро провела руками с зеленым облачком ирьениндзюцу над телом Итачи. — Такой дисбаланс… Да что это с ним? — Ты сможешь ему помочь? — выдавила Сарада. Мама не ответила. Задрала одежду, обнажая голый живот Итачи и выступающие ребра, сложила с полтора десятка печатей и ударила двумя ладонями прямо в живот, чуть пониже солнечного сплетения. Итачи дернулся, раскрыл глаза и выгнулся. На лбу Сакуры от напряжения выступила испарина. — Шаннаро! — воскликнула она, с явным усилием выжимая из себя чакру. Дядя вдруг расслабился и обмяк, словно она добила его окончательно. Сакура вытерла кулаком влажный лоб и выдохнула. — Что ты сделала? — У него дисбаланс в системе циркуляции чакры. Я влила свою и временно стабилизировала его. — Он… выживет? — Да, — напряженно хмурясь, ответила мама. — Но ему нельзя использовать чакру в таком темпе… в каком он использует. Ему вообще лучше не использовать чакру. Когда он это делает, в его организме что-то сбивается, и из-за перебоев в чакре органы начинают отмирать. — Никогда такого не видела, — тихо призналась Сарада. — Чтобы у человека само по себе возникало… — Само по себе ничего не возникает. Всегда есть причина. — Это может быть из-за Мангеке? — вмешался Какаши-сенсей. Как оказалось, он сам был обладателем Мангеке. Не удивительно, что его интересовали последствия. — Вполне. Сенсей помолчал, размышляя, и наконец объявил: — Сарада, вы все отправляетесь с нами в Коноху. Возражения будут? Едва живой дядя был почти что в заложниках у деревни, которая в любой момент могла казнить его. Отца похитил Тоби. Одиночество пугало Сараду больше карательных сил Скрытого Листа. — Что со мной будет? — Не знаю. Годайме не объявляла вас с Саске отступниками, но после того, что пытался сделать Саске, скорее всего, возникнут проблемы. Его поступок бросает тень и на тебя. Разумеется, я выступлю в твою защиту, ты все еще моя ученица, к тому же ты — не Саске. Ты не одержима местью и всегда мыслила более здраво. Беседа с Какаши-сенсеем растапливала лед в душе Сарады. Она думала, ее ненавидят и считают врагом, разыскивают как преступницу. Но, похоже, об убийстве Анбу Какаши-сенсей ничего не знал. И об экспериментах на Шино-сенсее… Сарада посмотрела на жучков, которые вились вокруг. Какаши-сенсей просто врет, чтобы заманить меня в ловушку? Или Шино-сенсей и правда меня не выдал? Это открытие виделось ей настолько невероятным, что Сараде на мгновение показалось, что весь мир перевернулся. Все время, что она избегала своих товарищей, они стояли за нее горой. Думали о ней лучше, чем она заслуживала. Могло ли это быть правдой? — Есть шанс, что меня оправдают? — Ты ушла, чтобы убить Орочимару, и добровольно возвращаешься с нами в Коноху. На этом можно будет сыграть. Какаши-сенсей… Она была уверена, что уж он-то ни за что не простит ей побег, но он встал на ее сторону и думал, как защитить ее перед Годайме. Это было неожиданно приятно. Здесь, в прошлом, у Сарады давно не было ни нормальных друзей, ни нормальных близких, потому что родные стали друзьями, и одних предала она, а другие, вроде Саске и Итачи, предали ее сами. Третьи просто умерли. Но рядом с Какаши-сенсеем в эти минуты Сараду охватило чувство, что у нее все-таки есть семья и нормальный отец, который пытается ее защитить. Кто бы мог подумать, что Рокудайме, временами излишне ленивый, временами излишне строгий, серьезный и холодный, позаботится о ней и поддержит после таких серьезных проступков? Да еще и спустя столько лет, когда они уже почти что чужие люди… Или все-таки врет? Сарада с сомнением покосилась на бесчувственного дядю. Как бы там ни было, нужно было держаться рядом. Они ведь так и не поговорили.****
Лес рвался им навстречу. Девушка из клана Узумаки была не такой уж и тяжелой, тем не менее Какаши стал понемногу уставать. Со своей ношей на плечах он двигался рядом с Сакурой и Сарадой, а впереди маячил пушистый белый зад Акамару и временами показывался Шино в своей незаметной одежде, которая сливалась с природой. Сараду не стали связывать, позволили идти в Коноху на своих двоих. Впрочем, свобода эта была мнимой. Вокруг нее все так же крутились кикайчу Шино. Парень из Абураме не дал бы ей уйти. У него все было схвачено. — Сарада, — позвала Сакура немного робко. — Зачем Саске-кун пытался убить меня? Она пыталась казаться спокойной, но Какаши знал, что это не так. Сакура уже спрашивала его, и он не смог ей ответить. А теперь она решила спросить Сараду. Та ответила: — Теряя близких, Учиха пробуждают новую силу. Месть настолько ослепила Саске, что он готов был пожертвовать всем, лишь бы выйти с Итачи на один уровень. — Близких… Значит, он все-таки считает нас близкими? Какаши вздохнул. Наивная девочка. Ты все еще чего-то ждешь от него? Как ребенка отворачивают от лавки с леденцами и бьют по рукам, чтобы он не портил себе зубы вредным сладостями, так и Какаши отчаянно захотелось развернуть Сакуру лицом к себе, спиной к Саске, чтобы она не смотрела в сторону Учихи и даже не думала о нем. Любовь тянула Сакуру на дно. Саске падал в пропасть и невольно увлекал за собой это чистое преданное ему существо. Все еще преданное, даже после несостоявшейся попытки убийства. Ты заслуживаешь большего, Сакура. — Но теперь Саске-кун воплотил свою месть, — заговорила она с затаенной надеждой. Торопливо, но все же совершенно спокойно. — Ему больше незачем искать силу, некого ненавидеть. Саске-кун просто запутался. Он поймет… вернется к нам. Мы должны помочь ему понять… Какаши глянул на нее краем глаза и заметил, что по щекам Сакуры текут слезы. Она делала над собой недюжинное усилие, чтобы не дрожал голос и не вырвались наружу рыдания. Не видел бы этих слез и не понял бы, насколько тяжело ей дается это внешнее фальшивое спокойствие. — Для начала мы должны его вернуть, — возразила Сарада. — Тоби… Я его ранила, и серьезно. Он успел ускользнуть, но прожить с такими ранами… — Тебе удалось его ранить? — поразился Какаши. — Да. — Как? — Случайно, — уклончиво ответила Сарада. — Он становится материальным, когда пытается кого-то затянуть в свою технику.****
Мужчина с холодной и в то же время мягкой, будто собачья шерсть, чакрой, привел Карин в какое-то неприятное помещение. Белый свет ламп, голые бетонные стены и куча металлических дверей. Чистенько, но грустно. Оно бы напоминало лабораторию Орочимару, но в нем не хватало запахов медикаментов, крови, мочи, плесени и мышиного дерьма. — Куда мы идем? — Ты многое знаешь. Тебя допросят. — М-м. Карин шла, вцепившись ему в плечо. Мягкую шерстяную чакру мужчины хотелось непрерывно гладить, как маленького щеночка, и Карин с огромным трудом преодолевала в себе эти фамильярные позывы все время, что он нес ее на плечах до деревни. К тому же чакру гладить было нельзя — все равно что пытаться ухватить руками воздух. Вроде бы и схватил, но в то же время ничегошеньки не чувствуешь. Холодная собачья шерсть завел ее в какую-то дверь. За столами сидели шиноби в темной одежде и банданах с протекторами, а между ними прохаживался главный. Карин почему-то сразу решила, что он тут большой начальник. Его лицо рассекали уродливые шрамы, а сам он выглядел устрашающе и грозно в этой черной одежде, в плаще… Да и чакра была неприятной, жгучей, но не так, как чакра Итачи, которой невозможно было насытиться. Эта чакра жглась неприятно, как солнечный ожог, и покалывала, словно Карин босой ногой пыталась ступить на ржавые гвозди. — Добрый вечер, — поздоровалась шерсть. — Вот эта девушка. Перед тем, как присоединиться к команде Саске, она работала у Орочимару. Человек в бандане посмотрел на нее, будто взглядом прошил насквозь. Ощущение солнечного ожога и покалывания ржавых гвоздей усилилось. Карин съежилась и спряталась за спину собачьей шерсти — ее стабильный холодок сейчас был даже приятен, освежал ожоги. — Не пялься так! — огрызнулась Карин. Подумаешь, допросный отдел Конохи. После убежища Орочимару и жизни в Скрытой Траве это так, прогулка. Но покидать свое укрытие за мягкой прохладой шерсти не хотелось. — А Учиха Сарада? — спросил ожог. — Ее допрос проконтролирует Хокаге. — Понял. Эту отведите в отдел для допросов. Мы вытянем из нее все, что она знает. Увести! — Хай. Один из мужчин поднялся с рабочего места, подошел к ней и грубо схватил за руку. Карин упиралась и спотыкалась. Больно уж не хотелось разлучаться с шерстью. Привыкла к комфорту. Она поправила на ходу очки и взяла себя в руки. Ну уж нет. Играть вы будете по моим правилам. Она дернулась, пытаясь выдрать руку. — Ну же, не тащи меня! Не сбегу я. Они застряли с провожатым на пороге. После недолгой борьбы Карин все-таки вырвала из его стальной хватки запястье, толкнула мужчину в грудь и, деловито скрестив руки, самостоятельно прошествовала в направлении допросной.****
Цунаде положила подбородок на сплетенные пальцы и задумчиво глядела в стол. Напротив, опустив голову, сидела Сакура и всячески избегала смотреть ей в глаза. Знала, что провинилась. По разные стороны от стола восседали старейшины, а у двери, прислонившись спиной к стене, застыл Джирайя. Отряд Анбу и команда Ходэки вернулись с интересными новостями, а Хатаке Какаши — с богатым уловом: Учиха Сарада, Учиха Итачи и какая-то девушка из клана Узумаки. Нанадайме тоже удалось отловить и вернуть обратно. Все еще связанный мокутоном, он сидел у нее в кабинете, в ее кресле, и дожидался своего приговора. Поначалу Анбу держали его в этой комнатке для совещаний, но общаться с советниками было удобней здесь, и Цунаде распорядилась на время переместить Наруто к ней в кабинет. — Саске нужно объявить отступником. Официально, — заявил Хомура, выслушав рассказ Сакуры. Цунаде нахмурилась. Нужно было, бесспорно. Но вот как отреагировал бы Наруто? С этим непредсказуемым мальчишкой все откладывалось на неопределенный срок. — Сакура. Ты самовольно покинула деревню, — строго сказала Цунаде. Плечи Сакуры опустились. Под взглядами старейшин и Хокаге ей явно хотелось сжаться и стать невидимой. — Хай. — По сути, ты теперь ничем не отличаешься от Саске и Сарады. Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату скользнул Какаши. — Но Наруто тоже сбежал… — встрял в защиту девушки Джирайя, однако Цунаде взглядом заставила его замолчать. — Наруто — идиот! А Сакура — моя ученица. Ты должна была прийти ко мне, Сакура. Рассказать об этой записке. А ты отправилась без моего позволения, да еще и Наруто за тобой увязался! — Простите, Годайме. Это моя вина. Сакура вздрогнула и обернулась на Какаши. Не ожидала, что у нее появится союзник. — Какаши? Ты тут еще при чем? — Это плоды моего наставничества. Я их так научил. Цунаде прищурилась. — В мире шиноби тех, кто не следует приказам, называют мусором. Но те, кто предают друзей, хуже мусора… Сакура, Наруто, Сарада… Они очень здорово выучили это правило, Годайме. И если они нарушают ваши приказы ради друзей — это исключительно моя вина. — Еще и Сарада. Так ты и ее тоже защищаешь? — Хай. Сарада покинула Скрытый Лист, чтобы помочь Саске. — Жаль, что твое правило почему-то не тронуло Саске. Он не считает друзьями ни Сакуру, ни Наруто, и, если бы ты не успел, Сакура уже была бы мертва. Они уже взрослые шиноби, Какаши. Они сами должны отвечать за свои проступки и трезво оценивать риски, а не действовать на эмоциях. Джирайя посмотрел на нее задумчиво, и Цунаде его взгляд не понравился. Она чувствовала, что после совещания ее ждет личный разговор. — Но я успел, — твердо заявил Какаши. — И эта вылазка обернулась для нас удачей. Мы захватили Итачи и вернули Сараду. Если Итачи придет в себя, мы сможем узнать от него о-очень много нового. — Да уж. Тут не поспоришь. Джирайя, тебе, может, и не придется отправляться в Амегакуре. Отдать Итачи на растерзание Иноичи и… — Нет, — едва ли не хором выпалили старейшины, вздрогнув при ее словах. Годайме нахмурилась. — Что значит «нет»? — спросила она с легкой угрозой. Старейшины многозначительно переглянулись. Они заметно нервничали. — Итачи нельзя отдавать менталистам, — выразила их общую мысль Кохару. — Это еще почему? Старики вновь переглянулись. Цунаде внимательно следила за их играми в гляделки. Посмотрела на Джирайю. Тот тоже насторожился. — Думаю, молодежь можно отпустить, — сказал Хомура. Цунаде цыкнула. — Пока свободны. Сакура торопливо поднялась и поспешила удалиться. Какаши юркнул следом. Дверь за ними закрылась. — Итачи работал в Анбу Хирузена и одновременно в Корне Данзо, — продолжила старуха. — Он в курсе вещей, которые не должны были бы всплыть… Цунаде прищурилась. — Ниндзя-отступник S-ранга знает вещи, которые не может узнать Иноичи? — Да. — Интересно. Какие, к примеру? Чего я еще не знаю? Хомура вопросительно посмотрел на Кохару и сказал: — Мы не можем тебе сказать. Не имеем права. Нас связывает клятва. — Я — Хокаге, черт возьми! — прикрикнула на них Цунаде. Старики покачали головами. — Мы не скажем, Цунаде. Но отдавать Итачи менталистам нельзя. Это приведет Лист к катастрофе. — Так что вы мне предлагаете, позвать его на задушевную беседу выпить горяченького? Какого черта! — Мы сами с ним поговорим, когда он очнется, — настаивала Кохару. — Выясним все, что можем. — Черт… Безумие какое-то. Ладно. Черт с вами. А что с девчонкой? Она тоже знает секреты Листа, о которых не в курсе даже я? — Кто знает… — задумчиво пробормотал Хомура. — Но не особо дави на нее, Цунаде. Если окажется, что она под защитой Итачи, проблем не оберемся. — Да что вы завели в самом деле! — рявкнула Цунаде. — Он одной ногой на том свете. Я щелкну пальцами, медики отключат систему жизнеобеспечения, и его в следующую же минуту не станет. Кохару покачала головой. — С этим человеком ни в чем нельзя быть уверенным. Итачи просчитывает все на много ходов вперед и наверняка учитывает даже собственную гибель.