163
— Дав-вай, встава-ай, — протянул дядька-репер, взмахивая загорелыми мускулистыми руками. Гигантский пандо-медведь неуклюже задрыгал задними лапами, пытаясь подняться. Наруто вырезал кунаем еще одну черту на ветке. Шесть-ноль в пользу осьминога. — Прощай, я с тобой заскучал, ублюдок тупой, ты, ублюдок. Осьминог сделал вид, что собирается уходить. Остальные пандо-медведи в кругу заревели, разочарованные неуклюжестью собрата. Разгромленный соперник отполз из круга. На его место встал другой и ударил себя лапами в грудь. — Выдает тебя дрожь. Ты сечешь: я хорош. Мой кулак — как скала, моя рифма — стрела. Такие дела, йоу! — Если есть время ерундой заниматься, лучше бы потренировал меня! — обиженно крикнул Наруто из своего наблюдательного пункта на дереве. Осьминог повернулся в его сторону. Его глаза скрывали темные очки. Понять, что он думает, было невозможно. — Тупой ты дурак, пройди первый шаг. — Сам ты дурак, даттэбайо! Я должен тебя охранять. Я не могу проходить тот водопад, пока ты с этими медведями тут дерешься! — Дело твое… — осьминог сделал паузу, подумал и со вкусом добавил: — Ттэбайо. Он снова задумчиво завис, достал свой блокнотик и стал что-то в нем усердно писать, бормоча: — Йо… ттэбайо… Наруто закипал от ярости. Дело мое. Я уже пытался поменяться с Сарадой, скрытным Анбу и Какаши-сенсеем. Так этот «настоящий я» у водопада сказал, что я дурак и слабак, и что я провалю задание, потому что занимаюсь ерундой. И он… он… прав, даттэбайо. Я должен охранять этого осьминога. Вот если бы он сидел у водопада, я бы мог делать и то, и другое.****
Саске усердно гипнотизировал камень. Как тогда с Дейдарой. Только еще… Катон! Сквозь глазное яблоко прошел импульс, совсем не так больно, как раньше, просто ощутимо. Камень охватило черное пламя. Саске довольно наблюдал за ним. Теперь он точно был не слабее брата. Даже сильнее. — Можешь использовать Аматэрасу, — подвел итог Итачи. — Глаза помнят. Саске провел рукой по щеке и посмотрел на свои пальцы. Крови не было. Почему-то он опасался, что рано или поздно она появится вновь. — Но тогда почему не могу Цукуеми? — Ты пробовал? Саске кинул быстрый косой взгляд на брата, отвернулся к забору и ответил небрежно: — Хотел понять предел своих сил. Итачи промолчал. Саске знал, что это жестоко: отбиваться от вкрадчивых попыток брата воззвать к его совести, используя те же слова, которые тот сам когда-то ему говорил. Но это все же был лучший способ избежать нудных лекций. — Если ты не можешь использовать Цукуеми, значит, тебе чего-то не хватает. — Чего? — У тебя нет таланта к гендзюцу. — Правда? Саске фыркнул. Он — Учиха. В Конохе сейчас не было пользователя гендзюцу лучшего, чем он, кроме Итачи. И это называется «нет таланта»? — Правда. Любые твои гендзюцу сильны врожденно, но они мощные и короткие. Ты боевик и используешь иллюзии как оружие. — Гендзюцу и есть оружие. — Но Цукуеми не просто оружие. — Просто очень сильное оружие. — Нет. Потому ты и не можешь использовать Цукуеми. Ты не понимаешь его сути. — Объясни. Я пойму. — Тебе это не нужно, Саске. — Может, я сам буду решать? — Решай. Но что тебе объяснять, решать буду я. Итачи поднялся и ушел в дом. Саске посмотрел на догорающий камень. Правый глаз чуть напрягся, но тоже не больно. Остатки пламени выстрелили вверх острыми шипом и упали обратно на землю, расплескались по траве. Хватит. Язычки стали меньше. Черный огонь погас.****
Итачи сидел на коленях в своей комнате и смотрел на птиц. Дроша вразвалочку гулял по татами, Дайса начал слабо поклевывать протянутую к нему руку. «Акацуки» начали действовать, а это означало лишь одно: Учиха Мадара выжил. Главный враг, которому Итачи был обязан своей силой. Они годы существовали в состоянии холодной вражды. Толкались плечами, борясь за влияние над Нагато. Итачи делал все, чтобы незаметно вставлять «Акацуки» палки в колеса, и Мадара не решался выступить против него в открытую. Как не решался на обратное и сам Итачи. Они имели за душой множество секретов и путей отступления. Победил бы тот, кто припас больше. Однако никто из них не мог быть уверен в том, что в выигрыше окажется именно он. Нарушение напряженного нейтралитета могло обернуться гибелью, а с ней и крушением всех планов. Итачи не был готов так рисковать. Мадара, как оказалось, тоже. Итачи владел страшным оружием — наследием Шисуи. Один заряд Котоамацуками он берег для Мадары. Другой — для Саске, если тот вдруг пойдет кривой дорогой. Однако Шисуи использовал Котоамацуками около десяти лет назад на его отце, а без тела родного носителя глаза восстанавливались очень уж долго. Итачи нашел, как отслеживать их готовность. Он уже давно запечатал в шаринганы Дайсы и Дроши гендзюцу, сотворенные на основе фуин и частично своего Цукуеми. Саске об этом не знал — он вообще не подозревал о наследии Шисуи. Сарада как хранитель воронов, попытавшись самостоятельно настроить технику глаз Шисуи под себя, узнала бы. Но следов настройки Итачи не обнаружил, а потому пришел к выводу, что Сарада ничего не знает о счетчике. Счетчик восстановления работал давно. Но этого было мало. Восстановление глаз перешло в последнюю стадию, и Итачи решил, что наступило время добавить к счетчику алгоритмы дистанционного управления, а также настроить само Котоамацуками. Итачи закрыл глаза и сконцентрировался. Воображение воспроизвело ему узоры фуиндзюцу. Ориентируясь на них, он направил чакру на создание техники. Война с Камнем — отвлечение внимания. Самый мощный удар нанесут по джинчурики и их охране. Сарада должна знать о том, что у нее есть дополнительное оружие — эти птицы. За стенкой перемещалась Карин. Итачи, закончив технику, поспешно прервал призыв. Нечего ей было видеть Мангеке Шисуи. Девушка просочилась в комнату и тихонько закрыла за собой створку седзи. Сомкнула ноги, потерла колено об колено. На ее щеках запылал румянец. Карин сняла очки и стала грызть дужку с каким-то особенно многозначительным видом. Итачи распознал скрытый посыл. Существа противоположного пола использовали эту модель поведения для передачи сигнала о готовности размножаться. Карин никогда не говорила прямо. Она упорно совершала один и тот же ритуал соблазнения, вероятно, ожидая, что избранник откликнется и донесет до нее свое согласие размножаться похожим образом. — Чего ты хочешь, Карин? — спокойно спросил Итачи. Он успел привыкнуть к присутствию девушки и позволял себе в отношении нее снисходительную вежливость. Карин помогала сенсорикой, медициной и еще по мелочам, а Итачи позволял ей жить в их доме и считал этот обмен вполне справедливым. Девушка стала подкрадываться к нему ближе, продолжая посасывать дужку очков. Главное не позволить ей прикоснуться. Несопротивление она расценивает как согласие. Некогда было потакать животным прихотям Карин. Нужно было написать письмо Сараде. — Карин. У нас есть бумага? Она остановилась, сердито нацепила очки обратно на нос и буркнула: — Есть. Итачи проследил за ее уходом с твердой уверенностью: через минуту-другую Карин вернется с бумагой.****
Комната погружалась в сумерки. У окна послышался шорох. Сарада развернулась, на ходу активируя додзюцу, и швырнула на звук сюрикены. Заползшую в окно крупную сколопендру пригвоздило к стене в трех местах. Она беспомощно извивалась и помахивала свободным хвостом с ядовитой иглой на конце. Сарада ткнула пальцем очки. «Соскучилась, Сарада?» — сказал Орочимару в голове. За противный слащавый голосок его при каждой беседе хотелось задушить, но Сарада в очередной раз сдержалась. Душить разум Орочимару было неудобно. Как там твои исследования? «Различия есть, но их слишком много. Непонятно, что из этого может тормозить созревание Вечного Мангеке». Полагаю, это не все, что ты хочешь мне сказать. Орочимару ухмыльнулся. «То, что я хочу сказать, тебе может не понравиться, Сарада». У меня даже появились догадки... «Понять, какие наборы меток нужны для Вечного Мангеке, можно только на практике». ...и мои догадки оказались верны. «Итачи далеко. Но есть ты. Если ты снимешь печать…» Итачи и Саске поменялись глазами — это условие пробуждения Вечного Мангеке. Что бы ты ни менял в моих глазах, Вечного Мангеке из них не получится, а значит, ты пытаешься задурить мне голову. Опять». «Ты все еще не поняла, Сарада?» Сарада занервничала. Чего это она не поняла? Неприятно было чувствовать себя слепым котенком. Тем более в споре с Орочимару, желающим завладеть ее телом. «Если моя теория верна, то пересадка глаз не нужна». Но это работает! Орочимару рассмеялся. «Это работает. Крыс можно убивать микроскопом. Но много ли в этом смысла? Я уверен, что Вечный Мангеке — это не дар свыше, а нормальное состояние Мангеке Шарингана. Твои сородичи просто нашли занятный способ раскрывать его полностью. Но это отнюдь не значит, что этот способ единственный». С чего ты взял, что обычный Мангеке — состояние ненормальное? «Ничто не берется из ниоткуда. Мы не добавляли ничего нового, просто поменяли местами то, что у нас было. А значит, то приятное дополнение, которое отличает Вечный Мангеке от обычного, заложено в глаза изначально, просто не работает без нужного стимула». Стимула? Какого стимула? «Стресс. Под действием стресса чакра меняет свои свойства и переключает работу генов в твоих глазах. Так пробуждаются и обычный шаринган, и Мангеке. Вот только Мангеке запускается не полностью. Начинает работать только необходимая для выполнения техник основа, но не та часть, которая восстанавливает перетруженные глазки. Видишь ли, только у вашего клана есть шаринган, Сарада. Людям это не свойственно. А у чужеродного есть два пути: или его выкинут, или подавят. Мангеке просто подавляется сильнее, чем обычный шаринган. Возможно, эволюция решила, что он вам без надобности». Туманный принцип работы фамильного додзюцу немного прояснился. Сарада не знала, можно ли верить Орочимару, но его теории укладывались в логичную концепцию. Она пришибленно замолчала. Чертов Орочимару. Он не уставал придумывать для нее соблазны. И если с вечной жизнью ему не удалось поймать ее на крючок, то зрение было тем слабым местом, ради которого Сарада готова была рисковать. Слепой шиноби долго не проживет. Она уже была на грани. Еще видела, спасибо очкам, но сколько использований Мангеке отделяло ее от полной потери зрения? Ты хочешь сказать, что можешь запустить систему восстановления глаз без пересадки? «Верно. Если найду ее». Сарада зарылась пальцами в волосы и вдруг поняла, что сидит на полу у кровати. И как она сползла сюда? Мне надо подумать. «Думай, Сарада», — прошипел Орочимару с тайным удовольствием. Сарада поднялась и тихо ругнулась вслух. Она не знала, с чем столкнулся у водопада Наруто, но делить тело с Орочимару вряд ли было проще. Она прикусила палец и призвала Аго. Ее молодой ворон появился прямо на кровати, сделал пару шагов и шевельнул лапкой, к которой была привязана капсула с посланием. Сарада освободила крошечный свиток и села на кровати рядом с вороном. Птица тут же стала ластиться. Аго любил, чтобы она чесала ему грудку. «Зрение без изменений. Саске продвигается. Сакура в безопасности. На границе с Травой — бои. В Дроше и Дайсе — счетчик, найди.Дядя».
Сарада сжала послание в кулаке. Какой еще счетчик? Аго продолжал тыкаться клювом ей в бок, требуя ласки. Сарада немного почесала ему грудку и призвала посланников дяди и Шисуи. Дайса тут же полез к ней, но она мягко оттолкнула его ногой. Нечего. Знаем тебя. Кусаешься. Выбор пал на Дрошу. Сарада поманила его к себе, игнорируя трескотню ревнивого Аго, и взяла на руки. Посланий на лапке не было. Она оттянула крылья, заглянула под них. Ничего. Зная дядины фокусы, Сарада активировала шаринган и осмотрела птицу еще раз. Никаких признаков лишней чакры или фуин-хранилищ. Единственное, что отличало Дрошу от любой другой птицы, это царапина на клюве и шаринган в одном глазу. Шаринган. Сарада попробовала захватить птицу в гендзюцу. Глупость, но от дяди можно было ожидать и такого. Комната с каркающими воронами исчезла. Сараду вышвырнуло из реальности в знакомый черно-красный мир. Дядино Цукуеми. Она стояла на огромном каменном круге с горящей белым светом шкалой по контуру. Шкала была почти полностью заполнена. Под ногами мелькнули цифры, тоже горящие белым светом. Восемьдесят семь сменилось на восемьдесят шесть. Сарада прищурилась. На каменной плите были нацарапаны надписи. «После Котоамацуками глаза восстанавливаются около десяти лет. Следя за счетчиком, можешь понять, сколько осталось времени до полного восстановления. Это твой крайний козырь. Используй при необходимости. Инструкция ниже». Сарада сама себе кивнула и неуютно огляделась. Подумать только, дядя создал целое ментальное измерение для счетчика. И у нее даже были подозрения, как ему это удалось. Те ловушки, которые я ставила Саске, а он мне. Но, боги, запечатать Цукуеми… Сарада напрягла глаза, пытаясь отыскать выход из дядиной «ловушки». Получилось не сразу. Все же выпутываться из Цукуеми было непросто. Красно-черный мир разбился на осколки. Вновь вернулась прежняя комната и обеспокоенные птицы. Что же, стоило написать дяде ответ. Ее планы прервал стук в дверь. Сарада, цыкнув, развеяла технику призыва. Мятый клочок бумаги лип к ладони. Она сжала его крепче и крикнула: — Войдите! Под скрип петель в комнату шагнул Наруто. Не вовремя же он. Еще не до конца осели в голове соблазнительные лекции Орочимару и впечатления от посещения дядиных ловушек-счетчиков. Не написан был ответ в Коноху… Столько всего творилось в голове. Нанадайме потоптался у входа, не решаясь пройти дальше, но все-таки приблизился к кровати и вытянулся, сложив руки по швам. — Что? — спросила Сарада спустя минуту молчания. Наруто глядел на нее сверху вниз и нервно вытягивал шею, будто его душил воротник собственной куртки. — Сарада, я… — он запнулся. — Я хочу… В общем, чтобы пройти тот этап с водопадом, мне нужно… Сарада усилием воли разогнала мысли о счетчике и Вечном Мангеке. Наруто нужна была помощь с водопадом, и он считал, что в ее силах помочь. Что же… — И что тебе нужно? Наруто уставился на нее так, словно она могла в любой момент объявить ему, что он приговорен к смертной казни. — Мне нужно, чтобы мы сделали то, о чем читает Какаши-сенсей, — выпалил он. Сарада зависла в замешательстве. В первую секунду ей показалось, что это какая-то шарада, которую Наруто без ее помощи не может разгадать. То, о чем читает Какаши-сенсей. В голове стало пусто и тяжело. Кровь приливала к щекам. Клочок дядиного послания в потной ладони напитывался влагой. Сарада повела плечами, пытаясь прогнать нервную дрожь, и с ужасом поглядела на Наруто. Он хотел... прямо сейчас? Вот прямо... так? — Если это только для того, чтобы пройти водопад, — медленно произнесла Сарада, взвешивая каждое слово, — то, пожалуй, не стоит. Побледневший Наруто рвано вздохнул и попятился. Сарада, ощущая его состояние, тоже запаниковала. Ей казалось, что у нее утекает сквозь пальцы нечто драгоценное. Она торопливо добавила, сама не понимая, с чего это вдруг: — Но если будет настроение, то ты приходи. Наруто остановился. В его глазах, растапливая недоверие, загоралось что-то теплое и жадное.