***
Локи величественной походкой прошелся по мраморному полу. Подошва со звоном касалась мрамора. В Ванахейм приходили самые богатые бароны, княжны и князи, чтобы поклониться новоиспеченной богине, преподнести ей дары. Он хмыкнул, представляя лицо Скади, когда она увидит его. В Зале толпилось множество людей с восторженными улыбками. Рядом с трикстером стоял Тор в своем костюме. Локи тоже был в парадном одеянии. Кожаные доспехи с зелеными вставками хорошо сидели на худом, но натренированном теле, серебряные наручи украшали запястья. Зелёный плащ достигал пола, а на голове возвышался рогатый шлем. Канделябры горели яркими огнями свечей, касаясь своим светом мраморного пола, сводчатых стен и купола. Все гости были одеты в лучшие наряды. Ньёрд бережно опустил на мягкую колыбельную малютку. А Скади величественно возвышалась рядом с мужем. — Друзья мои, — начал Ньёрд. — Я рад, что вы пришли поприветствовать мою дорогую дочь. Для меня большая честь стоять в этом зале. Локи наблюдал, как Фрейя подошла к сводной сестре, трепетно погладив по светлым волосам девочки, проворковала сладким приторным голосом. — Я, Богиня Любви, желаю тебе, маленькая богиня. — все застыли, прислушиваясь к звонкому голосу. — Желаю тебе несравненной красоты и любви. Дальше следом подошел Фрейр. — Дорогая сестрица, я хочу, чтобы весна никогда не кончалась в твоем сердце. Наконец, настала очередь Тора. Тор наклонился к девочке и добродушно улыбнулся. — Привет, крохотная малышка. Малышка с интересом взглянула на своего очередного гостя, хлопая длинными ресницами. — Я хочу, чтобы улыбка не пропадала с твоего чудного личика. Тор довольно улыбнулся, вернувшись на место. Все замерли, уступая дорогу богу коварства, который ровной походкой подходил к колыбельной. Локи склонился над ребенком и замер. Он никогда не видел такой ангельской внешности, как у этой малютки. Великолепные сине — голубые глаза смотрели с яркой улыбкой. Длинные пальцы погладили золотистые волосы веселящейся девочки. — Я желаю, маленькая богиня, — он расплылся в широкой улыбке. — Желаю, чтобы ты… Он не договорил, как внезапно из густоватого тумана подошли три женщины, облаченные в черные вуали, которые закрывали им лица. — Правитель ванов, — произнесла одна из норн. — Мы предвидели ее предназначение. Все тихо замерли, не промолвив ни слова. — Сигюн — Богиня Верности… — И Супружеского брака, — закончила вторая. Брови Скади изумленно сдвинулись к переносице. — Кому верности?! — Об этом мы можем сказать царю. Локи потер переносицу. Что-то ему подсказывает, что это неспроста.***
— Кому? — едва слышно спросил Ньёрд, стиснув кулаки. Норны замолчали и одна из них приоткрыла рот. — Богу Локи. Он никогда не думал, что судьба так жестоко обойдется с его детьми.***
Локи был хорош собой и сам прекрасно об этом знал. Женщины любили его и их у него было много. Но ни одна из них не смогла войти ему в сердце. Иногда, лежа в своей постели он думал о своем будущем. Что же ждет его? Каждый из асов смотрел на него с презрением, словно он — последняя скотина на земле Богов. Но это не так. Локи хотел всего лишь родительской любви и признания, в конце концов. Только Фригг понимала его. Но даже она не являлась ему настоящей матерью. Не являлась…семьей. Локи помотал головой, и смольные кудри защекотали виски. Нельзя так думать, ведь она вырастила его как собственного сына. Но иногда, находясь наедине с собой в покоях, в голову приходила мысль о матери. О родной матери. Почему благородная Асинья связалась с таким монстром, как Лафей?! Была ли это слепая любовь? А может, Лафей и вовсе надругался над его матерью. С другой стороны, сдалась Ётуну женщина с Асгарда?! Трикстер перевернулся на другой бок, сбив рукой пуховые подушки, от чего одеяло тоже сбилось. Он неприятно поморщился, вспоминая взгляды других асгардцев. " Ётунский подкидыш! " " Ётунский отбросок " " Предатель " И многое другое изо дня в день сыпалось из уст воинов Асгарда. Они думали, что он не слышит. А Локи, между прочим, все слышит. Локи накрыл лицо рукой и устало потер виски, прищурив глаза. Его взгляд переместился на раскрытые вставки резных окон. Дул осенний ветер. Он поднимал с земли опавшие листья и уносил за собой в круговороте танца. Лепестки засохших цветов располагались на влажной земле. Но некоторые преодолевали приличное расстояние и метались по округе. Зяблики громко пели свои песни, все время перелетая с одной ветки на другую. Неясные лучи дневного солнца касались его покоев темных оттенков. Зелёные занавески раздувал ветер, а окно неожиданно стало слишком влажным из-за образовавшегося пара. В воздухе пахло цветами, но какими именно, Трикстер понимал не так хорошо. Прохладный поток ветра коснулся его смольных волос, слегка раздувая и неприятно щекоча лицо. Длинная волнистая прядь пружинкой упала на лицо, заставив младшего принца нахмурить линию тонких бровей. Он запустил длинные пальцы в собственные волосы, приглаживая их. Не любил он, когда они слишком сильно завивались. Вот и причина, почему он постоянно их убирает и торопливо приглаживает. Трикстер поднялся с кровати, устало закрыв глаза. А хотя, сегодня они отправляются в Ётунхейм. От самого слова «Ётунхейм» — стало брезгливо и неприятно. И с этим ничего не поделаешь. Мужчина неровными шажками поплелся в купальню. Стянув рубашку, он умыл лицо и зарылся в полотенце, чуть не засыпая на ходу. Оторвав полотенце от своего носа, Локи пошарил по тумбочкам с различными гигиеническими средствами. Нащупав маленький тюбик, он открыл крышку и пальцем коснулся геля. Кончиками пальцев асгардец намазал его на свои волосы и вновь прилизал. Лафейсон поднял голову и хмыкнул, пальцами касаясь переносицы. Интересно, а как выглядела его мать? — Хватит уже об этом. — отмахнулся он, сложив полотенце на место. Одевшись в кожаные доспехи, расстегнув несколько ремешков и одернув камзол вместе с рубахой, младший принц вышел из своих решеток, под свирепыми взглядами стражи. Он стоял в Тронном зале, высокомерно приподняв подбородок и рассматривая присутствующих своим презирающим взглядом. В зале стояла тишина. Лишь натянутые цепи неприятно звякали и отдавались звоном по залу. Локи усмехнулся, слушая пафосные речи Одина. Неужели в его глазах жалость? Локи ненавидит, когда его жалеют. Особенно, когда это делает Один. Трикстер в приступе ярости стискивает зубы, крепко сжимая кулаки, и чуть ногтями впиваясь в собственную кожу. Изгнание в Ётунхейм. Вот это уже интересно. Что еще там? Блокирование половины его сил? Занятно. Локи натягивает спокойную улыбку. Но сердце отчаянно болит, найдя в зале Фригг. Женщина смотрит на него с болью и горечью. Ее невыплаканные глаза блестят от новых капелек слёз. Уже ничего не изменить. Хотел бы он это сказать. Лишь падение в темноту болью отражается во всем теле. Он не понимал происходящего. Лишь помнил, как камни сильно врезаются в тело, дырявя кожу. Голова грубо врезалась в какой-то овраг, царапая лицо. Локи прикрыл глаза, почувствовав как падение завершилось. Он врезался в огромное дерево с черной корой. Трикстер попытался приподняться на локтях, но лишь зубами вцепился за ремешки одеяния. Одним взмахом руки он оказался в просторной рубахе, промокшей от собственной крови. Зацепился зубами за ткань, отчаянно пытаясь снять с себя тряпки. Но когда дрожащие руки держали ткань рубашки, Бог Лжи не выдержал боли и потерял сознание. Когда он пришел в себя, то ушами уловил звук воды, столкновение посуды между собой и шорох одежды. Он дрогнул, когда до его лба дотронулась теплая ладонь, судя по мягкой коже, принадлежащая девушке. Сначала нежные руки прошлись по мокрым волосам, длинные пальчики дотронулись до заостренных скул, ленивые ласки добрались до самого подбородка. Он отчаянно хотел ныть от женской ласки. Хотел пройтись губами по этим тонким пальчикам, что с такой любовью протирали его лицо, избавляя от кровоточащих ран. Холодные, но такие нежные руки заставили громко вздохнуть при полустоне. Потом, неожиданно, те же руки коснулись груди, вниз по впалому животу и неуверенно остановились. И вновь эти ласковые поглаживания и приятное тепло. Все неожиданно резко прекратилось, заставляя Трикстера сильно заскучать. Почему она прекратила?! Ему ведь так хорошо. Но после что-то скрипнуло, и Локи опять услышал шорох одежды. Снова прикосновение теплых пальчиков ко лбу. Локи еле разлепил глаза и тут же нахмурился от света тусклой свечи. Сфокусировал взгляд и задышал напряженно. На низком стуле восседала молодая дева с голубыми глазами и копнами золотистых волос, ниспадающих на плечи и грудь. — Кто ты такая? — выговорил он хрипло и прочистив горло. Голос стал хриплым и низким, от чего ему самому становилось не по себе. Девушка от неожиданности вскочила с места, отскочив подальше от него. И прежде чем снова провалиться в темноту, при тусклом освещении, Трикстер увидел эти ясные голубые глаза, отражающие блеск при ночном свете. Такие яркие, лихорадочно-прекрасные и живые.***
Первым делом Сигюн решила прибраться в кухне. Нет, кухня богини итак разваливается в этом Железном лесу, так после вчерашнего она напоминает ей сплошной беспорядок. Повсюду лежали травы, где-то валялась тряпка, а весь деревянный стол был покрыт настоем йода. Ужас! Да она же в таком месте готовить будет! — Ох, чумная ты Сигюн, — сказала она и покачала головой, топчась на месте. — И что теперь сказать, когда он очнется? Ответа никто не знал, да как-то Сигюн это мало интересовало. Она села на стул, покрытый железом, и опустив ресницы, положила голову на твердую поверхность стола. Ногтем постучала по железу и надула губы, словно маленький ребенок. Сигюн не знала, сколько лет она прожила в Железном лесу. То ли двести пятнадцать лет, то ли может двести двадцать пять. Сигюн уже не так точно помнит как она оказалась в этих страшных землях. Что-то связано с сестрой… Она отчетливо помнит как острые зубы вцепились в ее плечи, полностью мешая двигаться. Помнит горячие слезы, текущие по щекам и сразу же застывающие от невыносимого холода. Ей было восемь лет, когда она очутилась у темной хижины, окруженной темными деревьями. Ей было так страшно, что Сигюн не могла вымолвить ни слова. А спасла ее женщина. Привезла Сигюн в хижину и стала залечивать раны. Тогда она не знала, что та была колдуньей, или ведьмой, как вам будет угодно. В Железном лесу редко что-то росло, а если и росло, то сразу же отмирало и засыхало. Когда Сигюн очнулась, она увидела лишь темные стены, покрытые железом.Там было все из железа: двери, столы, пол, кровать и стулья. А кругом темнота. Сигюн в тот момент так было страшно, что она разрыдалась, по-детски хлюпая носом. Хотя тогда ей было шесть. А потом пришла ведьма и сказала, что отныне ее дом — это Железный лес. И что Сигюн никогда не сбежит, даже если постарается. Лес не отпустит. Первое время она долго плакала, отказывалась кушать, кричала и снова плакала, созерцая умиротворенное лицо ведьмы. Но она ничего не говорила, уходила и приносила каких-то животных и готовила еду. Так проходили ее детство, дни, и она сама не поняла как привыкла. Больше не пыталась бежать или сопротивляться судьбе. Она свыклась со своей участью. Постепенно Сигюн научилась управлять лесом, хоть никогда не могла отсюда выйти. Каждый день ведьма плела ей косы, говоря что волосы Сигюн настолько яркие и прекрасные, что напоминают солнце. Сигюн вовсе не ненавидела ведьму, как бы не было на это случая. Она вообще не умела кого-то ненавидеть. А потом, когда она выросла, ведьма оставила ее одну и пообещала, что будет навещать Сигюн лишь в раз год. А потом вовсе перестала. Она не была против, да и кто спрашивает ее мнения. А вот, что касается родителей, то она попросту не помнила их лица. Лишь в воспоминаниях всплывал отец на своей колеснице и глаза матери такого цвета, как у нее. Родительская любовь согревала сердце и от этого становилось тепло на душе. Но когда Сигюн повзрослела, то ведьма научила ее множеству заклинаний. Благодаря одному заклинанию она могла менять свою внешность. Перспектива превращаться в уродливую старуху — не самая прекрасная. Но зато Сигюн боялись и никто не тревожил ее. Наверное, Сигюн привыкла к одиночеству. Для других она была чужой. Эти леса пугали, но Сигюн никогда их не боялась. Деревья были полностью обвиты вокруг леса, затмевая собой проход. И этот проход могла открыть только она и ведьма. По началу Ётуны замечали рядом с холмом девочку с белоснежной кожей, но никто из них не обращал на нее внимания. С едой у нее проблем не было. Ётунша Игна, подруга Сигюн, с детства была рядом с ней и помогала поймать мелких зверушек, обитающих у Железных лесов. Раз в неделю Игна приходила к ней в гости и приносила каких-то животных, если везло, то замерзшие ягоды, для запеканки. А охотиться Сигюн не умела, она их вообще боялась. Поначалу было страшно, как молодая етунша умело разбирается с курами, как беспощадно обезглавливала тушки худых кур. Хорошо, что был топор, а еще главное — хворост с камином. Сигюн убрала лишний мусор и протерла грязный стол. После разогрела воду и помыла грязную посуду с остатками яств. Она заморгала ресницами, смахнув с лица упавшую прядь и улыбнулась, довольная своей работой. Надо было еще протереть полы, но это дело она отложит на потом. Сложив посуду на место, Сигюн вытерла промокшие руки краем передника и завязала волосы куском длинной тряпки. Завитые пряди длинных волос приятно щекотали лицо и оголенные плечи. Сняв фартук, она отложила его в сторону и еще раз поправила одежду. И тут она нахмурилась, явно ощущая что кто-то стучит в ее хижину. Она заговорила шепотом известное заклинание, и дверь дома отворилась с глухим звуком, издаваемым петлями. Она вышла на улицу, укрывшись теплым мехом. — Ангрбода, встречай! Сигюн поежилась от этого имени, что привыкли называть ее здешние жители. Так назвала ванийку ведьма, в конце добавив, что она теперь является ее названой дочерью. — Добрым тебя, Игна, — улыбнулась Сигюн высокой великанше с омертвевшей кожей. Великанша хмыкнула и стала ниже ростом, почти таким же ростом, что обладала Сигюн. Они прошлись немного дальше, направившись на южную сторону леса, минуя деревья. Плотная накидка от сильных ветров, а капюшон хорошо скрывал волосы. Хотя из хвоста успели выбиться несколько прядей золотистых волос. Сигюн взглянула на свою «подругу» — гордая, с расправленными плечами и царственной походкой заставляла Сигюн замирать на месте. Каштановые волосы, достающие до самой груди, были запутаны из-за холодных ветров, а густые брови, как и глаза, были цвета янтаря, полностью затмевающие все. Хотела бы Сигюн иметь такой нрав и характер. — Ты такая смелая, Игна, — тихо промолвила дева, заставив ётуншу свести брови. — Что за глупости? — возмутилась девушка, искренне удивляясь такой перемене настроения. — Не знаю. — она пожала плечами. — Странная ты, Ангрбода, — заявила девушка. — Не называй меня так. Ненавижу это имя. — Может " принцесса " Сигюн? — решила уточнить Игна. Сигюн мрачно отвела взгляд и сделала глубокий вдох. Этот разговор абсолютно не клеился. — Это хуже. — Вот видишь, — сказала Игна, уже улыбаясь приветливо. — Я тебе принесла немного ягод. Сигюн с благодарностью взяла из ее рук земляники, и тут же руки ванийки покрылись сеточкой, похожей на корку льда, оставляющей красные ожоги по бледным пальцем. Она прикусила губы, пытаясь не застонать. Игна ахнула и виновато опустила густые ресницы. Сейчас ее лицо было по-особенному бледным, покрытое синевой, а глаза налиты кровью до самой оболочки. — Прости. — Ничего, — Сигюн натянула улыбку и скрыла руки за передник платья оливкового цвета. Ей непривычно видеть Игну с опущенной головой. Ну не похожа она на грозную ётуншу. — Игна, со мной правда все в порядке! Игна воодушевилась и вновь с ее уст слетела озорная улыбка, что так согревала сердце ванийки. — Мой отец просто невыносим, — отчеканила Игна, возмущенно раскрывая рот. — Привез эту шлюху в наш дом! Сигюн поежилась и смущенно захлопала ресницами. Ну не любила она, когда говорили о столь неприятных вещах. Почему сразу так грубо?! Есть другие слова. — Брось, Ангрбода! Тебе ведь не пять лет, — Игна неодобряюще покачала головой. — Ты должна понимать в отношениях между ётуншей. Ой, то есть женщиной и мужчиной как… — Не продолжай! — резко прервала ванийка, чувствуя как щеки начали заливаться пятнышками румянца. Такие разговоры для нее хуже любого наказания. — Опять эта наивность, — ётунша закатила глаза и надула губы. — Разве я не рассказывала как я с Олофом? — Да все ты мне рассказывала, — уверила ее Сигюн и нервно улыбнулась, боясь что подруга снова начнет плести свою шарманку о своих приключениях с разгоряченным Олофом. В этот раз она не сможет применить заклинание, которое позволит ей спастись от сказочного описания. — Ну в чем тогда проблема? — Игна искренне не понимала ванийку. — Может дело в твоём предназначении? — Не знаю, не знаю, — пролепетала она, пожимая плечами в неведении. — Но я Богиня брака. — Богиня брака, которая не хочет выйти замуж, — и вновь эта усмешка. — Да за кого я выйду? Да и мне рановато. В моем возрасте только начинают учиться всяким мелочам. Игна согласилась и поплелась с ванийкой. Вдруг Сигюн резко побледнела. Она совсем забыла о мужчине! Если Игна увидит его… Ой, беды не миновать. Как только Игна хотела войти в дом, Сигюн преградила ей путь. — Не стоит, там грязно, — начала отговаривать Сигюн, стараясь вести себя естественно. — Ничего страшного, — немного подумав ответила ётунша, на что девушка вновь преградила ей путь. Ётунша нахмурилась и негромко прикрикнула. — Да что с тобой? Впусти! Сигюн закрыла лицо и покачала головой. Ой, ой, сейчас такое начнется… — Сигюн! — пронзительно позвала ее Игна, находясь у входа. — Кто это, черт возьми?! — Я нашла его в лесу. Он был так сильно ранен, — Сигюн закусила губу и тяжко вздохнула. — Я не могла его бросить! — Но ты даже не знаешь кто он, — начала было возмущаться Игна. — Ну и пусть, — гордо подняв подбородок, уверенно ответила ванийка. — Как хочешь, — Игна покачала головой в знак неодобрения и покинула хижину, закрыв за собой дверь. От чего железные вставки звякнули в ответ. Сигюн плюхнулась на стул и устало вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. Ох, что за день такой? Игна ничего не понимает, что чувствуешь, когда оказываешься один в чужом мире. Он тоже один, как и она. И не важно, кем он является, Сигюн все равно. Она просто хочет быть полезной. Взглянув на тусклый камин, Сигюн побольше подложила дров и огонь разгорелся. В камине медленно трещали сухие поленья, чернели, постепенно тлея. Хижина заполнилась теплом и Сигюн вдохнула носом запах горелого. Дрова трещали, продолжая накрывать себя красным пламенем, а иногда вспыхивая синим цветом. Ей много чего нужно сделать на сегодня: приготовить обед, протереть полы, постирать одежду. Кстати, одежду незнакомца она тоже решила помыть, посчитав, что будет некрасиво не привести в порядок его одеяние. Сигюн положила в рот несколько ягод, ощущая как приятно скатывается сок. Ммм, вкуснятина. Сигюн беспокоилась об одной проблеме: как он будет есть с ранами на пальцах? Покормить в образе старухи — не самая приятная идея. Ну не может Сигюн показать ему свой истинный облик! Тогда как поступить? Девушка тяжело вздохнула, недовольно сморщив нос и скрещивая руки на груди. Надо еще придумать уважительную причину о его спасении. Вариант, что ей просто захотелось — никуда не годится. Впрочем, она могла сказать правду. Нет, это будет не в стиле ужасной ведьмы. — Умаешься ты с ним, — проворчала девушка, накрывая мужчину одеялом, которое он успел сбить. — Эх, Сигюн, опять все по кругу. Опять по кругу.