Тайна темного леса

      Локи задумчиво подпер кулаком правую щеку, прислонившись к нему. Его взгляд был устремлен на пылающий огонь в камине. Огонь в камине трещал, дрова попутно чернели, начиная медленно тлеть. Он лениво размахивал пальцами, разжимая и отцепляя руки от подлокотника кресла. Постепенно под властью магии Бога Лжи, огонь начинал то разгораться, то постепенно потухать. Огненные языки пламени чуть ли не вспыхивали синим цветом. В его очах огонь блестел, трещал, продолжая медленно прогораться. В его зрачках отражаются блики пламени, танцуют, растворяются как во мгле. Трикстер устало потер на переносицу, судорожно вдыхая носом сырой воздух, пропитанный легким паром. Пальцы сами поправляют вьющиеся темные волосы, лезущие в глаза. Он даже не заметил, как на деревянный столик опустился металлический поднос. Сигюн наливала чай в чашку, помешивая ложкой. — Мой принц, — он вздрогнул, услышав мягкий девичий голос. Повернув голову, Локи заметил ванийку, которая лучисто ему улыбалась в этой мрачной комнате, озаряя её ярким светом. " Как солнышко " — подумал принц, улыбаясь уголками тонких губ. Асгардец нахмурился и угрюмо перевел взгляд вновь на пылающий огонь, сам не понимая свой мимолетный порыв к этой девчонке. — Мой принц, — позвала она принца вновь, передавая чашку с чаем. — Выпейте.       Трикстер принял горячий напиток с рук девушки, коснувшись длинных пальцев ванийки. Сигюн дрогнула, робко опуская ресницы. Она чувствовала, как холодные пальцы Его Величества коснулись ее ладошек. Ванийка давно поняла, что температура тела младшего принца была всегда холодной, но не знала почему. — Холодные, — тихо проговорила Сигюн, но услышав слова девушки, трикстер лишь мрачно усмехнулся. — Я всегда холоден, Сигюн. Как и моя душа — покрыта льдом, — на секунду ванийке даже показалось, что голос принца прозвучал печально. — Так не бывает, мой принц, — Сигюн отрицательно покачала головой, нежно улыбаясь краешками губ. От этой улыбки трикстер почувствовал, как теплый лучик пробивается ему в грудь и по клеточкам тела. — Душа не может быть холодной. Как бы мы не старались, душа — это есть душа. Мы лишь внушаем себе что она холодна, но самом деле даже вы, мой принц, знаете об этом.       Локи промолчал, сжимая тонкие губы в полосочку. Она ничего не понимает, глупая девчонка. Его сердце навсегда погрязло в крови. Он монстр, ётунское отродье и этого не изменить даже какой-то наивной глупой малышке. Сигюн молча сидела и перебирала длинный подол цветочного платья. Ей показалось, что минутная тишина продлилась настолько долго, что Сигюн начала нервно покусывать нижнюю губу, покрытую розоватым цветом. Мысли ванийки проскакивают в голове, подобно морской волне, растворяясь в гробовой тишине. Сигюн резко приподнимается с низкого стула, словно вспомнив, что надо что-то сделать. Локи повернул голову, расслабленно откинувшись на спинку кресла, а руку свесил с подлокотника. Он с легкой заинтересованностью наблюдал за ванийкой, которая торопливо рыскала что-то в полках шкафа. Сигюн стояла спиной, приподнимаясь на носочках. И трикстер с ухмылкой наблюдал, как хрупкая миниатюрная фигура, словно из-за самого тончайшего фарфора, отчаянно тянулась к верхней полке. Бог Лжи заметил ее белые ступни, как длинное васильковое платье доходило до лодыжек. Верхняя одежда плотно прилегала к телу, а нижняя свисала свободной юбкой с прилегающими складочками. Тоненькая бретелька была закреплена золотой брошкой. И почему-то в голову пришла мысль, что можно было бы приспустить бретельки и… Так, стоп, о чем это он сейчас думает?! Локи сдвинул темные брови, не желая слушать собственные мысли. Пальцы неуверенно отцепились от подлокотника, все еще созерцая юную деву.       Золотистые волосы ванийки струями ниспадали на бедра. Блики огня отражались в его зрачках, и трикстер с удовольствием закинул ногу на ногу. Длинные волосы при свете тусклых огней блестели серебряным и одновременно густым медовым светом, что напоминало темное золото, остывшее, подобно ледяной пучине морской волны. И в тот момент, когда дева развернулась к нему лицом, сердце трикстера забилось фортелью и трепетно защемило в груди. Золотистые волосы волнистыми линиями рассыпались по оголённым плечам, почти по костляво — худым ключицам. Взгляд изумрудных глаз пробежался по верхней части тела, соскальзывая с ключиц на плотно прикрытую грудь за тонким материалом корсета. Как бы не было странно, но шнурки корсета находились не с задней части платья, а наоборот с передней. Между петлями шнурков тонкого корсета выделялась плотно сжатая грудь округлой формы. Ложбинка груди проскальзывла из тесного корсета, сжимающего округлую грудь ванийки. Молодая разгоряченная кровь приливала к вискам. Она изящным движением пальцев убрала волосы набок, предоставляя ему полную картину девичьего тела. И пришла мысль, что этот корсет сшит специального для его умелых рук, чтобы он с легкостью развязал эти ненужные шнуровки в данный момент. И ему не пришлось бы возиться. Взгляд вновь скользнул на свободную юбку. Ну или просто можно задрать ее юбочку до бедер, усаживая на колени, и в тот же момент… Локи моментально отвернул лицо и беспокойно заерзал на кресле, чувствуя как острое возбуждение окунает его с головой. Почти до лихорадки, до безумия. Бог Лжи сжал губы в тонкую полоску, а руки крепко вцепились в подлокотник до побелевших костяшек. Эта девчонка испытывает его терпение? Либо она неимоверно тупа и наивна, либо специально испытывает его желание. Скорей всего первое, так как он не представлял, что в этой головке могут проскальзывать плохие мыслишки. Да она, наверное, думает, что дети появляются из-за поцелуев. По ней сразу видно, что она не знает правды. Если бы знала, то сохраняла бы дистанцию!       Сигюн приблизила стул ближе к принцу, придерживая в руках медикаменты и чистые бинты вместе со смесью бальзама. Трикстер встрепенулся, поняв что ванийка находится непозволительно близко, заставляя мужчину вздрогнуть и судорожно вдохнуть. Умелые пальчики коснулись шнуровки платья, и в этот момент трикстер даже подумал, что сейчас ненужный лоскут ткани отправится на пол. Но нет, Сигюн лишь поправила корсет, понимая что тот немного спадает. Мужчина сдавленно проглотил слюну, когда девушка одарила его лучезарной улыбкой. — Мой принц, могу ли я сменить повязки? — тихо пролепетала Сигюн из-под опущенных ресниц. — Да, — хрипло ответил Локи, отцепляя напряженные пальцы с подлокотника кресла. Прилив острого возбуждения заставил сжимать зубы так, что начинали проступать желваки на скулах.       Наступила мимолетная тишина, и Сигюн осторожно взялась за руку принца, из-за чего тот слегка шикнул, промычав от неприятной боли. Она положила одну руку на свои колени и начала аккуратно развязывать окровавленные бинты. Локи, почувствовав неприятное жжение в пальцах, предпочел мужественно промолчать. Снимая тряпичную повязку, Сигюн осторожно убрала обрывки марлевой ткани на круглый стол. Она сосредоточенно начала разглядывать длинные тонкие пальцы с легкой бледностью, которые были покрыты заметными ссадинами, порезами и ранками. Кончики пальцев были красноватыми. Сигюн заулыбалась, поняв, что хоть медленно, но уверенно начинают заживляться раны. Локи наблюдал за каждым движением пальцев ванийки: как она тщательно присматривалась к затекшим рукам, как аккуратно наводила лечебный мази и наматывала бинты. Никто так о нем не заботился. Для семьи он и так урод. А эта глупышка заботится о нем, выполняет и терпит его капризы, крутится вокруг него. И в голову пришла мысль, что если девушка выйдет замуж, то ее жениху очень повезет с женой. Он бы тоже хотел такую как Сигюн… — Все готово, Ваше Высочество, — трикстер вздрогнул от голоса ванийки. Взгляд сам же поднялся на лицо девы. Она выглядела довольной и уголки губ были слегка приподняты от легкой улыбки. Девушка радостно подняла голову и ее синие глаза лихорадочно заблестели. Он усмехнулся, вновь откинувшись на спинку стула. Огонь все еще трещал в камине, жадно пожирая сухие поленья, наполняя комнату теплом. — Сигюн, спой мне что-нибудь, — он устало подпер голову, потерев виски. — Мне скучно.       Сигюн задумчиво закрутила длинную прядь, а потом поправила подол юбки, начиная напевать первый куплет любимой песни: - Притянув к себе «игральную кость», похожую на любовь, что готова порваться, и смотря на окрашенный в красный мир, он лишь горестно вздыхал.  — … Это история о ловле паука. На исходе падшего мира я держу в руках непрерывную красоту. Пробирается она сквозь искупающих грехи. Воля белого лотоса — тысячелетний коридор. Внезапно в центре моего поля зрения прямая и ровная, словно в противоположность моим колеблющимся чувствам, Серебряная линия лишь прошептала на ладони: «…Наверняка такое и было намерение». История о ловле паука. Кем бы ты ни был, будь ты даже глупцом, которому нет спасения, Я притянул к себе «игральную кость», похожую на любовь, что готова порваться. Даже осознавая, что эта нить «красного цвета», отражающегося в преисподней, Я разве что мог только цепляться за неё. В центре падшего мира я сжимаю непрерывную мечту. Когда я случайно бросил взгляд вниз, то там за неё уже цеплялись тысячи конечностей. Как высоко они поднялись? Как отчаянно они пытались подняться? Захлёбываются от слёз, словно в озере крови, и копошатся, рыдая, одни грешники. Но ведь я не протягивал руку. Ты, смотря на то, как я отчаянно пытаюсь подняться, Тоже ведь насмехался? Как «это» когда-то делал и я. «…Но всё равно я любил». История о ловле паука. Будь ты даже богом, будь ты даже Буддой, вещающим о спасении, Я вцепился в «игральную кость», похожую на любовь, что готова порваться. Даже осознавая, что эта нить «красного цвета», отражающегося в аду, Я разве что мог только цепляться за неё. Кем бы ты ни был, будь ты даже глупцом, которому нет спасения, Я захотел «любви», похожей на игральную кость, что готова порваться. «Эта нить — моя цель!» — крикнул я, и предательские мысли в облаках оборвались. В конце концов, я не смог даже уцепиться за неё.       Локи поежился, хмуря брови и резко переменившись в лице. Текст песни уж слишком сильно подействовал на него. Сколько в нем было правды. Сигюн устало вздохнула, протерев влагу с лица тыльной стороной ладони. Она старалась придать своему образу более расслабленный вид, но сбитое дыхание и прилипавшие к вискам пряди говорили об обратном. — Песня странная, — после долгих раздумий, заключил асгардец. — Песня смертных, — тихо промолвила ванийка, опуская длинные ресницы.       Локи хмыкнул, скептически взглянув на Сигюн. Тонкие губы растянулись в глумливой усмешке. Как он мог не догадаться. — Теперь понятно почему она бредовая. — Она вам нравится? — глаза юной ванийки заблестели, подобно тысяче свечей. Ее густые, пушистые ресницы захлопали в неимоверном ожидании скорейшего удовлетворительного ответа.       Локи неожиданно встрепенулся, нахмурился, а потом громко опустил фарфоровую чашку на круглый стол. Мужчина безучастно пожал острыми плечами за тонкой материей зеленоватой рубашки. Длинные пальцы мужчины поправили завитые пряди волос. Он дернул рукой, давая разрешение. Сигюн оживилась, радостно улыбаясь пухлыми губами. Ее трогательная фигура поднялась с деревянного стула, одним движением руки найдя какой-то лоскуток бумаги. Трикстер лишь заметил, что надписи были на непонятном языке.       После очередной песни, несколько минут они молчали. Сигюн не решалась задать самый волнующий вопрос. Она взволнованно перебирала подол длинного платья, попутно кусая нижнюю губу. Локи, казалось, выпал из реальности, безучастно рассматривая как огненное пламя разгорается, заставляя дрова чернеть после себя. Куски грязного бинта лежали рядом в скомканном состоянии. — Ваше Высочество, а почему Вас изгнали из Асгарда? — выговорила она едва слышно. Сигюн охватило чувство ностальгии. Было страшно даже произнести эту вслух, но она это сделала. Она решительно приподняла голову навстречу темному мраку, освещённому лишь несколькими подсвечниками, стоящими на столе. Зеленые глаза Локи в темном освещении неожиданно завораживающе блеснули озорным огнем, уголки губ слегка приподнялись в свойственной ему ухмылке. — А ты смелая, — хохотнул мужчина, скрестив пальцы в крепкий замок. Она в ожидании прикусила губу почти до крови. — Ну хорошо. Я хотел захватить Мидгард, убил сотню смертных и бровью не повел. По этому был изгнан в Ётунхейм.       Сигюн, услышав ответ младшего принца замолчала и спрятала глаза за опущенными ресницами. — Презираешь, ненавидишь меня? — неожиданно спросил младший принц, глумливо рассматривая ванийку с ног до головы. А потом сам себе же кивнул, довольно прислонившись к обшивке кресла. — Ненавидишь.       Сигюн недоуменно на него взглянула, приподняв подбородок. Почему она должна его ненавидеть? — Я вас не ненавижу, мой принц, — спокойно произнесла ванийка. — Я не могу Вас осуждать. У каждого бывают причины для некоторых поступков. — Какая ты умная, — фыркает принц, а после долгих раздумий, не отрывая взгляда от камина. — Я хочу побыть одним. — Но… — начала было девушка. — Не заставляй меня кричать на тебя, — устало отчеканивает трикстер.       Сигюн разочарованно вздохнула, поднявшись с низкого стула. Она бесшумно вышла ис комнаты асгардца, прикрывая за собой дверь. Заскрипели вставки окон, она поняла что принц раскрыл окно, чтобы вдохнуть свежий воздух. Сигюн открыла дверь в своей комнате, устало пожав плечами. Сегодня она так устала, что хочется просто уснуть и не просыпаться. Она присела на мягкий матрас, и пружинки неприятно заскрипели. Расплела шнуровки платья, обулась и юркнула под одеяло. Волосы разметались по подушке, и Сигюн наконец смогла спокойно вздохнуть. Какое странное, томящее чувство окутывает ванийку, когда она видит Его Высочество. Сердце непроизвольно бьется в грудной клетке, унося ее ввысь. Ладони потеют, сердце испуганно начинает биться фортелью и появляется это глупое выражение лица — глупая улыбка, вместе со смущением, сопровождающимся появлением лёгкого румянца на её белых щечках. И все это происходит, стоит ей только увидеть Локи. И Сигюн забывает что хотела бы сказать. Язык не поворачивается, застывает, и Сигюн вновь начинает игру под названием «Гляделки». А сама ванийка замирает, и сердце трепещет, стоит только Его Высочеству коснуться ее пальцев.       Эх, а сердце стягивает как струны, а живот сворачивает в тугой узел.