правила этикета

      София была очень правильной принцессой.       Седрик понял это сразу, как только маленькая девочка лет семи в новеньком пышном платьице цвета сирени робко постучалась в дверь его лаборатории и спросила, можно ли войти.       — Вы самый настоящий волшебник, мистер Сидрик сэр? — она теребит его за низ длинного халата и глядит снизу вверх чистыми голубыми глазками.       — Принцессе вроде вас следует быть осведомленной в таких вопросах, — бурчит волшебник и отцепляет крошечную белую ручонку от своей одежды — довольно грубо для будущей королевы, — тем более, когда вы говорите с самим придворным волшебником всего королевства!       Маленькая принцесса смотрит с таким неприкрытым восхищением, оглядывает Седрика с головы до ног и следит за каждым его (не)ловким движением. Всё в нём вызывает в Софии неподдельный восторг, а Седрику не хочется признавать, что это платьице с украшением из жемчужинок очень идёт ангельскому личику новоиспечённой принцессы. Седрику, собственно, должно быть всё равно, как она выглядит, — всего лишь ребёнок, что за дитя, — если бы не фиолетовый камешек на ровно вздымающейся детской груди. И придворный волшебник солгал, если утверждал бы, что его не заинтересовал большой фиолетовый драгоценный кулон на цепочке. Седрик сверяется с книгой — сомнений не остаётся, это тот самый амулет Авалора.       Волшебник довольно ухмыляется и потирает руки. Отобрать украшение у маленькой беспомощной принцессы — что может быть проще? Ведь их ничего не связывает, и Седрика не будет терзать чувство вины.

***

      София — очень правильная принцесса.       Так думает придворный волшебник, вслушиваясь в её застенчиво-неуверенное бормотание. Заплесневелые вёсла мягко ударяются о прозрачные глубокие воды, в лодке всего двое.       — Ну вот так мы с ним и познакомились, — София тяжело выдыхает через губы и, пряча глаза, теребит белоснежную манжету. — Я не знаю, что мне делать. Такое ощущение, будто в меня влюбились одновременно все принцы школы.       Эти слова словно пробуждают Седрика от вечного сна вроде того, что был у знаменитой Спящей Красавицы. Напомните, с каких это пор у него теперь ассоциации с принцессами? Наверное, из-за многочисленных рассказов Софии. Внезапно Седрик подмечает, что она сама похожа на другую аврору, на ту, северную, которую так любят воспевать поэты и прочие тунеядцы.       — Думаю, всё дело в возрасте, принцесса, — тихий голос мужчины звучит совсем не подбадривающе. — Уверен, скоро всё наладится.       София улыбается искренне — до морщинок возле глаз. Всё-таки не зря она набралась смелости и попросила придворного волшебника покататься на лодке, как часто приговаривает мать, «разложить мысли по полочкам», а кто как не Седрик подходил на роль понимающего собеседника. Они ведь теперь друзья, и принцесса полностью ему доверяет.       Седрик подмечает, что Софии, оказывается, идут абсолютно все платья, какие бы она не надевала. Глупо, конечно — она ведь прекрасная принцесса, не может быть иначе. Однако волшебник уже совсем не обращает внимания на амулет Авалора, даже не может обратить внимание на то, как он давно сменил цвет на ярко-розовый — в тон сегодняшнему наряду.       Пятнадцатилетняя София продолжает с детским воодушевлением рассказывать о тех сопливых мальчиках, которые дарили ей цветы, конфеты, дворцы, кареты, целые сады с качелями. Придворный волшебник с болью в сердце тянет улыбку, ведь совсем недавно он сам качал принцессу на таких качелях, только они были попроще, старые, с заржавелой цепью. В конце концов, София интересуется, что ей делать, ведь к отношениям она совсем не готова, да и ни один из претендентов ей не приглянулся. Седрик пожимает плечами и советует просто подождать. Время покажет.       Именно время сделало их друзьями. Седрик благодарен за такой жест доброты со стороны Вселенной.

***

      София будет очень правильной кронпринцессой.       Она стоит перед зеркалом и поправляет тяжёлый головной убор на голове, который, кажется, пускает корни в мозг. Седрик стоит в стороне, и не знает, предложить ли помощь или просто наблюдать. София отражается в зеркале нарядной, счастливой, повзрослевшей, но волшебник-то знает, что это ловушка, он уже не поведётся. София почти не изменилась за эти годы, всё та же улыбка, те же густые каштановые волосы с ароматом цветов рассыпаются по плечам. Платье снова другое — теперь непривычно белое, с по-королевски золотыми лентами. Мантия путается в ногах, и принцесса всё время запинается при шаге.       — Если бы позволяли правила, я бы сделала тебя своим советником, — София устало глядит в своё отражение и поправляет складки пышной юбки. — Но советника у самого советника вроде не бывает.       — Правила существуют, чтобы их нарушать? — неуверенно говорит Седрик и пожимает плечами. — Уж кому как не тебе об этом знать, Соф.

София считала себя самой правильной и этичной принцессой, но не могла понять, что успела нарушить уже мириады правил этикета.

      Девушка улыбается ещё шире и поворачивается к волшебнику лицом. Как всё-таки она изумительно хороша, абсолютно в любом наряде. Седрик подставляет ей локоть, невольно пародируя её улыбку — какая-то кривоватая, больше практики! — София смеётся и аккуратно цепляется за него рукой. Седрик помнит, как когда-то давно с раздражением убирал эту же ручонку от своей одежды. Много воды утекло.       Сколько удачных и не очень заклинаний, сколько опасных приключений, сколько цветов, нелепо склеенных подарков и прогулок в тени лип. И пикники! Седрик любит пикники с принцессой.       Они вдвоём через многое прошли.       Наверное, впереди ещё много интересного и загадочного. Но волшебник не хочет загадывать.       Лучше вслушиваться в нервное бормотание бывшей принцессы, — а теперь советницы короля Джеймса, — и поглаживать её руку в успокаивающем жесте. Жмуриться от света свечей в большом зале и ловить на себе изучающие, даже подозрительные взгляды. Зато один из них полон того нескончаемого обожания и любви ко всему живому.

Седрик тоже хочет нарушать правила. Вместе с ней.