Порочное создание

Проснулся от мимолётных прикосновений к своему плечу, медленно продвигающихся к надплечью, и стремительно набирали обороты в области шеи. Сонно улыбнулся и позволил девушке забраться на мою поясницу и уткнуться носом в затылок. Чувствовал её размеренное сердцебиение, подстраивающееся под такт моего биения сердца, и стоило рукой обхватить девичью лодыжку, как оно участилось. — Ты всё проспал, — обрадовала Никки, заставляя нехотя разлепить глаза и поморщиться от яркого солнца, слепящего через панорамное окно. — Прям так «всё»? Спасибо неугомонной «гимнастке», которая перекатилась с меня и загородила настойчивые лучи света, давая возможность любоваться сияющей улыбкой и прищуренными глазами: — Ты же планировал встать пораньше и приготовить мне завтрак в постель, — огорошила девушка, и я всерьёз начал вспоминать свои сомнительные обещания. Чёрта с два, подобного не обещал! Хитро улыбнулся и блаженно прикрыл глаза, втягивая носом аромат поджаренных тостов и крепкого кофе. Без сомнений, девушка умела желать доброго утра, как и умела своими неосознанными ёрзаниями у меня под боком напоминать физиологии о «пробуждении». — Решила завоевать моё сердце через желудок? — обхватил тонкую талию рукой, наплевав на причитания Никки, которая попыталась дотянуться до порции кофеина. — Да я уже завоевала, — фыркнула и всё-таки ухватила с подноса кружку, заставляя ослабить захват для собственной же безопасности от ожога. — Ты губу не раскатывай, Томас, следующий завтрак с тебя. Да-да-да! Тоже самое слышал вчера и нечто подобное позавчера, однако уже неделю просыпался, окружённый ароматным завтраком и поджидающей на террасе черноволосой. И мне, чёрт возьми, нравилось, даже не надоедало, чего я глубоко в душе очень опасался. — Губу не раскатывай, Никки, — парировал, зарываясь в подушки. — Мой режим сбился к чёрту. Я восстанавливаюсь. Девушка что-то возмущённо пробурчала, но навалившиеся остатки сна вырубили на несколько минут, пока не услышал аппетитные причмокивания над головой. Приоткрыл глаза и уставился на черноволосую, поедающую второй горячий бутерброд и запивающую терпким кофе. Взгляд замер на пухлых губах, за малиновую кожу которых зацепились крошки, и на неспешном язычке, увлажнивший упругую сладость. Ощутил характерную активность в боксерах и прижался ладонью к девичьему бедру, пальцами пробираясь к внутренней стороне и выше-е-е. — Стоп! — запоздало осенило меня, когда взгляд зацепился за пустующий поднос. — Ты съела мой завтрак? — Дошло! — звонко рассмеялась девушки и забрыкалась в моих руках, когда перевалил её на спину и навис сверху, скользя пальцами вверх по ягодице, так и не нащупав кружевного лоскута. — Ты ещё и без белья, — покачал головой и свободной рукой распахнул полы шёлкового халатика. — Это откровенный вызов, Никки. Уже ни ей, ни мне было не до смеха, когда прижался губами к ямке между грудями, чувствуя, как две податливые ножки раздвинулись для меня, приняли и сцепились за спиной. Идеально! Потёрся выпирающим членом о влажную промежность, ощущая потуги накапливающегося напряжения, и сжал в ладонях наливные груди. Игрался с алыми горошинками, поочерёдно окрашивая в ярко-багровый цвет, и увлажнял языком. Из-под полуопущенных ресниц наблюдал за полными губами, призывно приоткрывающимися для очередного стона, и с не меньшей сексуальностью вибрирующими друг от друга. — М-м-м, — стонала черноволосая, зарываясь пятернёй в мои волосы, и нетерпеливо заёрзала подо мной. — Хочу тебя, Тома-а-с! Как я хотел, малина! И как же сильно разозлился, когда на прикроватной тумбочке настойчиво зашёлся мелодией мобильный телефон. Оторвался от вздёрнутых сосков и испепелил технику взглядом, разрывающейся противной музыкой входящего вызова. Никки в раздражении приподнялась на локтях и потянулась за бесящим телефоном, при этом открывая для меня пикантные образы идеального тела. — Пошли их к чёрту! — посоветовала, передовая мобильник, и громко вскрикнула, стоило мне одной рукой сбросить неугомонный вызов, а двумя пальцами второй руки ворваться во влажную сладость. Чёрт! Влажная, как сучка, и я с упоением внимал протяжным стонам, увеличивая амплитуду резких движений. Пальцы повязли в горячей плоти, заставляя изнывать на пределе налитый член, который тут же, точно услышав мой мысленный крик о скорой капитуляции, оказался во власти тонких пальчиков. — Блядь! — прошипел, когда мелодия звонка вновь слилась с нашими стонами и вырвала из атмосферы подступающего безумия. Отыскал виновника среди запутавшихся простыней и зло уставился на мигающий экран. Крейг. Чёртов Крейг. — Прости, это важный звонок, — пробормотал в пухлые губы и не с первой попытки оторвался от насупившейся прелестницы. Очень надеялся, что разговор действительно требовал должного внимания, иначе прокляну следопыта Крейга на пожизненное «не встал». Прикрыл стояк одеялом и вышел на террасу, плотно закрывая за собой дверь: — Да? — рявкнул в динамик. — Какого чёрта, Крейг? Если не отвечаю, значит, занят! — Томас, извини, но дело срочное. Уставился на палящее солнце, окружённое тёмными тучами, и приготовился к очередной херне. Этот мужик никогда просто так не звонил — факт, за который уважал отличного следователя. — Шейн может отделаться одной статьёй, и то за сбыт наркотиков. Что, блядь? — Повтори! — процедил сквозь зубы, до боли в пальцах сжимая корпус мобильника. — Какая, нахуй, одна статья? Я тебе деньги заплатил, чтобы ты этого кретина до конца дней за решёткой держал! Крейг — известный любитель крупных сумм, чем и воспользовался, узнав, в чьих руках оказалось дело Стаффорда. Однако сейчас, слушая взволнованный голос мужчины, лепечущего жалкие оправдания, ощутил приближение крупного фиаско. Что, чёрт возьми, пошло не так? — Чарльз забрал заявление и сказал, что никаких претензий не имеет. Томас, что не так с твоим братом? И мне очень хотелось узнать, что не так с этим кретином. Поморщился от резкой боли в области затылка и потёр шею ладонью, стараясь унять ноющие спазмы. Вот же безумец! — Наш уговор в силе, Крейг. Шейн не должен быть на свободен лет так двадцать, понял? Повесь на него несколько своих нераскрытых дел, ты, чёрт дери, лучше меня знаешь, как это работает! Но не позволяй ему выходить на свободу! — А что делать с Чарльзом? — Я разберусь с ним! — пообещал и сбросил вызов, в раздражении ударив ладонью по деревянной колонне, примыкающей к террасе. Сомнений не было — у брата началось обострение: шлюх в арсенале подружки его мамаши стало мало, он зациклился на моей шлюхе. Ещё раз и ещё раз встретил кулак с ни в чём неповинной колонной и развернулся вокруг своей оси. Ну, конечно, она не могла остаться в комнате и не поддаться одному из своих многочисленных пороков — подслушивать Никки любила и активно практиковала. Встретился со стеклянным чёрным взглядом и громко чертыхнулся. — Так это ты проплачиваешь Крейга? — в нескрываемом потрясении прошептала девушка и медленно двинулась в мою сторону. — Какого чёрта? Следил за приближением черноволосой и не думал лукавить, разбавлять сгустившиеся краски: — Шейн чуть не угробил моего брата. Пусть скажет спасибо, что вовсе не стёр его с лица земли. — Ты говоришь о моём брате! Глазом не моргнул на гневное шипение и отчеканил: — Твой брат отморозок. Для девушки это не было открытием, поэтому она не могла привести хоть один аргумент, заставивший меня поменять мнение. Могла лишь неодобрительно поджать губы и отвести взгляд в сторону, намеренно игнорируя мои попытки привлечь внимание. Отмахнулась от прикосновений и обхватила себя руками, прежде чем обречённо выдохнуть: — Я знаю, что Шейн — нехороший человек, — призналась, заставляя меня почувствовать облегчение. Если бы она своей упорной натурой «отправилась» на поиски оправданий, я бы крупно разочаровался. Уж в ком, но в ней разочаровываться не хотел. — Правильно поняла, мне можно не идти в суд? — кивнул, заслуживая горький смех. — Почему сразу не сказал, что Крейг — твоих рук дело? — Не посчитал нужным, — не стал лукавить, осторожно касаясь напряжённого плеча девушки, с которого сползла шёлковая ткань халата, отчего нежная кожа покрылась мурашками. — И тебе бы это не понравилось. Никки фыркнула, но позволила ладони обосноваться на плече: — Ещё бы! Однако это уже значения не имеет, — неожиданно обратила на меня стеклянный взгляд и прищурилась. — Можно тебя кое о чём попросить? Кивнул и насторожился, перебирая всевозможные варианты просьбы, и не один из них мне не нравился. — Пусть всё будет по справедливости. Сколько предусмотрено законом моему брату, пусть столько и отсидит: ни больше, ни меньше. Она, блядь, сейчас серьёзно? Не сдержался — громко выругался и уставился на черноволосую, как мог бы смотреть на признанную дуру всех времён и всех галактик. Искренне не понимал, буровя взглядом оскорблённое лицо девушки: это глупость или безграничная, непонятно откуда возникшая сестринская любовь? Чтобы то ни было — очень глупо. Катастрофически глупо. — Ты не понимаешь, Ник? — без былой нежности встряхнул черноволосую за хрупкие плечи. — Если Шейн окажется на свободе, то он первым же делом навестит тебя. И, нет, он не скажет, как сильно скучал. Он выбьет из тебя весь дух. Она испугалась. Видел в широко распахнутых глазах промелькнувший страх, но не подумал спешить с дозой успокоительного: необходимо, чтобы до конца оценила масштабы надвигающегося пиздеца, а не возводила себе на голову кристально-чистый нимб. — Томас… — неуверенно начала, цепляясь за сомнительную идею «справедливости», и я решился добить оглушительной новостью: — Чарльз забрал заявление, и никаких претензий к твоему братцу не имеет. — Как? — опешила девушка и покачнулась на ногах, заставляя поддержать её за локоть. — Зачем? Если бы я знал ответ… — Без понятия! — разозлился ещё больше от незнания и дурных кровных связей. — Может, тебя хочет вернуть своим милосердным порывом. Неожиданно пришедшая на ум мысль искренне позабавила. Покосился на притихшую девушку и улыбнулся: — Как оцениваешь добродушие Чарльза? — Это дурость, Томас! — не сдержалась черноволосая и внезапно толкнула меня в грудь, будто я виновник творившегося хаоса. — Что не так с твоим братом? Почему он такой безумец? Как остаться человеком с адекватным функционированием мозга, когда с детства наблюдаешь за любовными похождениями матери, живёшь среди элитных шлюх и каждый раз перед сном, ищешь ей оправдания? Да тут у любого крыша «поедет», благо меня Бог уберёг: полжизни не видел блудницу, будучи упечённый в детский дом, а после свалил подальше на родину отца. — Я с ним поговорю, — заверил девушку, стараясь потушить огонёк беспокойства на дне чёрного взгляда. — Прямо сейчас! Однако она не унималась: — Он, правда, сумасшедший! Рассказывал мне, как заплатил большие деньги за эскортницу, которая в прошлом была сестрой Милосердия. Томас, она читала ему Библию! Параллельно прислушивался к протяжным гудкам на другом конце телефона и зло покосился на разоткровенничавшуюся девушку: — Чего же ты от него раньше не сбежала? — Чарльз не требовал секса и хорошо платил! Она меня добьёт сегодня, честное слово! Благо послышался характерный щелчок, после которого услышал до скрежета в сердце знакомый голос: — Я ждал твоего звонка, брат. Неожиданно произнесённое «брат» ввело в секундный ступор, после которого сжал пальцы в кулак. Чёртов лицемер! — Ты зачем заявление забрал? — спросил в лоб, не видя смысла ходить вокруг да около. Он знал причину моего звонка. Он ждал моего звонка, чтобы оглушить скрипучим смехом: — Человек должен уметь прощать, чтобы чувствовать себя счастливым. — Быстрое прощение — самообман! — отрезал и покосился на черноволосую, которая подпирала спиной «покалеченную» мной ранее колонну. — Прекращай дурить, Чарльз! Стаффорд опасен для общества, и ты это прекрасно осознаёшь! — Опасен для Никки, — поправил брат, и я вновь неосознанно бросил взгляд на девушку, в немом вопросе приподнявшую брови. — Ты же сейчас с ней? Конечно, она рядом. — Сейчас не об этом! — Почему же? Расскажи, как ты увёз Никки в дом своего любимого отца, в котором вырос. Это же не просто так, да? Навряд ли бы привёл в дом почитаемого папочки дешёвую шлюху. Девушка, будто чувствуя, что речь зашла об её «скромной» персоне, медленно двинулась в мою сторону. Одним взглядом пригвоздил к месту, не позволяя сделать ещё хоть шаг вперёд. — Ты влюбился в неё, Томас, — продолжал бормотать Чарльз сквозь неизвестный мне источник шума, а я же активно кивал в сторону выхода, однако девушка не думала слушаться. Зараза! — Я ведь не ошибся в ней, да? Она неотразима в своём отменном английском фольклоре, вкусе спиртных напитков и умении вскружить голову одним лишь поцелуем… — Хватит! — Ты знаешь, что она тебя тоже любит? Сама мне об этом проболталась, — продолжал крутить свою пластинку Чарльз, но на этот раз удалось вызвать помимо злости новую эмоцию — удивлении. Когда черноволосая успела столь откровенно побеседовать с безумцем? — Ты любишь, она любит, — как всё удачно совпало, Томас! — Закончил? — прорычал я, не имея желания разбирать многочисленные слова сквозь громкий шум, шипением отдающийся в динамике. — Теперь включи мозги и пойми, какую глупость совершил, забрав заявление! Очередная порция смеха выбила из колеи. Стоп. Он пьян? — Ты в пабе? — спросил и наконец-то смог разобрать среди шумихи громкие голоса. В недоумении свёл брови на переносице и уставился на нахмуренную девушку, которая явно чувствовала дискомфорт от неудовлетворённого любопытства. В виски била не английская речь, не американский перифраз, а чисто deutsche Sprache. — Где ты? — В детстве ты любил присваивать мои игрушки себе, и никогда не возвращал назад, а после ревел над поломанными машинками. Так это я ломал игрушки, чтобы они никому не достались: ни тебе, ни мне. Холодная ладонь накрыла мой побелевший кулак, стараясь снять напряжение с онемевших пальцев. Отнял телефон от уха, когда на другом конце послышались короткие гудки сброшенного вызова, и пару раз старательно моргнул, желая избавиться от помутнения. — Что он сказал? Покачал головой и притянул черноволосую в свои объятья, вдыхая цветочный запах шелковистых волос. Почувствовал, как тонкие руки доверчиво сомкнулись вокруг моего торса, и ощутил зародившееся в груди беспокойство. Чёртов страх.