Глава 16 (5)
24 апреля 2019 г. в 23:28
***
Стоило открыть глаза, пару раз проморгать белую пелену, как силы покидали меня, и я вновь отдавалась во власть сновидениям. По крайней мере, теперь мне снились яркие картинки и запоминались в чертогах памяти, что нельзя сказать о недельном блуждании сознания между землёй и небом.
Без понятия, сколько проспала на этот раз, но пелена не мозолила глаза и позволила увидеть на столе, расположенного около приоткрытого окна, букет красивых пионовидных роз. Пятьдесят одна роза вытеснила противный запах медикаментов и заполнила помещение своим нежным, ненавязчивым ароматом. Восхитительное пробуждение, которое не только обрадовало неожиданным букетом, но и моей успешной попыткой приподняться на кровати и принять сидячее положение.
Неожиданно позади себя услышала обеспокоенный голос медсестры, присутствие которой не сразу заметила, а когда заметила, испуганно вздрогнула. Блондинка преодолела ничтожное расстояние между нами и на непонятном языке обрызгала меня слюной, пытаясь уложить в кровать.
— Я устала лежать, — прохрипела и с трудом откашлялась, негодуя на свой хрипучий голос. — Всё тело отекло.
Объяснять что-либо было также бесполезно, как её неугомонные выкрики, однако чего не ожидала, так это сильного давления её ладоней на мои плечи, заставляющие опрокинуться спиной на кровать. Тело и без того подводило своей слабостью, а под силой медсестры вовсе отказывалось слушаться.
На секунду опешила от подобной наглости, чтобы в следующую секунду превозмогая окаменевшее тело, настойчиво сесть на кровати и зло уставиться на блондинку:
— Не много ли на себя берёшь? — хрипела я и оттолкнула в сторону назойливые руки. — Отвали!
Девушка одарила меня недобрым взглядом и, поняв, наконец, что я не собиралась падать в обморок, отступила. Прорычала что-то на немецком и вышла из палаты, громко хлопнув дверью, однако не успела я отойти от столкновения с наглостью, как она вбежала обратно. Дверь так и не закрылась, когда следом за медсестрой вошёл Томас, и я неосознанно поправила запутавшиеся волосы.
Мужчина зол и то, как выплёскивал свой гнев на наглую особу, заставляло в восхищении поаплодировать. Поймала себя на мысли, что впервые слышу цельную немецкую речь Томаса, а не отдельные слова и фразы. Чёрт возьми, это рай для моих ушей, но, к сожалению, блондинка быстро ретировалась из палаты, и Томас обратил своё внимание на меня. В неуверенности помахала рукой в знак приветствия, глубоко в душе опасаясь, что не весь гнев снизошёл на медсестру, и что-то приберёг для меня за непослушание. Ну, не могла я больше лежать! Не могла!
Но в противовес моим опасениям Томас улыбнулся и осторожно присел на край кровати, позволяя вблизи рассмотреть несколько новых морщинок вокруг глаз и откровенную усталость на глубине карего взгляда.
— Ну, привет, — прошептал и большим пальцем очертил мою проступившую ямочку на щеке. — Не хочешь прилечь?
Покачала головой и вцепилась руками в его локоть, не желая лишаться нежности прикосновений. С ума сойти! Прошла неделя, пролетевшая в одно мгновение, а Томас настолько приноровился к немецкой речи, что усиленный акцент искажал английский язык. Это не раздражало, как любителя чистого английского, напротив, восхищало своей экзотикой.
— Как себя чувствуешь?
— Как будто беспрерывно проспала сутки, — для наглядности попыталась сжать пальцы в кулак, но вышло откровенно дурно. — День и ночь смешались.
— Ничего страшного, скоро войдёшь в режим.
Недовольно поджала губы, наблюдая за уставшим, не выспавшимся мужчиной, и чувствовала себя последней дрянью — мало того, что умудрилась просрать неделю своей жизни, так ещё Томаса напрягла больничной тягомотиной.
— Мы же договаривались, — решила ему напомнить, указательным пальцем разглаживая морщинки у глаз. — Ты едешь домой и отдыхаешь.
— Обязательно, но только вместе с тобой.
И как тут удержать на лице маску крайнего неудовольствия? Снежная Королева треснула от натиска моей улыбки, которую скрыла в невесомом касании к губам мужчины. До мурашек по коже приятны услышанные слова и то, каким уверенным и непоколебимым тоном он говорил. Значит, не передумает, не бросит проблемную меня на произвол судьбы.
— Спасибо за цветы, — прошептала, переводя взгляд на благоухающие бутоны роз. — Жаль, домой не получится забрать эту красоту.
От духоты, больничной атмосферы и запаха препаратов не то, что цветы быстрее вяли, — пациенты не выдерживали и сбегали без оглядки.
— Если хочешь, в каждой комнате дома будет стоять по букету.
В заинтересованности покосилась на ухмыляющегося искусителя:
— Хочу!
Тихий смех был моей наградой, и я с чувством потянулась к мужчине, уткнувшись лицом в ложбинку на его шее. С тех пор, как открыла глаза и непонимающе оглядывалась по сторонам, единственной поддержкой был Мудак, которого у мудаком даже в мыслях было неловко называть. Ощутила ответные крепкие объятия и не сдержала судорожного вздоха, осознавая, что никому не было дело до меня. Ни мать, ни отец, ни тем более брат, узнав о приключившемся со мной несчастье, не поспешили бы на помощь. Мать бы, уверена, пустила скупую слезу и запричитала, когда отец зашёлся бы в оре, не сдерживая череду оскорблений в мой адрес. А Шейн… Шейн бы расстроился, что безумство бородача привело к всего лишь коме. Никому не было дело до меня, кроме Томаса.
— Меня гнетёт, что я проебала неделю жизни, — поделилась своими мыслями, перебирая чуть отросшие волосы мужчины на затылке. — Я ни черта не помню, что произошло в день Х, и от этого чувствую себя неполноценной.
— Совсем не помнишь тот день? — уточнил Майер, заставляя в задумчивости нахмурить брови:
— Помню, как уговорила тебя на завтрак в постель, — рассмеялась и теснее прижалась к мужскому телу. — Даже не надейся, что я забыла твои кулинарные навыки. Теперь не отделаешься!
Игриво заглянула в опьяняющий свод глаз, ощущая мелкую дрожь от глубины взгляда:
— Помню изумительный секс, — коснулась губами щетинистой щеки, медленно продвигаясь к манящей полоске губ. — Помню ласки, горячий язык… тебя внутри.
Опешила от неожиданного натиска губ и проворного языка, за считанные секунды оккупировавшего мой рот, и попыталась сильнее ухватить пальцами волосы на затылке, однако тело с трудом слушалось. Могла лишь упиваться ласками мужчины и ненавидеть себя за невозможность подарить ответный взрыв эмоций.
— После этого ничего не помню, — прошептала и услышала заразительный смех Томаса, который нехотя отстранился от меня:
— Вот мы и определились с причиной твоей контузии.
В неуверенности улыбнулась, и Томас, без лишних слов уловив моё вмиг изменившееся настроение, не позволил опустить взгляд:
— Почему же Чарльз так поступил? — спросила, прекрасно понимания, что Томас не в силах дать ответа. И я не в силах вспомнить ни встречу с Миллером, ни наш разговор, ни его омерзительный поступок. Чёрт возьми, ещё никогда не чувствовала себя настолько потерянной!
— Может, оно и к лучшему, — заключил мужчина. — Давай на этом закроем неприятную тему и больше никогда к ней не вернёмся, м-м-м?
Согласно кивнула, хотя с трудом представляла, как получится избавиться от мыслей о произошедшем и Чарльзе, который снова и снова врывался в наши жизни и рушил планы к чёрту.
— А что, если он вернётся? — не сдержалась от волнующего вопроса, признаваясь себе и мужчине в страхе. Я всегда глубоко в душе опасалась бородача, особенно в моменты, когда он нёс ахинею, однако сейчас чувство страха вышло из-за кулис и в полной мере проявило себя. Жутко.
Почувствовала, как мужские пальцы приподняли мою голову за подбородок и заставили посмотреть в тёмно-карие глаза, в которых не было намёка на слабость — страх. Только решимость и непоколебимость, передавшаяся в твёрдом голосе:
— Он не посмеет, — заверил мужчина, и мне очень сильно хотелось верить словам, однако от безумца стоило ожидать, чего угодно. — Ник, он не вернётся. А если осмелится, то я клянусь, это будет последний раз, когда он нас потревожит.
Неверующе свела брови на переносице и осторожно напомнила:
— Томас, мы говорим о твоём брате…
Отрицать факт родства — глупо, особенно вспоминая слова Миллера о младшем брате: «Мы всегда поддерживали друг друга!» Однако то, с какой яростью и решимостью говорил Томас о брате, заставляло мурашкам оставить след на коже.
Неожиданно лицо мужчины озарила неподдельная улыбка, отчего сильнее нахмурилась, а он больше забавлялся:
— Родственников не выбирают, Ник! — продолжал улыбаться Томас. — Однако у меня есть выбор между сумасшедшим и стервой. Я выбираю стерву.
Закатила глаза, и в удивлении наблюдала, как он избавил стопы от лоферов и забрался на кровать, медленно опуская меня на подушки за собой:
— В этом нет твоей вины.
Когда Томас успел научиться читать мысли?
— И до тебя наши отношения были дерьмом.
Не поспоришь, однако, навряд ли, раньше речь заходила об угрозах. В тоне Томаса звучала неподдельная угроза.
— Иногда я жалею, что связалась с Чарльзом, — призналась, удобнее устраиваясь на подушках, и теснее прижалась спиной к груди мужчины. — И всё же, если бы не он, я бы с тобой не встретилась.
Почувствовала затылком тихое фырканье:
— Забыла, кто обанкротил твоего vater? Уверен, ты в своих бесчисленных попытках помочь семье и отомстить за неё, непременно бы вышла на меня.
Не сдержалась от тихого смеха, борясь со слабостью и песком в глазах, который упорно утяжелял веки. Мысль о том, что жестокой Судьбой была запланирована наша встреча, заставляла чувствовать приятное волнение в области сердца.
— И я бы не смогла сопротивляться — влюбилась бы в тебя с первого поцелуя.
Повернула голову в сторону мужчины и услышала его тихое сопение, радуясь, что ему, наконец-то, удастся нормально поспать. Я же настроилась оберегать его сон, даже затаила дыхание, способное потревожить умиротворённого Томаса. Однако сама не заметила, как отдалась во власти Морфея, и вновь день-ночь смешались для меня в единый отрезок времени, по прошествии которого мучилась головной болью и дикой слабостью.
В один прекрасный день, когда со стоном открыла глаза и поморщилась, вдруг осознала, что меня не тревожит ломка суставов. Более того, тело послушно выполняло команды, и я могла позволить себе сгибать пальцы рук и ног без былого усердия. Но самым радостным моментом во всей эпопеи восстановления было разрешение врачей выйти на улицу и подышать свежим воздухом.
Моим многочасовым гляделкам в окно пришёл конец, и я могла позволить себе не только пожирать взглядом лавочки в окружении зелёной территории, но и пройтись между ними под руку с Томасом.
В один из таких прекрасных дней он ждал меня на лавочке под цветущим после зябкой зимы деревом, когда я в раздражении покидала кабинет мистера Фишер. Научилась понимать примитивные немецкие слова, так что категорический отказ доктора не был ошибкой моего нулевого знания языка. Он отказал не только в выписке из больницы, он отказал в приёме необходимых мне препаратов.
— Мистер Фишер не разрешил принимать таблетки, — пожаловалась Томасу, в раздражении опускаясь на лавочку. — А мне, чёрт возьми, нельзя прерывать курс!
Мужчина не понимал глобальности проблемы, раз так просто пожал плечами:
— Начнёшь курс заново, как только восстановится организм.
— Мисс Кинг ясно дала понять, что медлить нельзя, — настаивала на своём, вспоминая неутешительный диагноз гинеколога. — Я не собираюсь становиться бесплодной!
Томас оторвался от экрана мобильного телефона и уставился на меня с таким выражением лица, что сомнений не оставалось — он целиком и полностью на стороне мистера Фишера:
— Ты зря паникуешь! — постарался успокоить мужчина, на что я снисходительно выгнула бровь. — Не криви лицо, Ник, и перестань нести откровенную чушь. Будут у тебя дети.
Моя бровь изогнулась непостижимым образом от подобного заявления:
— А у тебя будут?
Уголки губ мужчины характерно дрогнули:
— Раз у тебя будут дети, логично, что и у меня.
— То есть у нас? — уточнила и ощутила неприятную искорку злости в самое сердце, однако откровенный взгляд Томаса, блуждающий по моему лицу, заставил в смущении отвернуться. — Переста-а-а-нь ТАК смотреть.
— Как? — рассмеялся мужчина и притянул в свои объятья. — Ты очень красивая, Ник. Не могу на тебя не смотреть.
Злость улетучилась также быстро, как и настигла мою впечатлительную натуру. Вовсе я не красивая во всей больничной тягомотине: волосы никак не желали распутываться, лицо от переизбытка жидкости напоминало минное поле, а изящные изгибы тела скривились от выпирающих костей. Но глупо отрицать, что слова Томаса нехило прибавили самооценки, отчего мысли о внешности отступили в глубины сознания.
— Я немного изменила свои планы на жизнь, — решилась поделиться с мужчиной, раз речь зашла о будущих детях, как оказалось, общем потомстве. — С моей непредсказуемой жизнью, когда в любой момент могу то впасть в кому, то быть приконченной чокнутым, я решила не ждать тридцати лет. Если получится забеременеть в двадцать один, то об аборте больше не заикнусь.
— Всё будет, Ник, — чувствовала улыбку на виске и улыбнулась в ответ, вдохновлённая податливостью Томаса в таком щепетильном вопросе:
— Хочу одного ребёнка.
— Один ребёнок — стопроцентный эгоист! — на удивление не согласился мужчина, заставляя меня с готовностью отчеканить:
— Двое — стопроцентные соперники! По собственному опыту знаю.
Томас рассмеялся:
— Уговорила, пусть будет трое!
Очень часто мужчина одаривал меня взглядом, а-ля «думал, разговариваю с адекватным человеком, а не дурочкой», так вот сейчас я с готовностью вернула его коронный взгляд:
— Ну, сам и родишь.
Вскрикнула от внезапной щекотки в области рёбер и со звонким смехом задёргалась в мужских руках, избавляясь от мучительной, одновременно сладкой пытки:
— Я скучал по тебе, — горячо зашептал мне на ухо Майер, отчего замерла в его руках и пропустила приятную вибрацию по телу. Не часто он был столь откровенным в своих чувствах и каждый редкий раз — полная неожиданность для не приготовленной меня. Прильнула губами к его щеке и влажной дорожкой спустилась к губам, желая исцеловать каждый дюйм любимых губ, не скупившихся на приятности.
Впервые в жизни, я была уверена, что меня любят. Томас не романтик, не говорил красивых слов, не осыпал ванильной мишурой, лишь бы я не разглядела всех его недостатков. Нет. Он проявился во всех гранях, и каждому Томасу готова признаться в любви: злому, раздражённому, недовольному, нахмуренному, весёлому, доброжелательному, саркастичному… любого любила и чувствовала, что моя любовь взаимна. Впервые в жизни она оказалась кому-то нужной.
— Я скучаю по дому, — прошептала и залюбовалась длинными пальцами, перебирающие кончики моих волос. — Может, ты переговоришь с мистером Фишером, и он сжалится надо мной?
Непонимающе нахмурилась, когда мужские пальцы выпустили волосы и лишили меня тепла своих ласк:
— Переговорю, — милостиво согласился Томас и ошарашил неожиданной новостью. — Тем более Свен ждёт тебя в Нью-Йорке, говорит, твой ненаглядный Джузеппе соскучился.
Не стал удерживать, когда отстранилась от объятий и в упор посмотрела на спокойное лицо мужчины. Нет, он явно не спокоен. На ментальном уровне ощущала, как его распирало от непонятно откуда взявшейся…обиды?
— Я скучаю по нашему дому в Грюнвилле, — исправилась, ладонью касаясь щетинистой щеки. — И я не вернусь в Нью-Йорк до тех пор, пока мы не перенасытимся друг другом.
Готова поклясться, если бы не щетина, я бы имела удовольствие лицезреть намёк на румянец. Но в тот момент было достаточно многообещающей улыбки и поцелуя, опалившего моё запястье:
— Грюнвальд, Ник.
К этому нужно привыкнуть.