Порочное создание

Я никогда не видел необходимости торчать в стенах больницы, когда существовала сотовая связь и в любой момент можно легко созвониться с лечащим врачом и узнать о состоянии пациента. Однако на этот раз не смел отлучиться из больницы больше, чем на час. Мысль, что Никки откроет глаза, а рядом никого не будет — угнетала и заставила из кресла у окна соорудить подобие лежака. Я, чёрт возьми, неприхотлив, но больничная еда — откровенно херня. Первый день не мог есть в присутствии неподвижной девушки, вынужденной питаться через многочисленные трубки. Не мог до пяти часов утра заснуть из-за грохочущего аппарат, от которого тянулись те самые трубки. Единственное, на что был способен — раздражаться по малейшему поводу и буровить взглядом девушку, чьи пальцы на руках изредка дёргались в неудачной попытке сменить положение. Стоит ли говорить, какую радость испытал при виде неожиданного телодвижения, как согнал всех докторов в палату и потребовал обрадовать хорошими новостями? Но время хороших новостей ещё не наступило. Одного дня рядом с Никки хватило, чтобы медсёстры боязливо поглядывали в мою сторону, будто видели Чёрта, и старались лишний раз не попадаться на моём пути. В последующие несколько дней приноровился: заказывал еду из ресторана, шум приборов воспринимал, как колыбельную, а на едва уловимые подёргивания девичьих пальцем отвечал улыбкой. — И сколько это будет длиться? — спросил у мистера Фишера, когда на третий день он лично обследовал Никки. К моему огромному разочарованию, дикой злости и приевшемуся раздражению, пожал плечами. Просто, блядь, дёрнул плечами! — Что это значит? — издевательски изобразил его рваные телодвижения и не позволил старику фонариком слепить глаза черноволосой. — Вы хоть что-нибудь собираетесь предпринимать? Мистер Фишер с печальным вдохом отключил фонарик и сложил руки на животе: — Чтобы человек вышел из комы, необходимо устранить патологию. Мы её устранили. Характерно перевёл взгляд на неподвижную девушку и усмехнулся: — Ну, такое-е-е… — Я чувствую вашу агрессию, мистер Майер, и прекрасно понимаю вас. — Нихуя ты не понимаешь! — прошипел и вновь покосился на девушку, как если бы она могла нас слышать. Ох, если бы только она слышала бредни медицинского персонала, уверен, послала бы к чёрту всех и каждого! Вернулся в кресло и удобнее уместил ноги на подлокотник, чувствуя на себе взгляд из-под очков. — Могу продолжить? — уточнил мистер Фишер и включил фонарик в ответ на мой хмурый кивок. Прошла неделя, и я чувствовал себя ядерной боеголовкой, способной в любой момент взорвать всех и вся к чёрту. Пожалуй, давно бы так и поступил, если бы не ощущал умиротворение от медленного перебирания в своих пальцах холодные пальцев девушки. Они остужали мой гнев, заставляли перевести дыхание и взглянуть на «старания» медицинских работников под другим углом — понять, что не всё в мире зависит от моего «требую». — Ты устала, — усмехнулся, поглаживая ладонь девушки указательным пальцем. — И я заебался. Да-а, не так представлял себе отдых в любимом Мюнхене. И глупо отрицать свою вину перед девушкой, когда наобещал долгожданного спокойствия, а в итоге облажался по всем фронтам. Сжал тонкие пальцы и аккуратно положил руку вдоль тела, проделывая аналогичные махинации с другой рукой. Терпеть не мог, когда медсёстры складывали руки девушки на животе, вызывая в моей голове ужасные ассоциации. Помнил, как вошёл в палату и увидел картину маслом, после которой из помещения выбежали медсёстры и не решались заходить обратно без дозы успокоительного. Я, чёрт подери, и без медицинской дряни спокоен, как удав, особенно в моменты, когда мою девушку не укладывали подобно покойнице. — Извини, — пробормотал, когда тишину нарушил мелодия входящего звонка. На пару секунд завис, переваривая на автомате брошенную вежливость, и рассмеялся. Клянусь, ещё чуть-чуть и ёбнусь головой о белую стену! — Да? — ответил на звонок и вышел из палаты, взглядом предупреждая медсестру о своём пятиминутном отсутствии. — Свен, подожди! В раздражении уставился на блондинистую голову, которая не соизволила поднять свой зад из-за стола и пройти в палату. Девушка сдержала рвущееся с языка неудовольствие и направилась к двери. — Слушаю, дружище. — Необязательно торчать с ней каждую минуту… Оторвал телефон от уха и приблизился к трусливо бормотавшей медсестре, которая навряд ли рассчитывала быть услышанной. Но я, блядь, услышал. И опять зол. — Позови мистера Фишера, — на удивление спокойно попросил и прислонился спиной к двери, не позволяя блондинистой башке пройти к моей Никки. — Хоть это ты сделать можешь? Испепелил взглядом поникшие плечи медсестры и вернулся к разговору: — Извини, Свен, ты что-то говорил? — Ничего страшно, могу повторить, — тихонько посмеялся друг и мне, чёрт подери, нереально полегчало на душе. Голос Свена — это глоток свежего воздуха, который я с наслаждением вдохнул и глупо улыбнулся. Долгая неделя в стенах палаты, наедине с гнетущими мыслями и молчаливой Никки давила на психику и заставляла внешний мир сузиться до размеров чёртовой больницы. Звонок друга расширил границы, чему несказанно был рад. — Не отвлекаю? — как всегда в своём репертуаре, и я как всегда готов подколоть вежливость приятеля. — Знаешь, Томас, я никогда не смешивал работу и дружеские отношения, поэтому не пойми меня неправильно… Нахмурился от подозрительно тона, а Свен продолжал сыпать загадками: — Не могу дозвониться до Никки, вот вынужден звонить тебе. У неё проект висит, обещала к концу недели отправить по почте, но тишина. Радость, нахлынувшая от звонка друга, стремительно развеялась, и я вернулся с небес на землю. Вновь очутился в тесном мирке, который хотел послать к чёрту и сбежать от противного запаха медикаментов вместе с Никки. — Слушай, Свен, у нас тут проблемы, — пробормотал и в раздражении топнул ногой, даже не представляя, что будет так сложно проговорить вслух реальность происходящего. — Никки в больницу попала. Ей не до проекта, как понимаешь. Характерное молчание на другом конце телефона заставило встретить затылок с дверной поверхностью и мысленно застонать от силы удара. — Что-то серьёзное? Пришла моя очередь отвечать на вопрос молчанием, которое было красноречивее слов. Не был способен на слова, горло сдавило тисками, не позволяя вымолвить примитивное «да». — Могу чем-нибудь помочь? — Спасибо, Свен, но не можешь. Никто, блядь, не мог помочь в этой грёбанной больнице. Громкий стук каблуков привлёк внимание на спешившего ко мне мистера Фишера и поспевающую за ним блондинистую голову. — Поговорим позже, хорошо? — Держи в курсе дел, Томас! Кивнул, как если бы друг видел мой согласный жест, и спрятал телефон в кармане тёмно-синих брюк. — Что-то случилось? — запыхался заведующий отделением, и я милостиво открыл дверь в палату: — Мистер Фишер, раз ваши сотрудники не в состоянии присмотреть за Никки, так это сделаете вы. А мне, чёрт возьми, требовалась порция никотина. — А чем вас не устроила Ирма? — удивился старик и подозрительно покосился на притихшую медсестру: — Своей некомпетентностью и крайним непрофессионализмом. На все вопросы ответил? — И вы всё также злитесь… — А вас по-прежнему ебёт, — парировал и скрылся за углом, на ходу доставая пачку сигарет. Вторая пачка за месяц — статистика ни к чёрту, но ничего не мог поделать с дикой жаждой вдохнуть никотин и пропустить через свои лёгкие. Два варианта не сойти с ума: глотать алкоголь, либо дышать через сигареты, что отлично комбинировал на протяжении недели. Однако утолить «смертельный» голод мне не позволили — блондинистая голова догнала на выходе из стен больницы и громко окрикивала по имени, пока не упёрлась носом в мою грудь: — Мистер Майер, там девушка… Сердце ухнуло в район пяток, и я даже умудрился схватить девушку за плечи и заглянуть в глаза, не веря услышанному: — Никки очнулась? — Нет-нет, там девушка вам звонит по стационару. Говорит, до вас дозвониться не может, а дело срочное. Я возненавидел суку. Отпрянул от жестокой дряни и вытер ладони о брюки, чувствуя себя шутом на забавах придворного двора. Неприятное, склизкое ощущение засело в печёнках, пока шёл к телефону, и заставляла чувствовать себя последним идиотом. — Слушаю, — глухо произнёс в динамик телефона, облокотившись спиной о стойку ресепшена. Даже забыл спросить, что за девушка, какого чёрта ей от меня понадобилось, и почему звонит на номер больницы, но неожиданное фиаско в мгновение ока вышибло из колеи. — Томас, как тебе спится по ночам? А? — Не жалуюсь, Лина. Как ты? Малыш не пинается? Услышал жалкий всхлип и сжал пальцы в кулак, ненавидя противные звуки ненужных женских истерик. — У Чарльза сотрясение мозга! Ого, оказывается, в черепной коробке бородача затерялись мозги. Чем ещё удивит сука? — Ты в своём уме? Чуть брата не угробил, будущего отца и мужа! И всё ради кого? Ради шлюхи? Отстранил трубку от уха и с чувством выругался, до боли в пальцах сжимая корпус трубки. Всё-таки в своё время я поспешил с выводами. Лина — тупая женщина, которую не спасал ни красный диплом, ни опыт работы на побегушках. — Лина, советую тебе заткнуться и не лезть не в своё дело. Иначе я проглочу свою доброту и смою в унитаз, а затем в канализации окажется твой ненаглядный Чарльз. — Он же твой брат… Встретил кулак с поверхностью стола, отчего девушка за ресепшеном испуганно спряталась за обилием бумаг. — Брат, который чуть не изнасиловал и не убил мою любимую девушку? Блядь, вот это высокие братские отношения! Для справки, Лина, брат — это друг, данный природой. Врагу не пожелаю иметь подобных друзей! С громким металлическим треском бросил трубку и, послав к чёрту нетронутые сигареты, стремительным шагом направился обратно к Никки. Мне требовалось успокоиться, а где, как ни рядом с ней, обрести желанное спокойствие? Первое, что насторожило, стоило переступить порог реанимационного отделения, так это неестественная беготня медицинского персонала. Второе, что конкретно взбудоражило мои нервные клетки — врачи и медсёстры, точно муравьи, концентрировались у палаты черноволосой, и, когда я добрался до неё, впал в ступор от скопления людей в белом одеянии. — Что происходит? — взорвался и не пожалел голосовых связок, привлекая внимание каждого, кто находился в ближайших пятисот метрах. На моё счастье, мимо пронеслась блондинистая голова, которую тут же ухватил за локоть, не позволяя сделать шаг назад, пока не расскажет, что происходит. — У миссис Стаффорд резко упало артериальное давление, — просветила девушка и, чёрт подери, сочувственно сложила губы бантом. — Мистер Фишер просил вас переждать в его кабинете. Чего переждать? Блондинка не спешила возвращаться к своим обязанностям, даже когда отступил от неё и затравленно уставился на занавешенное панорамное окно. — Низкое давление приводит к тому, что головной мозг плохо кровоснабжается, и в связи с этим получает мало кислорода. А это, мистер Майер, может стать причиной ишемического инсульта, — у меня задёргался глаз, стоило перевести взгляд на задравшую нос суку. — Видите, в данном вопросе я оказалась компетентна. Позволил удовлетворённой суке с гордо поднятой головой свалить к чёрту, а сам опустился на диван и не сводил глаз с двери, отделяющей от Никки. Было глубоко всё равно на яд, выплюнутый медсестрой, все мысли занимали услышанные последствия от неожиданно взыгравшего давления. Ничего же не предвещало беды! Когда сообщили, что Никки впала в кому, почувствовал страх и злость на врачей, не сумевших предотвратить случившееся. Сейчас же как-то иначе: нет страха, злости и даже раздражения от очередной плохой новости. Просто чувствовал пустоту. Ощущал её физически настолько реально, что обхватил рукой живот в попытке скрыть от посторонних глаз выпотрошенные наружу органы. Я не замечал суетившихся медсестёр, даже на мистера Фишера не обратил внимания, который выглянул в коридор и вновь спрятался в палате. Я не думал о коме, о возможном инсульте, не рассматривал перспективу хороших новостей и не страшился крупного фиаско. Единственный вопрос, занимающий мои мысли и на который битые полчаса искал ответ, — это самый банальный и наивный вопрос: «А что мне дальше делать?» Что делать, если прошедшая неделя — это всего лишь песчинка в уготовленных Судьбой песочных часах? Что делать, если мистер Фишер выйдет из палаты и одарит меня прискорбным взглядом? «Однажды представил, что просыпаюсь утром и узнаю, что её нет. Просто не существует». Всплыл в голове голос парня, который когда-то подтолкнул меня на шаг к примирению с черноволосой. Тогда слова показались наивными и заоблачными, однако сейчас они пробирали до дрожи. Даже поёжился от неожиданно нахлынувшего озноба, категорически отказываясь мириться с мыслью, что Никки может исчезнуть из моей жизни. Himbeere не посмеет исчезнуть хотя бы потому, что у меня на неё глобальные планы. Ближайшие лет сто она будет вынуждена терпеть Мудака, которому по своей глупости призналась в любви. Вскочил с дивана и хорошенько встряхнулся, прогоняя подступившую панику к чёрту. Я ёбнулся! Я на секунду забыл, с какой стервой имел дело, раз решил, что она прогнётся под массой свалившегося дерьма. — Мистер Майер! — окликнул знакомый голос старика, удосужившегося выйти из палаты. Пригляделся к морщинистым чертам, отыскивая намёки на скорбь, и с облегчением их не обнаружил. Или же Фишер настолько холоднокровная мразь, что собирался с улыбкой сообщать о худшем? — Ну, и напугала нас миссис Стаффорд! Уже хотели вводить внутривенно препараты, а она вдруг своими прекрасными глазками захлопала. На секунду завис, переваривая услышанную информацию, чтобы после счастливо улыбнуться. Я, чёрт возьми, впервые за адскую неделю улыбнулся счастливо и не чувствовал раздражения от улыбки заведующего отделением. Теперь пусть кто-нибудь попробует пройти мимо с кислой миной — свалю наповал той чистой энергией, распирающей меня изнутри. — Никки не знает язык! — ляпнул первое, что пришло в голову, и похлопал старика по плечу. — Мне срочно нужно к ней! — Девушку обследуют, и, уверяю вас, ей нужна реабилитация. Хоть срок комы небольшой, но несколько дней для восстановления как физически, так и морально необходимы. Закивал, беспрекословно соглашаясь с каждым словом, и прильнул к панорамному окну, жалюзи на котором к моему огромному облегчению медленно подняли. Вокруг кровати ютились две медсестры, загораживая от меня девушку, но уже то, что я видел, как она предпринимала попытки перевернуться — это уже радость. Прислонился лбом к холодному стеклу и не сводил взгляд с черноволосой, завороженно наблюдая за её медленными движениями головой, за растерянным, хмурым взглядом, следящим за копошениями медсестёр. Неожиданно девушка метнула чёрный взгляд на панорамное окно, будто чувствуя себя под прицелом снайпера. Господи, какой же я кретин, раз позволил себе усомниться в том, что ещё хоть раз увижу этот чёрный блеск и потону в завораживающей бездне. Губы черноволосой медленно растянусь в намёке на улыбку, и я не смог удержаться от ответного порыва. Чёрт возьми, я влюбился. Снова.