A Lullaby for the Moon/ Колыбельная для Луны.

Ночь все еще застилала Тисовую улицу. Одинаковые домишки выстроились в ряд, в гипнотической, почти безумной манере, и всех ее жителей спасало от чего-то совершенно ненормального, происходящего с уличными фонарями, моргающими один за другим, только то, что они крепко спали. Они не знали, что вот-вот чему-то совершенно необычному суждено было случиться в нормальной семье, в доме под номером четыре. Пожилой мужчина стоял на пороге дома вместе с огромным мейн-куном, вьющимся возле его ног. У мужчины была белая и смехотворная длинная борода, практически касающаяся земли, на нем была яркая синяя мантия, украшенная россыпью маленьких звездочек, которые, казалось, мерцали так же ярко, как и его сапфировые голубые глаза и бледные полумесяцы, мерцающие своим светом: они хорошо сочетались с его очками полумесяцами. Вокруг человека ощущалось спокойствие, словно он был океаном и сила. Старик был очень странным: что такой человек, как он делает в таком скучном месте, как это? Умилительный и короткий чих раздался из корзины, которую нес мужчина. Его взгляд смягчился, когда он отодвинул край детского одеяла, приподнимая и крепко прижимаясь к сокровищу, лежащему внутри — годовалому мальчику. У малыша были черные, словно ночь волосы и большие выразительные изумрудные глаза, смешавшие в себе множество различных оттенков зеленого, которые, казалось, смотрели прямо в душу. Кошка раздраженно рыкнула, осознав, что ее, в общем-то, игнорируют, на что мужчина по-доброму усмехнулся: — Не волнуйся, Минерва. Мальчик будет в надежных руках, ведь это его семья. Кошачий хрип, как бы говорил: — Да, правильно. Минерва покачала головой, зная — бесполезно пытаться переубедить его. Если ему что-то придет на ум — он дойдет до конца, не оглядываясь назад. Еще раз, посмотрев на младенца, она навострила уши, высоко поднимая хвост, вслушиваясь в любой звук, который может издать младенец, но так ничего и не услышала. Она грустно опустила уши, ее хвост медленно «скатился» на землю. Минерва медленно, печально отошла от мужчины. Старик грузно вздохнул и с улыбкой посмотрел на младенца. — Не волнуйся, мальчик мой, эти люди еще увидят, что из тебя вырастет прекрасный воин. Он поцеловал маленький красный шрам мальчика, похожий на молнию и поставил корзинку перед дверью. — Мой маленький чемпион, — прошептал он. С тихим хлопком аппарации он исчез, оставив годовалого мальчика под открытым небом. _____________ Петунья подскочила, когда услышала мягкий хлопок. — Что это было?! — прошептала она, не желая отрывать обожаемого мужа от его красочного сна. Мужчина сегодня получил повышение, он был так занят, празднуя свое повышение на банкете вместе со своими друзьями по работе, которые никак не отпускали его, поэтому, когда он только вернулся домой — был невероятно измотан. Но нашел в себе силы отпраздновать достижение, рассказывая о нем своей дорогой семье за великолепным ужином, приготовленным его женой. Будучи усталым — неудивительно, что он заснул сразу же, как только его голова коснулась подушки. — Ребенок, — ахнула она. Безмолвно бросившись к детской, она медленно приоткрыла дверь. Комната была окрашена в бледно-голубые тона с нарисованными по всем стенам маленькими белыми облачками. В самом углу, ближе к окну стояло белое кресло-качалка, а ближе к двери — пеленальный столик, чтобы было легче выбрасывать отходы. Несколько мелких игрушек хаотично валялись на полу, когда она приближалась к кроватке. Дойдя до кроватки, она проверила своего драгоценного Дадли. Осторожно убрав с лица пару прядок его светлых волос, женщина убедилась — мальчик крепко заснул. Петуния наклонилась и мягко поцеловала его в лоб. И спокойно вышла из комнаты, закрывая за собой дверь. Петунья в замешательстве почесала голову, сдаваясь: похоже, все было в порядке. Зевая, она медленно направилась к своей теплой кровати, когда услышала странный звук. Резко остановившись, она снова услышала это. Быстро проверила Дадли: ее ребенок все еще крепко спал. Теперь она была в замешательстве. Пройдя на кухню, чтобы налить себе стакан воды, она вновь услышала это. — Это что, ребенок? Она направилась в сторону входной двери, туда, откуда исходили эти странные звуки. — Но это не может быть ребенок. Кто оставит ребенка на улице, в ноябре, когда температура ночью может опуститься ниже пятнадцати градусов. Она открыла дверь, собираясь посмотреть… — Ребенок, — неверяще прошептала Петуния. Малыш лежал в коричневой плетеной корзинке, завернутый в пушистое белое одеяло. У него была гладкая безупречно бледная кожа, которая, казалось, светилась, словно лунный свет, а волосы были такими же черными, как смола. Ее внимание привлекли глаза малыша. Глаза Лили. Она прекрасна. Мила. Умна. Совершенно ЧОКНУТАЯ СЕСТРА! С ЕЕ РАЗРУШИТЕЛЬНОЙ СИЛОЙ И БОЛЬНЫМ НА ГОЛОВУ МУЖЕМ. Теперь они захотели свалить на ее семью своего причудливого маленького сына! Петуния схватила пальто и надела ботинки. Она взяла ключи от машины мужа и забрала корзинку с лежащим внутри ребенком. Младенец вскрикнул из-за резкого толчка. — Я не знаю, кто тебя принес сюда, но ты точно не останешься здесь! Она буквально забросила ребенка на заднее сиденье красной машины, даже не уложив его в детское кресло, хоть и пристегнув корзину к сиденью. Сев на место водителя, она завела машину и устремилась вдоль проезжей дороги. — Я не позволю твоим причудам разрушить мою совершенно счастливую и абсолютно нормальную семью. Нет уж, — пробормотала она себе под нос. Петуния проехала всего пару километров от Тисовой улицы до приюта Святой Роуз. Она припарковалась поодаль от входа. Приют был немного изолирован — ближайший город находился в трех милях к югу от него, приют был окружен лесом. Его структура напоминала двухэтажный коттедж, окрашенный ярко-желтый с синими цветами, но выцветшими из-за плохой краски. Несколько досок и вовсе отсутствовали или «опадали» со здания, трава выглядела мертвой в отдельных местах на лужайке. Валялись и игрушки: кукла и небольшой велосипед возле крыльца на газоне. В общем, приют выглядел немного потрепанным, но не таким уж и плохим. Схватив корзину, Петуния спиной захлопнула дверцу машины. Пройдясь по тропинке, женщина поднялась по ступенькам, на каждом шагу проверяя каждую ступеньку, чтобы она не провалилась под ней, и осторожно положила ребенка перед дверью. — И не смей говорить, что я ничего для тебя не сделала, — резко прошептала Петуния. Постучав в парадную дверь, она со всех ног бросилась к машине. — Иду-иду, — раздался причудливый, но сонный голос. Женщина с длинными волосами, отливающими чистейшим золотом и с красивыми янтарными глазами открыла дверь. Форма ее лица напоминала форму сердца, а безупречная кожа отливала коричневым оттенком. Она выглядела очень юной и имела фигуру песочных часов с правильными изгибами в нужных местах. Работа в приюте кое-чему научила Зайелию — всегда смотреть вниз в первую очередь, а потом уже осматриваться по сторонам, но только если поблизости не было маленьких детей у самой двери. — О, Господи! — удивленно воскликнула она, когда маленький ребенок, сосущий большой палец с любопытством, сияющим в его больших зеленых глазах, уставился на нее. Он потянулся к ней, желая, чтобы его взяли на ручки. Девушка усмехнулась, поднимая ребенка, убеждаясь, что он хорошо закутан в одеяло. — Кажется, у нас новый житель, — сказала она, щекоча его под подбородком, заставляя весело хихикать. Она обвела глазами дворик и дорогу, надеясь увидеть хоть кого-нибудь. Когда она никого не увидела — вернулась в приют с ребенком судьбы в руках.