Наследник

Джи Ху любовался видами Парижа из окна ресторана отеля и попивал отличный зеленый чай. На тарелочке по правую руку лежал свежайший круассан, источая умопомрачительный сливочный запах. Напротив Джи Ху увлеченно рассматривал что-то в планшете симпатичный мужчина с внешностью и повадками молодого медведя гризли. Су Ги Ён. Со вчерашнего дня его личный телохранитель и надсмотрщик. Джи Ху, не утруждая себя деликатностью, с интересом наблюдал за Су Ги Ёном, оценивая его лицо, фигуру, обаяние и прочее, что прилагается к личности человека, с которым ему предстояло проводить до двадцати четырех часов в сутки в ближайший месяц. Если не больше. Джи Ху вопреки обстоятельствам чувствовал себя даже удовлетворенным. Его мир наконец-то пришел в равновесие. Он один, в разлуке с любимыми, он страдает, он унижен и наказан судьбой в лице господина Сона. В общем, за что боролся. Около суток Джи Ху просидел взаперти. Его вкусно кормили (кажется, ибо есть он все равно не мог), дали пульт от телевизора и проигрывателя, чтоб совсем не заскучал. За это время Байбо успел забрать из его дома вещи первой необходимости, поставить в известность деда и управляющих о том, что Джи Ху, разочарованный в семейных отношениях и несчастный сверх всякой меры, намеревается отправиться в длительное путешествие, чтобы собраться с мыслями и силами. Затем Байбо забрал его паспорт, приостановив процесс регистрации брака, с этим паспортом купил ему билет на самолет до Парижа, куда его и сопроводил верный оруженосец Су Ги Ён. Вернее, паспортоносец, потому что паспорт Джи Ху на руки так и не отдали. Как и телефон, который Папа Сон оставил себе на память, посчитав его роскошью и излишеством, никак не подходящим к настроению Джи Ху порвать на какое-то время все связи со своим привычным окружением, отправиться в культпоход, отрешившись от всего земного, и там, в гордом одиночестве переоценить жизненные ценности. Компьютером для работы его снабдили, тем не менее, так же как и возможностью узнавать новости о делах, которые Су Ги Ён получал от босса и Байбо. Он даже при желании мог передавать свои распоряжения управляющим. Но без секретаря, роль которого ревностно исполнял Су Ги Ён, добраться до компьютера Джи Ху возможности не имел. Папа Сон со всей серьезностью пообещал, что как только Джи Ху рыпнется, пытаясь связаться с Дже Кён, Су Ги Ён со всем личным удовольствием и служебным рвением его оприходует, снимет все это на камеру и отошлет тем, кому это будет интересно и познавательно. Джи Ху почему-то склонен был предполагать, что Су Ги Ён босса Сона не подведет. Насчет того, что Папа Сон поспешит предъявить кому-то записи в ближайшее же время, сильно сомневался (такая полезная на все времена вещь!), но проверять на себе не очень хотелось. Да и с мыслями нужно было собраться, прежде чем лезть на рожон. Непривычный к импульсивным действиям организм Джи Ху замер и затаился. Сначала Джи Ху просто сильно растерялся и впал в ступор. Нервная система ему от природы досталась нежная, психика хрупкая, поэтому непредвиденные события или же обстоятельства, с какими ему прежде не приходилось лично сталкиваться, его деморализовали полностью и абсолютно, заставляя его впадать чуть не в панику. К счастью, панические настроения Юна из-за слегка заторможенной реакции в глаза сильно не бросались. Хоть тут подфартило. В общем-то, Джи Ху много чего мог выдержать, но вот сила характера была здесь ни при чем. Вся его сила, вся его способность хоть как-то выдерживать повороты судьбы основывались исключительно на его наблюдательности, хорошей памяти, интеллекте и, соответственно, способности довольно точно прогнозировать вероятные события, особенно если буквально все указывало на то, что какие-либо события совершенно определенно имеют конкретные причины и естественным образом влекут за собой разнообразные последствия. Эти самые последствия мозг Джи Ху с мрачным пессимизмом подсовывал воображению, заранее мобилизуя ресурсы и накидывая планы по их устранению или избеганию. Такой смелой выходки от господина Сона в отношении своей персоны Джи Ху совсем не ожидал. Папа Сон лишний раз не лез в светскую жизнь Сон Ву Бина, стараясь как можно сильнее дистанцироваться от сына в восприятии общественности. С друзьями Ву Бина и вовсе старался не пересекаться в одном пространстве и, надо сказать, довольно успешно. Если бы Джи Ху случайно не видел его воочию пару раз, то, наверное, воспринимал бы как городской миф. Поэтому ничто Юну не подсказывало, что господин Сон может решиться на похищение не какого-нибудь бесправного и безвестного рядового парня, а человека из общества. Джи Ху было плохо. Очень плохо. Настолько плохо, что он даже получал от этого «плохо» удовольствие. Еще хуже — где-то над почками неясно зарождалось какое-то знакомое подвешенное чувство, что еще чуть-чуть, и кровь его начнет медленно закипать от адреналина. Не хватало буквально капли, чтобы запустился необратимый процесс. Джи Ху уже привык, что заводился его капризный организм тяжело и словно нехотя, но уж если его понесло, то это было сродни маленькому ядерному выбросу, негромкому, но накрывало всех без разбора — своих, чужих, врагов, друзей, мирных жителей и его самого заодно тоже. И после — выжженная пустыня в душе, от которой еще долго и очень нехорошо фонит. Су Ги Ён. Тоже еще свое получит. Скорее всего. Джи Ху пока не делал резких движений. Единственное его оружие против Сона — это то, что Сон его недооценивает. Что Сон о нем может знать? Не больше, чем его сын. Что он ленив, изнежен, интересуется искусством, собирается заниматься благотворительной врачебной деятельностью, не имеет вредных привычек, из всех видов спорта хорош только в конном, в старшей школе выдающихся результатов не показывал, среднюю вообще заканчивал кое-как, между делом наезжая из США. Намного больше ему выудить неоткуда. Если за ним в детстве еще и числились какие-то заслуги, то уж давно забылись за отсутствием практики. Джи Ху сразу решил — в открытую с Соном бороться бесполезно в его случае. У Сона целая армия, и Джи Ху просто наживет себе сильного врага, которому ему нечего противопоставить. Придется думать, как бы провернуть все так, чтобы потом изящно перевести стрелки на стечение обстоятельств, и Сону бы даже предъявить было нечего. Но для всего этого нужно успокоиться и сосредоточиться, а Джи Ху все никак не мог взять себя в руки и начать уже соображать. До зарезу необходимо хоть где-то раздобыть рояль, который лучше всего приводил нервы и мысли Джи Ху в порядок и помогал составить мало-мальски приемлемый план. У Джи Ху люди иногда ассоциировались с музыкальными инструментами. Рояль же для него всегда имел прочную ассоциацию с его учителем. Обычно Джи Ху старался не думать об учителе, не вспоминать о нем; даже если что-то вдруг и напоминало, усиленно мордовал это и запихивал поглубже. Слишком больно, просто дышать невозможно. Он ведь так и не простил учителю его уход. Не собирался ни видеться с ним, ни звонить. Гордость не позволяла. Потом его размазало так (разом исчезли из круга близкого общения два самых дорогих человека — и Со Хён и учитель — тут кого хочешь размажет), что пришлось гордостью вновь поступиться и запрезирать себя за это еще сильнее. Он зацепился за какой-то смехотворный предлог — научиться драться (серьезно? Кто бы поверил?! Проще было нанять Мину телохранителя), — и с последовательным мазохизмом рубил свой хвост по частям, не в силах отказаться от возможности чувствовать присутствие учителя в своей жизни хотя бы на несколько часов в неделю. Вся его выдержка во время редких встреч уходила на то, чтобы держаться с достоинством и не пытаться навязываться с неловкими предложениями. Потом это дурацкое расследование отняло у него учителя совсем. Джи Ху ощущал и свою вину в том, что жизнь его бывшего гувернера разрушена. Но случались дни, когда без учителя и без болезненных воспоминаний о нем было не обойтись. Тогда Джи Ху с особым чувством садился за рояль, и каждое нажатие на клавишу помогало ему настроиться на нужную волну и образ мыслей. Он проникался спокойствием, уверенностью, неискоренимым позитивом и духом приключений, присущим его учителю. Это помогало сконцентрироваться и перестроить мысли на нужный лад. Нота — и новый пункт плана вырисовывается с неотвратимой ясностью, еще аккорд — и план не кажется таким уж невыполнимым, Джи Ху словно наполняется энергией и получает импульс к действию, а привычная расслабленная апатия отступает. Однако рояля поблизости не наблюдалось, и Джи Ху вновь и вновь возвращался к невеселым мыслям о Дже Кён. Джи Ху совсем не был уверен, любит его Дже Кён, или же это всего лишь восторги первых чувственных впечатлений. Дже Кён ведь, в общем-то, не с кем было его сравнивать. Джи Ху сам понимал, что чрезмерно форсирует события в постели. Но в затылок ему дышал Ву Бин, и потому, если даже у них с Дже Кён не сложится, на худой конец торопился оставить в памяти любимой неизгладимые воспоминания о себе (в подарок Ву Бину, так сказать), а на не худой — ясное дело, старался основательно подсадить ее на секс с собой. Он очень много играл и дурачился, чтобы Дже Кён могла расслабиться и раскрыться. Здесь его ждал небольшой сюрприз. Дже Кён оказалась такой гибкой, податливой и послушной, что дело пошло даже веселее, чем он мог себе вообразить. Он с трудом себя контролировал, чтобы не осуществить разом и все собственные тайные желания, а не только ее. Она с такой готовностью шла навстречу ему, так охотно подчинялась, что Джи Ху сам терял голову. Дже Кён — эта гордая, даже в чем-то высокомерная женщина, совершенно не склонная уступать абы кому — таяла и плавилась в его руках, словно воск, что заставляло Джи Ху чувствовать себя кем-то особенным. Он все никак не мог простить себе их последний разговор. Если бы только знать заранее, что тот разговор последний, и они больше не увидятся, Джи Ху не был бы так резок и груб с ней! Как он мог быть таким мерзким и отвратительным? Как он мог так сорваться от ревности и страха, что после прочтения дневника Дже Кён отвернется от него? Поделом ему, что его страхи нашли свое воплощение, когда он увидел поцелуй Дже Кён с Ву Бином. Да, с его жизнью и отношениями всё непросто и очень запутанно, но разве он вправе ее винить в этом и мстить ей за то, что он сам ее недостоин? Как она сейчас интересно? Наверное, ненавидит его… Глупо терять он ее не хотел, зато вот так, хитровыдуманно — запросто, за ним не заржавеет… — Су Ги Ён, — обратился Джи Ху к телохранителю. Парень оторвал глаза от планшета. — Господин Сон что-нибудь говорил о том, когда мне можно будет вернуться? — Найдешь себе бабу или мужика — и хоть завтра, — фыркнул Ги Ён. — Ну, или когда Сон Ву Бин помолвку объявит. Джи Ху отпил из чашки остывшего чая и с немного провокационным видом надкусил круассан. Все, что он сейчас может сделать, это постараться выполнить обещание, данное Дже Кён. То есть вернуть Айлу в Сеул. Пусть даже за такую цену. Но сначала надо найти способ передать весточку жене (или уже несостоявшейся жене?). — Мы еще не в тех отношениях, чтобы ты мне «тыкал», Су Ги Ён, придержи пока фантазию. Насчет твоего сногсшибательного обаяния я еще ничего не решил, — осадил парня Джи Ху, нарочито оценивающим взглядом пройдясь по его фигуре. — Не найду никого получше — возможно, и ты сгодишься. Через тебя по личным контактам звонить можно? — Если не будете пытаться связаться с бывшей женой, остальное на ваше усмотрение. Только в моем телефоне ваших контактов нема, господин хороший — Босс, Байбо и мои кореша. Кого вам набрать? Джи Ху, не напрягаясь, на память продиктовал номер и добавил: — Спроси сэра Джона Брукса, пожалуйста, и скажи, что я прошу о личной встрече. Джи Ху номер Мина тоже помнил наизусть, а англичанина выбрал только потому, что тот англичанин, да еще и титулованный, и его имя никак не напоминает об Азии. Играть значит играть. Пускай Су Ги Ён сам ищет концы в этой истории. Назначив встречу с Джоном Бруксом, Джи Ху договорился о встрече с Со Хён, покончил с завтраком и отправился по парижским магазинам искать подарок для ее будущего малыша, для маленькой Юджинии. Ошеломленный вид Су Ги Ёна немного развеселил Джи Ху. Знал бы тот, что память на цифры у Джи Ху всегда была паршивой, удивился бы еще больше. Джи Ху вместо цифр научился подставлять ноты и запоминал не номера, а получившиеся причудливые мелодии. А вот уже на музыку память у Джи Ху была феноменальной.