***
Течка настигает его не сразу. Требуется несколько недель, чтобы избавиться от подавителей, чтобы его тело по-настоящему освоилось и начало действовать. Они всё равно трахаются в промежутках, потому что, чёрт возьми, почему бы и нет? И это потрясающе. Мало того, что Веном доминирует так, как Эдди и не снилось, он также очень болтлив и без проблем разговаривает с Эдди прямо в момент оргазма. Это лучший чёртов сюрприз за долгое время. Когда он не трахается или работает, Эдди запасается в спальне водой, закусками и полотенцами — всем, что ему понадобится между неистовыми всплесками секса, которые будут характеризовать его течку. Веном называет это «постройкой гнезда». Эдди говорит ему заткнуться нахер. Тем не менее он не может отрицать, что его кровать правда походит на гнездо, как будто, чем ближе наступает течка, тем больше его инстинкты требуют, чтобы он заполнял её каждой подушкой и одеялом, которые у него есть, а затем ещё и ещё. Веном проводит целое путешествие в Икею, смеясь над ним. (Всё же у них хорошее представление о декоре, которое всё ещё немного тормозит мозг Эдди, потому что что?) В ночь, когда течка, наконец, его настигает, он свернулся в середине всего этого так комфортно, как только может быть возможно, пока всё не закончится. Он никогда не был из тех, кто много строит. Его гормоны достаточно активны, чтобы вскружить голову, но у него не бывает ложных стартов, как у некоторых омег, или каких-нибудь судорог. Просто немного капризности, немного повышенного либидо, инстинкты омеги немного сильнее, чем обычно, а потом бум. Течка началась. Задыхаясь, Эдди почти яростно вырывается из сна. Одеяла и подушки, которые он собрал раньше, внезапно сдавливают, и он отчаянно борется с ними мгновение, прежде чем волна спокойствия проходит через его разум. Это облегчает его состояние даже когда приливают гормоны течки, пытающиеся овладеть им, и он успокаивается, за исключением быстро поднимающейся и опускающейся груди. — Тшш. Мы о тебе позаботимся, — тихо мурлычет голос в его голове, и Эдди закрывает глаза. Его кожа ощущается лихорадочно-тёплой и сверхчувствительной, поэтому он может определить точное место, где Веном появляется из его обнажённого бедра и осторожно отодвигает все одеяла и подушки в сторону. Внезапный порыв холодного воздуха заставляет его задрожать, но лишь секунду спустя Веном растягивается над его телом, не касаясь, но тем не менее защищая его. — Лучше? Эдди шумно выдыхает и изворачивается под тёмным блестящим весом. Несмотря на вмешательство, течка всё ещё бушует под его кожей, и он уже чувствует, что выделяется обильное количество смазки. Он уверен, что его член также затвердел, но из-за гормонов это не столь важно. В принципе, скоро он перестанет соображать, поэтому он не уверен, почему Веном беспокоится о том, холодно ли ему. Когда он говорит, его голос получается сухим и скрипучим: — Мне будет лучше, когда ты войдешь в меня, чел. Не делай вид, будто не чувствуешь. — Он снова двигается, разводя влажные от смазки бёдра, и звучит мягкий слышимый чавк, когда они расходятся. В его голове нарастает низкий рычащий гул. — Хотели дать тебе проснуться. Хотели дать тебе привыкнуть. Не думали, что ты будешь в таком отчаянии. Похоже на то, что тело Эдди выработало условный рефлекс на определённый тон Венома — тот, который обещает, что он всё получит и получит сполна. Он дрожит, и его бёдра раздвигаются ещё шире по собственному желанию, а из горла вырывается короткое хныканье. То, что он действительно хочет сделать — это встать на локти и колени и раскрыться. Но Веном твёрдо и тяжело нависает над ним, образуя теперь смутно-человеческую форму. Глаза, язык, зубы и огромные руки, прижавшие к кровати плечи Эдди. Член достаточно большой, заставлявший Эдди кричать и раньше. Он горячо и тяжело покачивается между ними и касается ноги мужчины. Скулёж становится всё выше и громче, инстинкты уже нахлынули, когда он слепо переворачивается под Веномом и, несмотря ни на что, пытается найти точку опоры. Веном позволяет, замедляя темп так, что Эдди может зарыться лицом в подушку и поднять задницу в воздух, потоки смазки, попавшие на его нательные волосы, стекают вниз по бёдрам. Может, пришелец и не пахнет альфой, но это не имеет значения. Его тело всё равно узнаёт Венома, и пробивается дрожью, когда острые зубы касаются затылка, а коготь прослеживает позвоночник. На этот раз Веном говорит вслух, а не в голове Эдди. Тот клянётся, что может чувствовать его дыхание и голос, вибрирующий в воздухе. — Милый человечишка, — напевает он. — Посмотри на себя, такой готовый. Ты будешь меня умолять? Эдди шевелит челюстью и понимает, что его рот наполнен слюной, стекающей по губам и капающей вниз по подбородку. Но он, кажется, не может заставить язык работать, его мозг слишком быстро погружается в знакомую горячечную дымку. Вместо этого он прикусывает подушку и скулит громче, одной рукой неловко тянется назад, так, чтобы суметь попытаться держать задницу раскрытой. Веном благодарно мурлычет, и что-то горячее и влажное змеится вдоль лопаток Эдди. Щупальце, или язык, Брок не уверен, да и не важно ему это, когда оно, наконец, скользит вниз и проводит вдоль отверстия. Он задыхается, глаза закатываются, когда он чувствует, как его тело сжимается и раскрывается, пытаясь получить что-то, хоть что-нибудь в себя. Но Веном только дразнит, притирается и кружит, пока на глаза не наворачиваются слёзы, а пальцы не сжимаются на простынях. С усилием он разжимает челюсть, и изо рта выпадает мокрая ткань. — Прошу, — задыхается он, а затем снова: — Прошу, альфа. Веном прекращает дразнить, но только для того, чтобы снова прижаться зубами к шее Эдди и рассмеяться. — Такой вкусный, маленькая омега. И твои мольбы тоже. — Альфа, — скулит в ответ Эдди, действительно умоляя. Его голос надламывается, а бёдра дёргаются, пытаясь вернуться туда, где он сможет почувствовать Венома, зависшего позади него. — Тшш, — мягко шипит Веном, и если бы у Эдди была хотя бы унция нормально функционирующих умственных способностей, он бы сказал этому пришельцу засунуть этот нежный тон прямо себе в задницу. Он здесь умирает, сгорая изнутри. Немного римминга ни черта не повредит. Но Веном отказывается спешить. Он возвращается к облизыванию и поддразниванию, проталкивая язык сквозь кольцо мышц, а затем снова отступая, когда он пытается податься навстречу. Мужчина бьёт кулаком по матрасу, нетерпеливый отчаянный звук рвётся из его горла. Именно когда он думает, что действительно сойдёт с ума от желания, Веном, наконец, засовывает в него свой язык, быстрый, мокрый и слюнявый. Удивлённый стон вырывается изо рта Эдди, его тело дёргается от внезапного вторжения. Как бы хорош ни был этот язык, скользящий внутрь и наружу, жадно тараня его внутренности, этого недостаточно. Он хочет растяжения горячим узлом. Чувства полного и окончательного овладения, чтобы ни один его дюйм не остался пустым. Казалось, прошло несколько часов, прежде чем Веном, наконец, насытился. Он выходит из него с отвратительным влажным звуком, и Эдди просто знает, что вся его нижняя половина абсолютно вымокла к этому моменту. Сначала он издаёт протестующий стон, но затем почти плачет от облегчения, когда, наконец, наконец, чувствует, что огромный член скользит вдоль его бедра. Одна из рук Венома находит его бок, чтобы удержать его неподвижным. — Не двигайся, — хрипло советует Веном. Эдди энергично кивает в подушку, пальцы сжимаются в ожидании, и новая смазка стекает по его мокрому сочащемуся отверстию. Несмотря на поддразнивания, Веном не теряет времени, вталкиваясь в ждущее тело Эдди. Секунду крупная головка члена медленно прижимается к колечку мышц, а следом Веном входит внутрь одним жёстким толчком. Эдди кричит, выгибая позвоночник, и небольшой, неудовлетворяющий оргазм разрывает его тело. Когти осторожно проскребли по спине, убеждая его вернуться в удобное положение, когда Веном радостно рычал над ним. Несмотря на еблю языком, основание толстого члена было всё ещё достаточно большим, чтобы тело Эдди болело от растяжки. И они ведь ещё даже не скрепились узлом. Боль восхитительна, чувство растяжения, раскрытости — ещё лучше. Веном берёт неспешный темп, окутывая собой спину Эдди. Их руки находят соски, щупальце обволакивает член, другое прижимается к его лицу и касается рта. Эдди стонет от благодарности, облегчения и удовольствия, омывающих его в равной мере. Он выгибается в позвоночнике, заставляя мысли запутаться в течном тумане ещё сильнее. Горячий язык проводит по затылку. — Будешь выглядеть так хорошо весь в семени, — обещает Веном, так тихо, что Эдди почти пропускает это из-за своих собственных стонов. — Живот тяжёлый из-за потомства, груди тяжёлые из-за молока. Собираюсь наполнить тебя полностью, маленькая омега. Секунду занимает то, чтобы в пропитанном течкой мозгу Эдди зарегистрировались эти слова, и в нём вспыхивает страх. Но потом Веном скользит этими острыми, опасными зубами по задней стороне шеи Эдди, прямо там, где должна находиться метка. Его глаза закатываются. Остатки сознательности скрываются в потоке потребности, желания и удовольствия. Позже он не вспомнит ни слов Венома, ни грязных обещаний, которые он вливал в ухо Эдди. Каким полным будет Эдди с потомством Венома, как, даже если в этот раз не получится, Веном будет наполнять его членом, пока это не произойдёт. Он не вспомнит собственнических когтей на животе. Но он будет помнить горячий поток спермы, который наполняет его до разрыва, когда Веном, наконец, достигает своего пика. Их воплощение трясётся над ним, их язык на полпути вниз по горлу, когда узел цепляет края колечка и тянет. Он вскрикивает с вторжением в его рот, отвечая давлению, и снова вскрикивает, когда узел набухает внутри него и остаётся там. Его собственный, четвёртый или пятый, может быть, оргазм разрывает его, но это неважно. Он сосредоточен на том, что он может чувствовать, как Веном пульсирует внутри него, горячий поток спермы настолько густой и обильный, что ему кажется, что вскоре она польётся изо рта. Веном вытаскивает их язык из горла, и Эдди задыхается, всё его тело дрожит. Пришелец громко мурлычет, зубы задевают всё ещё кровоточащий след на шее Эдди, в то время как он пытается отдышаться. Дымка спадает совсем немного, оставляя его исчерпанным и выжатым, но он знает, что это только начало течки. Веном говорит что-то нежное и ласковое, щупальца протягиваются вдоль входа Эдди, где он тугой и опухший вокруг узла пришельца. Но Эдди уже засыпает. Ему понадобится энергия для следующего раунда.***
Течка Эдди длится около недели. Целая неделя грязных разговоров и грязного секса, и так много спермы и смазки, что Эдди всерьёз задумывается над тем, чтобы в конце выбросить матрас. И, несмотря на то, что он не может вспомнить значительные эпизоды, эта течка всё равно его самая любимая. Только когда проходит несколько месяцев, и не наступает следующая течка, он понимает, что, возможно, что-то не так. Утром, когда он просыпается и сразу же бежит в ванную, склоняясь над унитазом, теория подтверждается. — Ты, — давится, — обрюхатил, — рвотные позывы, — меня! — Эдди выплёвывает ещё слюны и желудочной кислоты, а затем падает обратно на ванну, грудь быстро поднимается и опускается. Так же быстро, как и началась, тошнота снова проходит. Веном подозрительно тихий, но Эдди может чувствовать, что тот неуверенно извивается под его кожей. Один усик отделяется от него под мешковатой футболкой и медленно скользит по животу. Эдди ворчит и задирает рубашку. Он не подаёт виду или ещё что, но предполагает, что Веном, любовно поглаживающий ему живот, в сочетании с токсикозом — достаточный ответ. Пальцы немного дрожат, когда он касается живота, удивлённо обнаруживая, что тот немного твёрже обычного. — Чёрт, — шипит он, слово болезненно прорвалось через горло, сожжённое желчью. Другая его рука находит затылок, пальцы скользят по зажившей метке партнёра. Это было неожиданностью — выйти из течки дрожащим и измотанным, только чтобы понять, что они во время неё связывались. Однако он не был из-за этого расстроен; его перспективы найти партнёра умерли в тот момент, когда Энн ушла от него. Никто не захочет жутковатого адреналинозависимого омегу. И, несмотря на внешность, Веном действительно подходит в качестве партнёра. Он заботится о нём, даже вне его течки. Он, может, и заставляет его есть мусор девяносто процентов времени, но это лучше, чем вообще не помнить о еде. Веном также может предлагать делать глупые, опасные вещи просто так, но он охраняет его от боли и исцеляет, когда он ранится. Он вытаскивает его из дома, заставляет двигаться, делает его жизнь интереснее таким способом, который, как он думал, был полностью утерян. Есть магия в том, чтобы быть переплетённым с другим существом, во взгляде на ночной пейзаж и ощущении одного и того же благоговения вместе, в том, чтобы делиться всем. Так что сам укус ни в малейшей степени его не беспокоил. Веном — лучший партнёр, которого он только мог пожелать. Но забеременеть? Не в его грёбанных планах. — Это не должно быть физически возможно, — бормочет он. Рука соскальзывает с шеи, метку всё ещё тепло щиплет. Веном — пришелец. Даже близко не похож на человека. И всё же он здесь, несмотря ни на что. Что они вообще собираются делать с ребёнком? Эдди не может быть родителем, а Веном… ну, это Веном. Ребёнок будет похож на отца, слизь или липкую массу? Нужен ли ему будет носитель, чтобы выжить, или он будет более человечным? Эдди подтягивает колени к груди и опускает на них лоб, стараясь не дышать так часто. Он едва замечает, когда вокруг него образуется Веном, огромный тёплый щит от остального мира. Горячий язык проводит по метке, отчего её резко покалывает. — Мы будем в порядке, Эдди, — голос — глубокое обнадёживающее урчание в его голове. Оно, поневоле, слегка облегчает ему дыхание. — Всё будет хорошо. Сильные родители, крепкий ребёнок, крепкая семья. Эдди никогда даже не думал о семье, она всегда была чем-то вне его досягаемости. И он, в любом случае, никогда не хотел дома с белым заборчиком и двумя с половиной детьми. Это… чуждо. Безусловно. Он даже не может представить, как бы выглядела его семья с Веномом, но он не может сказать, что идея не имеет своей привлекательности, даже если она пугающая. Эдди медленно выдыхает через нос и прижимает язык к щеке, имитируя поцелуй, который Веном физически не может дать ему. — Ты действительно считаешь, что мы можем это сделать? — Да, — просто, прямолинейно, уверенно. Эдди вздыхает и трёт своё лицо, живот всё ещё некомфортно вздувается. Несколько дней у него занимает то, чтобы свыкнуться с идеей, в основном потому, что всё это чертовски страшно. Нельзя планировать ребёнка, когда не знаешь, каким он будет. Если он купит подгузники и кроватку, они будут бесполезны для малыша-симбиота, которому нужен носитель. Но если он её не купит, а ребёнок будет более человечным, что они тогда будут делать? Однако, энтузиазм и уверенность Венома в данной ситуации заразительны. Он может не знать, что произойдёт, поскольку симбиоты обычно, размножаются бесполым путём, но он, похоже, совсем не жалеет. На самом деле, он прямо-таки домашний. Красноречиво разглагольствует об их будущей семье, постоянно поглаживает живот Эдди, поощряет его есть столько, сколько он может, даже когда он снова блюёт. В первый раз, когда он предлагает настоящие фрукты и овощи вместо замороженной еды, Эдди громко смеётся, пока не понимает, что он это всерьёз. Тогда он на эмоциях, потому что знает, что Веном ненавидит вкус чего угодно здорового, но готов съесть это для него. Чёртовы гормоны даже заставляют его рыдать. Когда Эдди снова работает регулярно и, таким образом, регулярно получает зарплату, они решают выбрать квартиру вместе. Это включает множество неловких споров и недоразумений между ним и тем, кто проводил ему экскурсию. В конце концов они поселяются в чём-то маленьком и причудливом, но с огромными окнами над кухонной раковиной и дополнительной спальней, которую они смогут использовать в качестве детской, если им будет нужно. Веном говорит о тихих вечерах, проводимых вместе, что заставляет Эдди снова прослезиться, но затем всё портит, упоминая, с каким нетерпением он ждёт того, чтобы научить их ребёнка есть плохих людей. Они упускают момент, но квартира всё ещё принадлежит им, и Веном охотно делает всю тяжёлую работу во время переезда, чтобы Эдди не переутомился.***
Они единодушно решили, что роды на дому — их единственный вариант, потому что, ну, знаете, пришелец, и всё такое. Тем не менее, они спорят о том, должны ли Энн и Дэнни придти с поддержкой. Энни, потому что, даже если они и разошлись, она всё ещё одна из лучших подруг Эдди. А Дэн, потому что он не просто друг, но ещё и доктор. (Даже если он громко жалуется, что не принимал роды с медицинской школы и «Эдди, я действительно не такой доктор… Но да, я помогу.») Веном, однако, действительно не хочет никого рядом. Он никогда не вёл себя как альфа сильнее, чем когда защищал и оберегал Эдди. Это было бы мило, если бы не злило Брока. И так как он возбуждённый беременный омега с бушующими гормонами, он стоит на своём, нравится Веному это или нет. В ночь, когда у него начались схватки, он немедленно звонит Энни и Дэну, пока Веном ворчит в его голове. Эдди чуть не плачет, когда Дэн появляется меньше чем через час. Он вооружен целой аптечкой и несколькими стеклянными бутылями с эпидуральной анестезией. — Я вроде как украл их, — смущённо признаётся Дэн. — Даже если бы ты их сделал незаконно в своём подвале, я бы всё равно захотел тебя расцеловать, — выдыхает Эдди. Путь от спальни до входной двери был адом. Его схватки ещё довольно далеки друг от друга, но он уже чувствует тошноту и тяжесть, поэтому прислоняется к косяку спальни, чтобы перевести дыхание, пока Энн устилает кровать водонепроницаемым покрытием и полотенцами. — Вот, — говорит она мгновение спустя и бережно берёт его за локоть. — Иди, ложись. Ты выглядишь так, будто сейчас упадёшь. — Спасибо. — Эдди позволяет ей вести себя, а потом с благодарностью ложится. Спина и бёдра болят, но лежать гораздо лучше, чем пытаться стоять и двигаться. Попытка рассказать Энн и Дэну о том, что он залетел, была и унизительной, и уморительной, и он может сказать, что эти двое всё ещё немного не уверены в ситуации. Он не может винить их, потому что они определенно не единственные. Но они великолепные друзья и были готовы помочь ему с этим. Дэн даже думает, что роды будут лёгкими, так как у Эдди никогда не было огромного, разбухшего беременного живота. Вместо этого он выглядит так, будто съел невъебенно много и, возможно, выпил несколько бутылок пива; его живот выходит за линию талии, округлый, но легко скрываемый под худи. Энн помогает ему устроиться на кровати, взбивая подушки, чтобы поддержать его. Веном дискомфортно сворачивается в нём, расстроенный болью, в которой находится Эдди. Он говорил Эдди раньше, что чувствует всё то же, что и он, и когда Эдди больно, ему больно тоже. Это, конечно, означает, что он может поделиться и более приятными ощущениями. Первый раз, когда они почувствовали, что их ребёнок перевернулся в животе Эдди и несильно пнулся, был волшебным и более интимным, чем рука Энни на его животе когда-либо смогла бы быть. (Это также позволило им узнать, что у их ребёнка есть ноги. Ура.) — Мне придётся ввести эпидуральную анестезию в основание твоего позвоночника, — говорит Дэн. Он взял набор, разложенный на кровати, тщательно распаковал иглу и шприц и поднял бутылку на свет. — Знаю, звучит страшно, но я обещаю, что это, в основном, безболезненно. Мне нужно, чтобы ты перевернулся на бок и прижал колени к груди как можно сильнее. Эдди корчит гримасу. Сгибаться в животе сейчас не кажется приятным. Прежде чем он попытался хоть что-нибудь сделать, Веном выходит из него, образуя жутко плавающую голову, как он обычно делает. — Никаких лекарств, — шипит он, покачиваясь, как змея, готовая напасть. Дэн отступает на шаг, заметно удивлённый, и Энн издаёт слабый обеспокоенный звук где-то около Эдди. — Эм, Ви? — говорит Эдди. — Они нам, как бы, нужны. Ты хочешь, чтобы нам было больно? Веном даже не поворачивается, чтобы взглянуть на него, лишь останавливает свой взгляд на Дэне и его оборудовании. — Никаких. Лекарств. Эдди громко стонет, но даже чувствуя боль и рожая, он знает, что Веном не уступит. Его отказ позволить Эдди принять лекарства втянул их в эту неразбериху. Кроме того, он чувствует беспокойство, проходящее через Венома, даже если тот не озвучил его. Он понятия не имеет, как человеческие лекарства повлияют на него, а тем более на их ребёнка-симбиота. Эдди устало машет, отодвигая руку Дэна. — Никаких лекарств, — вздыхает он почти печально. — Я полагаю, мы просто будем au naturale. — Ужасная идея, — бормочет Энни, и она, вероятно, права. Но Дэн убирает аптечку, с сомнением смотря на Эдди, когда Веном быстро и слюняво лижет Брока в щеку, прежде чем тает обратно под его кожу. Ублюдок. Следующие несколько часов Энни и Дэн сидят на краю кровати Эдди и разговаривают с ним, пока не начинаются схватки. В промежутках между ними они отвлекают его глупыми мемами и сплетнями о медсёстрах, с которыми работает Дэн. Иногда Дэн поднимает ему ноги, чтобы проверить, как сильно Эдди растянут, что неловко для всех в комнате. Даже Веном не особо радуется, хотя меньше от смущения и больше от того, что кто-то видит и касается его пары. Ничто из этого не забавный опыт, за исключением забавных отвлечений. У Эдди болит вся нижняя часть тела, и тяжело ощущается живот. Бёдра болят особенно сильно, так как тело пытается подготовиться к тому, чтобы вытолкнуть из себя что-то огромное. В конце концов, схватки разделяет всего десять минут, потом пять. Эдди сжимает простыни в кулаках и задыхается, пот уже струится по его лбу. Энн и Дэн порхают вокруг него, Энн приносит воду, а Дэн снова тщательно проверяет, как он растянулся. Вся эта ситуация заставляет Венома сильно волноваться, пока он не шипит в голове Эдди. — Отошли их. Он удивляется вслух, — что? — из-за этого друзья делают паузу, пока до них не доходит, что он разговаривает не с ними. — Хочу, чтобы они ушли, Эдди. Угроза. Должны защитить. — Его голос звучит напряжённым и расстроенным, так непохоже на обычное рычание, это заставляет Эдди приостановиться. — Они… они не угроза, Ви. Они наши друзья, — пытается он. Энни бросает на него взгляд, но он машет ей, не говоря ни слова. — Они здесь, чтобы помочь нам. — Нельзя рисковать! Наш ребёнок, Эдди. Должны защитить вас обоих! Эдди откидывается головой на подушку и вздрагивает, когда происходит ещё одна схватка. Теперь они становятся более болезненными, и мышцы уже горят от напряжения. Он тоже чувствует расширение, давление внутри, и это совсем не приятно. — Не лучшее время, чтобы спорить, чувак, — стонет он. От холодного прикосновения к внутренней части бедра он дёргается, и Дэн, извиняясь, улыбается, стоя на коленях между ног Эдди. — Извини, — смущённо говорит он, махнув рукой в перчатке. — Ты казался занятым, поэтому я не хотел прерывать, но, думаю, что пришло время тужиться. Не возражаешь, если я немного покопаюсь? Хочу убедиться, что ты не порвёшься. — Развлекайся, — рассеянно отвечает Эдди. Все происходит так быстро. Эдди открывает рот, чтобы снова успокоить Венома, и в то же время чувствует холодное профессиональное прикосновение к заднице. Самая сильная схватка всё ещё наращивается вдоль позвоночника Эдди, прежде чем толкнуться, заставляя его вскрикнуть. Веном вырывается из его кожи шквалом зубов и рычащей ярости, физически отталкивая Дэна от Эдди, а затем и с кровати. Одновременно несколько щупалец набросились на Энни и оттащили и её, швыряя к двери. Ни один из его друзей, кажется, не пострадал, но Эдди всё равно выкрикивает имя Венома, как удивленно, так и с замечанием. Затем начинается ещё одна схватка, и его внимание переключается, руки находятся на животе, когда он снова вскрикивает. — Вон! — он слышит рычание Венома, и он никогда не слышал, чтобы симбиот звучал так опасно. — Эдди, — зовёт Энни, пытаясь заглянуть за громаду тела Венома. Но ребёнок, определенно, выходит, бёдра Эдди мокрые, а полотенца под ними медленно промокают. У него отошли воды. И Веном всё ещё сосредоточен на угрозах его грёбаным друзьям, и его друзья пытаются привлечь его внимание, чтобы он помог им. — Просто уходите! — огрызается он не на кого-либо конкретно. — Неважно, просто подождите в гостиной, всё в порядке! Веном, клянусь Богом, если ты не поможешь мне, я… — угроза прерывается очередным криком боли, на этот раз, когда он чувствует, что что-то внутри него почти яростно дёргается. Это та часть, где он должен тужиться? Такое чувство, что он должен делать это сейчас. Он слышит голоса Энни и Дэна на расстоянии, затем ещё и щелчок открывающейся и закрывающейся двери, так что предполагает, что они последовали его совету. Огромная горячая рука гладит его по животу, когда Веном, наконец, поворачивается к нему. Их глаза огромны, зубы скрыты, когда они издают высокий обеспокоенный звук. — Эдди. Эдди. Мы в порядке? Эдди бьёт ладонью по кровати и стискивает зубы. Внутри так блядь сильно давит. — Либо помоги мне, либо иди и жди снаружи с остальными, — рычит он, в этот момент так заебавшись со своей парой. Веном издаёт ещё один высокий звук, и Эдди внезапно вспоминает, что тот чувствует всю его боль. Что они связаны. Он делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Да, — говорит он теперь мягче, хотя голос у него всё ещё напряжён. — С нами всё будет в порядке. Но ты должен помочь мне с этим справиться. Веном нависает над телом Эдди, но не наваливается весом, огромные руки нервно бродят по его коже. — Да. Да, помочь паре. Как? Что нам делать? Ещё одна схватка пробивает Эдди, начиная уже с бёдер, и он хватается за Венома одной рукой, сжав зубы, чтобы не кричать. Веном позволяет ему, сохраняя достаточную стабильность, чтобы он смог схватиться как следует. — Дыши? — предлагает он внезапно, язык скользит по лицу. — Дыши глубоко. Вдох, вдох, выдох, как на видео. Это был глупый видеоролик для ожидающих родов омег, и они смеялись над тем, как женщина надувала щеки, пока не покраснела. Сейчас Эдди не смеется. Он позволяет Веному делать упражнение с ним, фокусируя свой взгляд на глазах без зрачков, которые смотрят прямо на него. Дыхание не поможет, но даже маленькая передышка — всё ещё передышка. Это помогает ему пережить эту схватку, и следующую, и когда давление нарастает до невыносимого уровня, он кричит, когда пытается тужиться, вытолкнуть это из себя. Он не знает, сколько времени это заняло. Все понятия о нём временно заменяются видом Венома, нависающего над ним, одна его рука тянется назад, чтобы погладить метку, дабы успокоить его и всепоглощающую боль от родов. Но в конце концов он слышит пронзительный крик младенца, и внезапно вспоминает, что для всего этого есть причина. Очень веская причина. Очень громкая, несчастная причина, он рыдает и тянет руки, когда Веном их поднимает. Пуповины, которую нужно обрезать, нет, но извивающаяся масса, прикрываемая огромными, опасными руками Венома, определённо имеет форму ребёнка. Веном осторожно передаёт его, и Эдди смотрит вниз, в крошечное, идеальное сочетание двух существ. Белые, беззрачковые глаза, но с тёмными веками; он зажмуривается, и когда кричит, рот полон острых зубов. Крошечные ручонки сжаты в кулаки, ногти на каждом пальчике заострены, а кожа маслянисто-чёрная, как у Венома. Только при прикосновении он ощущается липким и податливым, как Веном, но он, очевидно, способен удерживать твёрдую форму. Он идеален. — Боже мой, — выдыхает Эдди, проведя пальцем по лицу. Плач прекращается, и малыш слепо тянется к нему, прижимаясь к ладони и заставляя всё его сердце сразу же растаять. — О, мой грёбаный Бог. Ви. Ви, ты это видишь? Посмотри, как он идеален. Веном теснится к нему, голова его укладывается на плечо для лучшего обзора. Он облизывает лицо мужчины, очищая его от слёз, а затем лижет лицо и своего ребёнка тоже. Малыш тянется и к этому прикосновению, ищет его, и Эдди снова хочется плакать. — Видишь? — говорит Веном, руками обвивая талию. — Говорили же — сильные родители, сильное потомство. Идеальная семья. — Да, — выдыхает Эдди, не в силах оторвать взгляд. — Да, ты был прав. Открывающаяся дверь спальни привлекает его внимание, Энни и Дэн переминаются за ней, не заходя в комнату. — Мы можем войти? — спрашивает Энни, её голос звучит раздражённо. — Я хочу увидеть своего крестника! Эдди весь в поту и крови, а мокрые полотенца под его задницей определённо испорчены. В ближайшем будущем, безусловно, не будет никаких серьёзных физических нагрузок. Но нет никакой чрезмерной защиты от Венома, поэтому он широко и искренне улыбается, говоря: — Да, входите. Познакомьтесь с ним. Энн садится рядом с кроватью. Она никогда не горела желанием иметь собственных детей, но всё же она их любит. Просто детей других людей. — Боже мой, это дико, — говорит она, наклоняясь, чтобы посмотреть поближе. — Чёрт возьми, он выглядит так же, как вы двое. Дэн ведёт себя более спокойно, но всё равно подвигает Энн, чтобы можно было получше разглядеть. — С медицинской точки зрения, твой ребёнок должен быть самым удивительным на этой планете, — бормочет он. — Как это вообще работает? Наполовину симбиот, наполовину человек? — Когда Энн сильно пихает его локтем, он ойкает, но виновато улыбается Эдди. — Ох, я имею ввиду… Он милый. Правда милый. Извини. Эдди может чувствовать гордость Венома, и его собственную пульсирующую материнскую любовь, сильнее, чем он когда-либо думал. — Он идеален, — уверенно заявляет он. — Аномальный или нет. Энн ласково хмыкает. — Идеален или нет, мне жаль тебя, Эдди. Взгляни на эти зубы. Бедные твои соски. Ох. Да, много зубов. Но нужно ли кормить его грудью? Точно не потомство симбиота. — Кроме того, он выглядит так, будто может изменить свою форму, как Веном. Представь себе, что малыш впадает в истерику и просто выскальзывает из твоих рук или взбирается на стену. — Глаза Энни сияют от смеха, она ласково улыбается уголками губ. Между тем, Дэн выглядит испуганным рядом с ней. — Боже мой, Энни, мы его единственные друзья, которым придётся с этим нянчиться. Эдди отбирает у них своего ребёнка, одарив их обоих оскорблённым, обиженным взглядом. — Оставьте моего маленького монстра в покое. Очевидно он будет ангелочком, с острыми зубками или без. — Веном издаёт гулкий смешок, и снова лижет его щёку. В пределах его разума голос Венома мягко мурлычет. — Хочу больше, Эдди. Наполнять тебя снова и снова, держать тебя в форме. Эдди замирает, и взгляд его устремляется в далёкую даль. — Ви, детка, я люблю тебя, но я буквально держу нашего младенца. Нет. Благоразумно, что Энни и Дэн не спрашивают.