Такая туманная ночь

Было больно, но он стерпел ради Чуи. Было больно, но он стерпел ради Ацуши. Было чертовски больно в груди. Будто кто – то невидимый проник внутрь и разрывает в клочья слабо бьющееся сердце, сжимает в кулак легкие, а затем когтями, как ножницами бумагу, режет их на полоски. Так в мыслях описал свою боль Дадзай. Хрипя, задыхаясь, он шел по дороге, приближаясь к своему дому. Подойдя к лестнице, парень руками ухватился за перила и принялся взбираться, медленно переступая ногами. - Какой… к-кошмар! – забравшись на первый этаж, Дадзай прислонился к стене, но не удержался и с грохотом рухнул на пол. Перекатившись на спину, он хрипло засмеялся. Это было похоже на плач. Может, он совсем не смеялся, но, в любом случае, затихнув, Осаму устремил взгляд в небо, на котором одна за другой тухли звезды и облака окрашивались в цвет рассвета. - Скоро все… станет как прежде, - сипло ответил сам себе Дадзай. Новый толчок боли в груди превратил его последние слова в душераздирающий стон. Его бы услышала вся улица, но на сегодня город освободился от людей, и вокруг было пусто. Подняв руки, парень собрал оставшиеся силы и разорвал рубашку на груди. Последнее, что он увидел перед падением в бездну – бутоны удивительных красных цветов и оплетенную ими грудную клетку. Дадзая, и правда, разорвали изнутри. Но не какое-то чудище, а пропитанные кровью шипы и лепестки белых роз… - Дадзай до сих пор не пришел? – Ацуши снова посмотрел на дверь. – Эй, народ, кто-нибудь видел Дадзая? - Не-а, он не заявлялся со вчерашней ночи! – послышалось из-за горы конфет, печенья и других коробок со сладостями.! - Господин Рампо, где вы храните столько запасов? – невольно вырвалось у беловолосого парня . Взгляд тигра уловил с левой стороны горки движение, детектив наклонил голову и надменно посмотрел на Ацуши. - Стены агентства лишь для виду такие толстые! - Ясно… - ответил Накаджима. - Что? Этот гаденыш снова опаздывает? – Куникида поправил съехавшие очки и откатился на стуле подальше от стола. – Мало того, что без него убирались, так еще и дрыхнуть посмел. - Куникида, не будьте так суровы к господину Дадзаю! – Ацуши улыбнулся. - Не заступайся за этого лентяя, премии не получишь! – угрожающе заявил Доппо. Затем вздохнул. – Ладно, что с него взять! Дадзай есть Дадзай, его не поменяешь! - Это уж точно! – жуя, проговорил Рампо. Накаджима поднялся и подошел к окну. Повсюду велись работы. Вернувшиеся люди, ничего не понимая, медленно, но стремительно воскрешали Йокогаму. И вроде как плохое позади… но парня не покидала мысль, что город не будет прежним… А Дадзай не спит в кроватке… Чуя бился в агонии на полу, матерясь и до крови сжимая пальцами плечи. Горело все тело – как снаружи, так и изнутри. Боль усиливалась с каждым вздохом, и мафиози готов был задохнуться, лишь бы не сгореть. Но не получалось. Огонь требовал воздуха, и легкие, не подчиняясь больше своему хозяину, набирали в грудь как можно больше кислорода. В доме Чуя был один, и надеяться на чью-то помощь было бессмысленно. Предательские лучи солнца осветили его, как-бы не специально добавляя дров в печь. Очень хотелось пить. Чуя трясущейся рукой схватился за край стола, но тот под тяжестью парня повалился на пол. Накахара повернулся и увидел свое отражение в зеркале. От увиденного бедняга потерял сознание…