Страха больше нет

Сознание возвращалось медленно, мучительно медленно. Мозг словно блуждал в темноте, думать было трудно, воспоминаний не было. Голова болела. И его левая рука, что-то было с ней не так. Далер смутно осознавал, что он лежит на боку, его правая рука была согнута под ним под неудобным углом, но левая по какой-то причине оставалась странно вздернутой вверх. Какая-то твердая злая вещь впилась в кожу запястья, держа его руку в этом подвешенном положении, и очевидно уже достаточно давно — его левое плечо было уже почти полностью онемевшим. Он слабо пошевелился и сразу пожалел об этом. Каким бы онемевшим ни было его плечо, резкая боль в нем и в запястье резанула ножом, рывком возвращая в реальность. Он, наконец, стал слышать что-то еще, кроме оглушающей пульсации собственной крови в ушах. Где-то рядом громко и тревожно каркала ворона. Ритмичный шелестящий стук возник вдалеке, приблизился, достиг почти оглушающей силы и также постепенно отдалился. Далер поморщился, определяя знакомый звук. Поезд или электричка. Железная дорога, совсем близко. Что со мной? Где я? Он нахмурился, сделал глубокий вдох и в нос сильно ударил запах мокрой земли, преющих осенних листьев, травы. Далер судорожно проглотил, пытаясь подавить внезапную тошноту. Травы? Знакомый запах на секунду запутал и заставил подумать, что возможно он лежит на футбольном газоне. У него уже был недавний опыт получения сотрясения мозга, чтобы узнать эту ревущую головную боль, ошеломление и полное непонимание причин произошедшего. Может и сейчас он просто опять с кем-то неудачно столкнулся, во время игры или на тренировке? Почти сразу он отказался от этой мысли. Он знал, чувствовал, что на этот раз с ним произошло что-то другое. Что-то гораздо худшее. Опасное. Что не будет здесь сейчас ни подбежавших врачей, ни заботливых партнеров по команде, ни извиняющихся соперников. Никто не собирается помочь ему прямо сейчас. Страх начал расти в груди. Далер попытался открыть глаза и обнаружил, что веки левого глаза были чем-то склеены. Он снова чуть сдвинулся, с трудом дотянулся пальцами правой руки стереть липкое вещество, наконец, открыл глаза и тупо уставился на грязную серую землю, на которой он сейчас лежал, на слабо шевелящиеся под ветром пучки желтой травы, кучку подгнивающих листьев, и какую-то стену прямо перед его лицом. Он моргнул. Пальцы были измазаны красным. Тошнота усилилась. Он уперся в землю под собой правой рукой, приподнимая себя и пытаясь повернуться, чтобы увидеть, что находится за его спиной. В следующий момент его голова внезапно ударилась о что-то низкое и твердое. Далер застонал, снова упал и какое-то время просто лежал, ожидая чтобы рёв вспыхнувшей с новой силой головной боли снова снизился до терпимого эха. Затем медленно, осторожно, все же повернул голову и посмотрел вверх, фокусируя взгляд. Над ним было серое небо с низко висящими тучами, а вверх уходила невысокая, обшарпанная кирпичная стена. Нет, не совсем стена. Больше похоже на жалкий остаток стены, очевидно развалины какого-то старого здания. Вдоль этой стены, почти у самой земли тянулись узкие ржавые трубы, к одной из которых и была сейчас прикована стальными наручниками его левая рука. Несколько секунд Далер мог только моргать, отказываясь верить в то, что видел. Наручники. Головная боль и провал в памяти. Кровь. Его ударили по голове и приковали наручниками к трубе среди каких-то руин. Где-то. Кто-то. Он судорожно проглотил, облизал сухие губы, и язык задел болезненную ранку в углу рта. Яркая вспышка памяти заставила его снова замереть. Злое, искаженное то ли страхом, то ли яростью такое любимое лицо, удар кулака, пришедший так внезапно, что он не успел ни отвернуться, ни отступить. Далер помнил, как упал спиной назад, на покрытый осенней листвой газон в темном вечернем парке. Вкус крови во рту. Страх и ошеломление. И это было… Вчера? Да. Тогда то, что сейчас с ним сейчас происходит, эти наручники, это всё тоже следствие вчерашнего удара? Нет, нет. Я ушел из парка, домой, я был дома, спал. И… И Андрей не сделал бы этого, никогда. Он может меня ненавидеть, презирать, но он не причинил бы мне вреда. Никогда. Ударить в ярости, да. Но не так. Не наручниками к какой-то трубе. Его воспоминания по-прежнему зияли огромными дырами, но всё же сейчас он почти ясно помнил, как рано утром вышел из дома и направился на стоянку, к машине. Утренний сбор команды на базе в Удельном парке, легкая предыгровая тренировка, и оттуда они должны были ехать на стадион. Матч в 14.00. Сколько сейчас времени? Он не знал. Страх рос. Он завозился, уже более уверенно, попытался изменить положение, чтобы подняться, сесть, оглядеться. Позвать на помощь. И замер, когда за спиной, совсем рядом, раздался тихий смех. — Проснулся, Далерка?