Эта жажда будет вечной

      К себе домой Фредди собрался только вечером следующего дня. Когда они прощались в коридоре, на Роджера страшно было смотреть — такой глубокой грустью наполнился его взгляд. Сам Меркьюри старался улыбаться, но за улыбкой не мог совсем скрыть своё подавленное состояние. Пришла пора ему возвращаться к Мэри, а Тейлору вновь оставаться в одиночестве в пустой квартире.       Фредди всё-таки нашёл в себе силы выйти на улицу, попросив расстроенного ударника не провожать его. Он пошёл пешком, чтобы подумать над путаницей, в которую превратилась его личная жизнь. В нескольких словах положение можно было определить как «вы круто попали, мистер Меркьюри». Что делать? Нет, правда, что делать?.. Шуточками здесь уже не отвертишься. Мэри любит его. Роджер любит его. Он любит и Мэри, и Роджера, и не хочет потерять никого из них, но выбор должен быть сделан.       Выбери он Мэри, как смотреть в глаза Роджу во время каждой встречи, репетиции, концерта? Да и Тейлор не смирится с отказом, начнёт делать глупости в своём фирменном репертуаре, здесь уже и группа под угрозой. И как без его улыбки, без света его глаз, без его любви? Как жить, когда понимаешь, что больше уже никогда не испытаешь с ним оргазм?       Выбери он Роджера, как удержать Мэри в своей жизни? Как сделать, чтобы она не возненавидела его, не ушла навсегда? И кто даст гарантию, что Роджер, возможно, пресытившись через пару месяцев, не найдёт себе какую-нибудь Кэти или какого-нибудь Тома? Любовь — страшная штука, на неё нет гарантии. Никто из них не хочет делить его, Фредди, с кем-то другим. Эгоисты чёртовы!       Впрочем, вы сами без греха ли, мистер Меркьюри? Кто, потакая своим страстям, однажды попробовал мужчину, а после не смог остановиться, не смог уже спать с любимой, казалось бы, женщиной? Кто не нашёл в себе духа признаться Мэри сразу, а предпочёл продолжать врать ей, делая вид, что всё хорошо? И можно было бы, наверное, жить с Мэри, любя её, как лучшую подругу, а время от времени уходить в отрыв в гей-клубах, но... Кто неосторожно допустил в сердце чувства к коллеге по группе? Не просто допустил, но взрастил любовь, которая, как представлялось раньше, останется лишь сладкой мечтой, что Роджер никогда на свете не узнает, что Фредди в него влюблён. А Роджер, у которого куча девиц, оказывается, любит только его! И как любит! Ему недостаточно встречаться пару раз в неделю. Он хочет разделить дом, стол, постель и саму жизнь. И всему виной вы, мистер Меркьюри, да-да, вы один. Хоть с моста иди бросайся! Любовь моей жизни, о, любовь моей жизни! Верни его, верни его! Если только можно вернуть сердце…       Страдания так наполнили его, что в один миг захотелось всё забыть, пойти в бар, нажраться, подцепить себе кого-нибудь… Без чувств, без обязательств, без необходимости принимать сложное решение. Стоп! Остановись ты, похотливый извращенец! Ни шагу дальше, поганое исчадие демонов, полное мерзости! Ты так ненавидишь Мэри и Роджера, что готов разрушить всё? Надругаться над настоящей любовью случайным пьяным перепихом? Да человек ли ты вообще?! Дьявол — вот ты кто такой!       Нет, нет, нет! Невозможно теперь вести себя так, как, бывало, вёл себя раньше. У него есть Роджер, которого он любит, и это чувство взаимно. Он больше не должен мучить Мэри, которой не может подарить счастливую судьбу. Для её счастья, для того, чтобы дать ей возможность стать любимой, пусть и другим мужчиной, нужно во всём честно признаться. Время пришло.       Добравшись до дома, Фредди нашёл свою квартиру пустой, если не считать Тиффани, Оскара и Ромео. Отсутствие Мэри сначала обескуражило, затем взволновало, но, по счастью, девушка отыскалась у родителей. По телефону она сказала, что останется на ночь у них. Фредди лёг спать один, правда, компанию хозяину составили три мурчащих пушистых любимца. Момент для объяснения упущен. А ведь он уже решился.       Мэри вернулась на следующий день. К удивлению мисс Остин, Фредди оказался дома и даже приготовил обед. В квартире стояла чистота, даже с крышки фортепьяно исчезли все грязные чашки и стаканы. Кошки с довольным видом прогуливались по комнате или вылизывали свои шубки, развалившись на ковре, на котором, к слову, не было ни единой соринки. Пообедав, они сидели на диване в гостиной.       — Как твои родители, Мэри?       — Хорошо. Спрашивали, почему ты не пришёл со мной.       — Что ты им ответила?       — Что у тебя срочно появились дела в связи с подготовкой к туру. Ведь так?       — Да, - вздохнул он. - Но…       — Я знаю, что это не совсем так, Фредди, - остановила она. - Возможно, что и совсем не так.       — С нами что-то не то происходит.       — Ты только заметил?       — Нет, заметил уже давно… Милая, мне жутко тяжело говорить об этом, но, глядя сейчас в твои глаза, кажется, я понимаю: тебе известно, что случилось.       — Кажется, да, мне это известно, и если ты готов сказать…       — А ты готова услышать?       — Нет, - Мэри прижалась головой к его груди. - Я не готова сейчас. Думаю, каждому из нас нужно разобраться в себе. Люди же обычно так поступают.       — Ты права. Ради тебя, я не буду говорить сейчас.       — Иногда мне кажется, что я стала чужой для тебя.       — Нет, Мэри! - он порывисто обнял её. - Нет, нет, ты никогда не будешь чужой! Ты всегда была, есть и будешь для меня родным человеком. Что бы ни случилось, запомни это. Во всём виноват я один.       — Хочешь сказать, ты виноват в том, что ты — такой, как ты есть? Это глупо, Фред.       — Я причинил тебе столько боли.       — Но в нашей жизни было и счастье, помнишь?       — Этого не забыть.       — Я всегда буду на твоей стороне.       — Спасибо, - он мягко поцеловал её в лоб по линии роста волос. - Спасибо, что ты есть, Мэри. Я хочу, чтобы ты была счастлива — со мной или без меня.       — Дай мне время всё обдумать.       — Я дам тебе время.       — А я дам время тебе.       — Ты всегда будешь моим лучшим, моим самым дорогим другом.       — О, Фредди…       Слёзы покатились из голубых глаз Мэри. Джемпер на груди её друга оказался нещадно мокрым, весь в чёрных разводах растёкшейся туши для ресниц. Фредди, чувствуя влагу и на своих щеках тоже, обнял её, укачивая, словно маленького ребёнка, гладя по волосам. Со слезами выходила душевная боль и, хотя финальное признание так и не состоялось, объяснение случилось. Они поняли друг друга, и, поняв, не смогли ненавидеть. Слишком многое связывало вокалиста «Queen» и его подругу. Пусть им не суждено стать мужем и женой, их души уже были родными.       Небольшой перерыв окончился, тур продолжался. После громкого успеха сингла, альбом «Ночь в опере» поклонники встретили с восторгом, и гастроли обещали стать великолепными. Родные и близкие пришли в аэропорт проводить музыкантов, летевших в США. Фредди провожали мама, сестра и Мэри, Брайана — родители и его девушка Крисси, Джона — жена Вероника с малюткой-сыном Роби, Роджера — три какие-то девушки.       — Не волнуйся ты так, - сказал Дикон, видя тревогу в глазах жены. - Гастроли и перелёты — обычное дело, их предстоит ещё много. Всё будет хорошо.       — Я понимаю, любимый, - Вероника нежно улыбнулась мужу. - Должно быть, мне пора привыкать к жизни жены музыканта. Но, Боже мой, вы летите в другое полушарие!       — Вот именно. Тебе надо просто привыкнуть. И тебе, Роби, тоже, - басист наклонился к коляске сына, который тут же схватил его за волосы. - Роби, малыш, отпусти папу!       — Он будет по тебе скучать, как и я.       — Папа вернётся, - Дики коснулся крошечной ручки мальчика, на миг залюбовавшись пальчиками. - Хочешь американскую игрушку? Ковбоя или индейца?       — Что ты, ему ещё рано такие игрушки!       — Ничего не рано, - он обнял и поцеловал Веронику, на что Роби заулыбался и залепетал. - Роби совсем здоровый парень будет, когда я вернусь.       — Брай, посмотри, как они милы, - сказала Крисси, кивая головой на семейство Диконов. - Обещаю, что тоже буду провожать тебя на гастроли.       — Ты и сейчас провожаешь, - иронично заметил Мэй. - Разве нет?       — Это не то! - она чуть надула накрашенные губки, но глаза улыбались. - Здесь не хватает ещё одного Мэя, совсем маленького.       — Крисси, ты хочешь сообщить мне новость?       — Пока нет. Вот женитесь, мистер Мэй, и наши дети унаследуют ваши прекрасные кудри, - Крисси, играя, чуть взлохматила его волосы.       — Какие космические перспективы! Что ж, Крисси, напомни мне после тура.       — Брай!       — Список гостей уже можно начать составлять? - с улыбкой спросил подошедший Гарольд Мэй, отец Брайана. - Рут, дорогая, ты слышала?       — Какая радость, - подключилась мама гитариста. - Дети, вам нужен мой фирменный торт!       — Мама, папа, ну, что вы, в самом деле? - проговорил Брай. - И ты, Крисси. Не могу же я делать предложение в аэропорту перед самым вылетом!       — Конечно. А пока, чтобы не очень скучать между концертами, вот, возьми, - отец протянул сыну книгу.       — Физика межзвёздной среды! Неужели, я её забыл?!       — Я взял почитать на время.       — Спасибо, пап.       — Открой её, - предложила Крисси. - Там моё фото на закладке!       — Весьма умно, дорогая.       Роджер подошёл сначала к матери и дочери Булсара, которых отчего-то считал не посторонними для себя людьми. После, пока было время, отошёл поговорить со своими знакомыми девушками.       — Рад, что вы пришли меня проводить, - сказал он. - Шерил, Роуз и Хильди. Обязательно привезу вам сувениры.       — Очень мило, - сказала Шерил. - Лучше всего что-то из японской живописи, пополню свою коллекцию.       — Крису что привезти? Как он поживает?       — Отлично! Из своего салона почти не вылезает, желающих украсить себя много. Для него не надо ничего специального. Возьмёт мою японскую картину, сделает с неё эскиз для нового тату.       — Отлично, договорились! Роуз, как там в Мюнхене? - продолжил Роджер. - Фотки — просто загляденье.       — Мюнхен… что сказать? - улыбнулась Роуз. - Особый для меня город, ведь он подарил мне Хильди.       — И это чистая правда, - подтвердила та.       — Жаль, фото ещё не все готовы, - продолжила Роуз.       — Надеюсь, когда я вернусь, вы ещё будете в Лондоне. Не убирайте альбом далеко.       — Мы покажем тебе их все! И, если хочешь, расскажем более подробно историю нашего знакомства. Правда, Хильди?       — Конечно. Если тебе, Роджер, такое интересно.       — Интересно. Возможно, я тоже расскажу вам кое-что, раз ты, Роуз, нашлась, и вы — мои старые-новые лучшие подруги.       — Ой, Родж, ты в своём стиле! - весело воскликнула Роуз, а Хильди покраснела и схватила подругу за руку.       Самое странное прощание с близкими вышло у Фредди. Джер Булсара, казалось, привычная к таким путешествиям сына, на этот раз отчего-то разволновалась.       — Я что-то чувствую, дорогой, - сказала она, обнимая Фредди. - Не плохое, нет, но после этого тура твоя жизнь изменится. Буду молиться, чтобы всё прошло хорошо.       — Мама, не беспокойся. Мы не в первый раз на гастролях. С чего ты так решила обо мне? Что моя жизнь изменится?       — Не знаю точно, но мне подсказывает сердце.       — Мы просто сильно любим тебя, братик, - сказала Кашмира с трогательной улыбкой. - Конечно, будем волноваться, но и радоваться тоже. Только никаких кошек счастья на этот раз, договорились?       — Тогда я привезу тебе веер. И тебе, мама, тоже веер. Мэри, а что тебе?       — Мне можно кошку. У меня должна быть своя кошка счастья.       — Но, Мэри, у тебя же есть уже японская кошка, - заметила Джер.       — Ещё одна не помешает. Береги себя, Фредди.       — И ты тоже, милая. Я позвоню.       Распрощавшись со своими, музыканты пошли на посадку. Джон умилённо-печальным взглядом посмотрел в сторону Вероники, державшей за ручку коляску с Роби. Брайан посмеивался над невинной хитростью Крисси и забавной готовностью родителей его немедля окольцевать. Роджер сделал намасте Джер и Кашмире, помахал рукой Шерил и Роуз с Хильди. Фредди тепло улыбнулся маме, сестре и Мэри, а после посмотрел на Тейлора. Его поведение вокалисту не очень нравилось. Точнее, совсем не нравилось.