Эта жажда будет вечной

      Триумф на «Live Aid» был потрясающим. Годы спустя выступление на фестивале многие назовут одним из самых лучших в истории «Queen». Увы, довольно скоро эйфория музыкантов сменилась ожиданием. Ждали не только Фредди и Роджер, но Брайан и Джон. В конце концов, на кону стояло будущее всей группы, и, если всё-таки ВИЧ… если всё-таки опасения будут верны, никто не скажет, сколько времени отпущено королевскому квартету, прежде, чем от него останется дуэт.       Стараясь не представлять себе самого страшного, ребята то запирались в студии и принимались лихорадочно работать, то вдруг срывались куда-нибудь на Ибицу или на Гавайи. К неудовольствию ударника, его мужа тянуло в Мюнхен. Нет, Роджер отнюдь не ненавидел этот город, просто… он и сам не понимал толком, откуда эта неприязнь, ведь Мюнхен не виноват во всех их несчастьях. Пару раз Фредди виделся с Гансом, к несчастливой судьбе которого почему-то чувствовал себя причастным. Логикой этого невозможно было объяснить. Немцу, действительно, не везло: вирус развивался очень быстро. Дошло до того, что Меркьюри оплатил для него поддерживающую терапию и старался делать для Ганса как можно больше, понимая, что вылечить его невозможно. «Вот так будет и с нами», — думал вокалист в минуты отчаяния. — «Очень скоро мы с Роджером повторим судьбу бедняги». Из окружения Фредди о благих делах в адрес Ганса знал только Питер Фристоун. Добродушный Фиби дал клятву не рассказывать об этом никому, даже Тейлору, и со временем начал из-за этого очень переживать.       Роджер, которому надоела вся эта ситуация, хотел верить Джону, который однажды сказал, что врачи часто перегибают палку, и стоит только один раз к ним попасть, не отпустят просто так. Прав Дикон или не прав? Первый тест отрицательный, и это хорошо. Может, второй тест — это лишнее? Может, все их страдания напрасны? Всё это похоже на истину, ну, а если нет? Если прямо в этот момент смертельный вирус растёт и крепнет в их крови? Ему, как и Фредди, тоже были знакомы моменты безнадёжности. Ожидание сказывалось и на интимной жизни, и, хотя оба осуществили свои намерения после «Live Aid», в дальнейшем они мало ласкали друг друга, ещё реже доходило до секса. Порой казалось: всё, что связывает их теперь, помимо группы и проживания под одной крышей, лишь болезненная созависимость.       Прошло три месяца. Назначенный день выдался дождливым. Фредди и Роджер по дороге в клинику и обратно почти не говорили. Они вернулись домой. На улице заметно похолодало, деревья в саду стояли мокрыми. Никто не мог переступить невидимый барьер, и только вечером они, наконец, смогли выплеснуть свою боль. Меркьюри сидел за роялем напротив панорамного окна в гостиной и сосредоточенно играл. Пальцы слушались плохо. Небо на улице хмурилось, и полумрак комнаты нарушало только несколько горящих свечей. Роджер сидел на ковре рядом с роялем, чувствуя печальную музыку каждой частичкой уставшей души. В этот миг никто не смел нарушать их уединения.       — Фред, — позвал ударник, и музыкант остановился посередине мелодии. — Фред, а если всё-таки ВИЧ?       — Что ты хочешь услышать от меня? — вздохнул Фредди: этот вопрос они задавали друг другу уже бесчисленное число раз. — Я ничего не могу. Не могу врать, что СПИД излечим, это не так. Я не могу даже обещать тебе, что мы умрём в один день.       — Мне бы этого хотелось.       — О чём ты?       — Я не хочу жить в одиночестве без тебя, — ударник улыбнулся с болью в глазах. — Знаешь, раньше никогда бы не подумал, что полюблю кого-то так, что захочу быть верным.       — Ты был тот ещё бабник, — Меркьюри поднялся из-за рояля и переместился на ковер к своему любимому. — Девчонки, девчонки, и вдруг — бац! И ты меняешь ориентацию.       — Не совсем, — барабанщик погладил его по руке. — В школе мне нравились не только девочки, но и мальчики. Один парень мне даже отсосал.       — Ох, Родж, — вокалист, наконец, улыбнулся. — И почему я узнаю об этом только сейчас? Десять лет назад я думал, что ты — убеждённый натурал, который для разнообразия захотел попробовать меня.       — Ну, у тебя тоже была девушка когда-то, несмотря на то, что ты гей.       — Я не сразу осознал это.       — Как и я.       — Ладно, я тоже сейчас тебя удивлю. В юности мне нравилась одна крошка. Гита из школы для девочек. А ещё мне нравился Фаранг. Мы иногда дрочили вместе.       — Охренеть! Наш йог был у тебя первым?       — Не совсем, но мой первый поцелуй я подарил ему.       — Вот это новости!       — А ты?       — Что я?       — Кому достался твой первый поцелуй?       — Красотке, жившей в соседнем доме.       — Родж, ты всеяден!       — Теперь я хочу только тебя.       С этими словами Роджер своими губами коснулся губ Фредди, который охотно ответил на поцелуй. Ветер, взявшийся неведомо откуда, всколыхнул свечное пламя. Из недр рояля раздался гулкий звук. Они вздрогнули и отпрянули друг от друга.       — Что-то не так, — прошептал вокалист. — Мне жутко, Родж.       — Не припоминаю, чтобы в Гарден Лодж водились призраки.       — Это только наше воображение. Не знаю, как мы проживём до объявления результатов.       — Уйдём отсюда, — Роджер решительно поднялся на ноги, потянув за руку мужа. — Пойдём в спальню, выпьем, посмотрим телек. Только никаких медицинских передач, ладно?       — Да, никаких. Ты прав, пойдём.       Они так и сделали, и вечер прошёл без происшествий. Дальше дни проходили, как в тумане. Ребята пытались работать, выходить в люди, но всё это не приносило удовольствия. Фредди и Роджер ждали и дождались.       Меры конспирации были приняты. Неприметная одежда и тёмные очки надеты, благо, выглянуло солнце, чтобы хоть как-то это оправдать. С сильно бьющимися сердцами они вновь оказались в кабинете симпатичного доктора, который больше трёх месяцев назад не стал их обнадёживать. Видя волнение посетителей, он не стал тянуть.       — Второй тест для вас финальный, — сказал врач. — Исходя из его результатов, мы будем решать, что предстоит делать в дальнейшем. Итак, оба теста дали… О! Оба теста отрицательные. Сердечно рад за вас.       Состояние, в котором пребывала пара Меркьюри-Тейлор, невозможно было описать словами. Оба плакали и смеялись, чувство лёгкости, словно с них сняли тяжёлый груз, не дававший жить и дышать, словно разрывало изнутри.       — Господи, — проговорил Фредди. — Неужели это правда? Неужели это… это всё?       — Да, это всё. По крайней мере, ваш ВИЧ-статус в полном порядке. С другой проблемой вам предстоит ещё справиться, если захотите. Вы понимаете, разумеется, о чём я?       — Да, да, я готов разобраться со всеми своими проблемами. Я хочу этого, — Фредди обернулся к Роджеру. — А ты что скажешь?       — Я не знаю, — по лицу барабанщика текли слёзы. — Я не знаю, что сказать, я просто счастлив. Спасибо вам, доктор.       — Что вы, — пожал плечами тот. — Я только врач, и я не всесилен. За всё благодарите Бога и помните о главных рисках заражения ВИЧ-инфекцией.       Они тепло простились с врачом, надеясь, впрочем, что больше им не придётся обращаться к нему. Фредди и Роджер плохо помнили, как, обнимаясь, прошли по коридору клиники, обшитому деревянными панелями, как вышли за дверь, как оказались у машины, но тут же бросились звонить Брайану и Джону, как оказались вместе в том самом баре около репетиционной базы, как заказали выпить. Первое, что они помнили отчётливо, это то, как великая группа «Queen», весьма нетрезвая группа «Queen» обнималась и плакала, как четыре маленькие девочки. Что ж, не беда! Слёзы высохнут, останутся музыка, дружба и любовь.       Роджер сходил тот самый храм, где исполнялись его самые искренние молитвы. По непонятной причине Бог не принимал во внимание греховность жизни ударника, и ещё никогда Тейлор не благодарил его так сильно, как в тот день.       Фредди посетил зороастрийский молитвенный дом вместе со своей семьёй. Глядя на вечный неугасимый огонь, вспоминая слова молитв, которым его научили в далёком детстве, он понимал, что теперь точно исполнит намерение избавиться от наркомании. Около храма он встретился с Фарангом и его женой и чуть ли не расцеловал обоих.       — Давно тебя не видел, Фредди, — мягко улыбнулся Ирани. — Как ты?       — Я словно воскрес, и я так рад. Рад тебе, твоей Фарангиз и этому дню.       — Ты вновь воскрес для нашей веры, сынок, — заметил подошедший Боми.       — Возможно, папа. Я счастлив, просто счастлив.       Мистер Булсара хотя и покачал головой, но всё же заботливо взял сына под руку. Да, мужчина с ним рядом уже не маленький мальчик, уже не тот Фаррух, с открытым ртом внимающий Авесте в пересказе отца и сказкам Шахерезады в исполнении матери, но он… неважно, Фаррух или Фредди, он его сын, отказаться от которого невозможно.       Вопрос с клиникой решился довольно скоро. Брайан, Джон, Роджер и Джим Бич понимали, что лечение займет месяцы, скажется на деятельности группы, но не согласиться не могли.       Единственная отсрочка связана была с очень личной датой для Фредди и Роджера: десять лет исполнялось их отношениям. День Рождения своей любви, а, точнее, физической её составляющей, оба помнили, будто он был вчера. Тогда они, оказавшись не в силах уже противиться зову страсти, впервые занялись сексом на квартире у барабанщика, и с тех пор жажда обладать друг другом стала вечной.       Вот и теперь в их роскошной спальне, как и тогда в скромной комнате Роджера, горели свечи, благоухали розы, своей очереди ждало шампанское в ведёрке со льдом, фрукты, конфеты и пирог. Роджер полулежал на кровати и любовался, как Фредди расстёгивает на себе белую шёлковую рубашку. Тонкая ткань скользнула вниз, оставив вокалиста полностью обнажённым. Он шагнул к своему любимому и тут же оказался в его руках.       — Я подготовил себя для тебя, дорогуша, — сказал Фредди. — Не волнуйся, я чистенький.       — Хочешь побыть пассивом? — с улыбкой спросил Роджер, чувствуя, как от слов Меркьюри его голова туманится, а член твердеет.       — Да.       — Поработаешь ротиком, милый?       — Конечно.       — Давай поиграем в шестёрку и девятку.       — 69? О, давно мы так не развлекались!       — Ложись на меня.       — Хочешь меня приласкать?       — Хочу хорошенько тебя облизать.       Фредди, широко улыбнувшись, залез на Роджера. Его горячие губы коснулись уже чуть влажной головки его члена, язык прошёлся по кругу несколько раз, и, открыв рот, он принял плоть любовника. Язык Роджера проник между его ягодиц. Ммммммм… он застонал бы в голос, если бы не уже основательно занятый рот. Роджер продолжал свои действия, лаская его, ох, ну, что за великолепная задница, тугие яички и сладкий-сладкий член. Похоже, Фред опять намазался чем-то мускусным. Любимый, потрясающий его мужчина, его муж, его единственный. Желание овладеть им росло с каждой секундой. Фредди понял это по паре знаков любовника. Он лёг на спину и уже не сдерживал стона удовольствия, когда Роджер закинул его стройные ноги на свои плечи, глубоко вошёл в его тело.       — Вот так, — шепнул ударник, толкаясь внутри. — Вот так, любимый.       — Не останавливайся, Роджи, как же это хорошо…       И он не остановился. После временного охлаждения спальня хозяев Гарден Лодж вновь наполнилась любовью, страстью, сверканием глаз и улыбок. Тени двух соединённых воедино тел метались по потолку в трепещущем свете свечей. Воздух наполняли сладкие стоны, вскрики и оглушающий аромат цветов, и вот — счастливые любовники достигли высшей точки удовольствия. Казалось, они на время потерялись: весь мир, всё счастье, все блага, Рай и Ад, жажда и утоление, гибель и восторг заключались друг в друге. Никто не считал, сколько прошло времени с момента оргазма. Очнувшись, Роджер нашёл в себе силы открыть шампанское и переместить «пикник» на кровать.       — Фредди, — он протянул любовнику бокал. — Фредди! Любовь моя, вернись в реальность, тебя здесь ждёт твоё любимое шампанское.       — Люблю шампанское. А, вот и оно, — он приподнялся и взял бокал. — Ноги дрожат, о, Родж, ты был великолепен.       — Ты тоже, — он звонко поцеловал его.       — Выпьем за День Рождения любви и начало нового этапа.       — Какого?       — Без кокса. Ты же ложишься в клинику.       — Фу, не говори мне об этом сейчас! Сейчас, — он улыбнулся чуть развратно. — Когда во мне сколько твоей спермы.       — Ладно. Но завтра я тебе напомню.       — У меня опять начнётся ломка.       — Не смотри на меня так! Понюшку я тебе не дам, лучше трахни меня пару раз!       — Давай отдохнём немного, а потом ты, вредина, подготовишь свою попку. Ты не зачахнешь без секса, пока я буду лечиться?       — И не надейся. Если уж я выдержал Мюнхен, то и это как-нибудь выдержу. Я буду тебя навещать, — он хитро подмигнул. — Нам на время выделят отдельную палату, я договорюсь.       — Супер! Будь я проклят, если изменю тебе!       Празднование прошло прекрасно, и чуть позже Фредди с наслаждением исполнил своё желание относительно возлюбленного. Фредди лёг в клинику, всей душой поверив в то, что ему удастся избавиться от наркотической зависимости. Последующие месяцы не были простыми для всех, кто знал и любил мистера Меркьюри. За это время Мэри родила сына, и Фредди дорогого стоило уговорить отпустить его на один день, чтобы их увидеть. Убедившись, что его подруга в порядке и ей всего хватает, он воодушевился ещё сильнее, ведь борьба шла поистине жестокая.       Фредди выписали через несколько месяцев. Его кровь была чиста. Лечащему врачу предписано было наблюдать за ним, а самому Меркьюри — посещать психолога. Однако лучшим психологом стал Роджер. Хотя он иногда всё же сердился, его нежность и внимание не давали почувствовать себя одиноким и ненужным. Роджер окружил Фредди любовью, точно также, как Брайан и Джон — дружеской теплотой.       — Истинный кайф не в наркотиках, — заявил Фредди как-то утром, когда они с Роджером, проснувшись, нежились в постели. — Истинный кайф в музыке. Кайф, когда твоя кровь красная и чистая, она пульсирует в твоём сердце, а музыка ведёт тебя за собой.       — Ты говоришь так красиво, — потянулся ударник в объятьях мужа. — Главное, держись, Фред, не сорвись.       — Я не сорвусь. Я чувствую, что не хочу жить мало и ярко. Я хочу жить долго и ярко. С тобой. Хочу умереть с тобой в один день старым, очень старым. Тогда все скажут, напишут во всех газетах, передадут по радио и телевидению, что этот мир покинули две легенды.       — Две легенды. Жуть берёт, — он усмехнулся. — Скорее, два старых пердуна.       — Эй, не сбивай мне пафос!       — Всё, молчу.       — Что ты за человек?! Как я живу с тобой столько лет?!       — Прости меня, моя легенда. Ты ведь, действительно, легенда.       — Как и ты. Я люблю тебя, Роджер.       — Я люблю тебя, Фредди.       В Гарден Лодж все были рады возвращению мистера Меркьюри.       — Если честно, я даже рад, что у нас больше не будет кокаиновых вечеринок, — сказал Питер.       — Кокаина не будет, — заявил Фредди. — Не хочу искушать самого себя. Но можешь даже не надеяться, что я отменю вечеринки!       Вечеринка для четвёрки «Queen» состоялась совсем скоро. Ребята отлично поужинали и выпили, как в прежние годы. Было уже темно, когда они, пьяные и довольные жизнью устроились у горящего камина в гостиной. Тёплую компанию музыкантам составили милые кошки, для которых в доме не существовало закрытых дверей.       — Я так рад, что у вас всё обошлось хорошо, — сказал Брайан. — Не знаю, как бы мы жили дальше, если пришлось бы потерять вас. Ты согласен, Дики?       — Я согласен, — невозмутимо кивнул басист и тут же улыбнулся. — Родж, я был прав, когда говорил о врачах?       — На все сто, дружище, — барабанщик похлопал его по плечу. — Иногда я не верю, что может быть так прекрасно. После всего.       — А я просто хочу быть счастливым, — заметил Фредди. — Здесь и сейчас. И я счастлив. Единственное, что меня немного печалит…       — Что тебя печалит? — настороженно спросил гитарист.       — Да ладно, неважно.       — По-моему, важно, — проговорил Джон.       — Да, скажи нам, Фред, — потормошил его Роджер.       — Забудьте, парни, я просто пьяный и несу чушь.       — Нет, скажи, — потребовал Тейлор. — Раз уже начал, то говори до конца. Какой сюрприз на этот раз?       — Никакого сюрприза нет!       — Хорошо, Фредди, не хочешь — не говори, — примирительно развёл руками Мэй. — Потом поделишься, если передумаешь.       — Фред, я настаиваю! — не унимался Роджер.       — Только не смейтесь, хорошо?       Друзья согласно закивали. Вокалист вздохнул. Видно было, ему трудно говорить, как оказалось, о сокровенном и личном.       — Единственное, что меня немного печалит — это то, что у нас с Роджем не может быть детей.       — Да, это правда, — согласился Дики.       — Даже жалко, — вздохнул Брай.       — Знаешь что, Фред?       Роджер посмотрел на него. На мгновение его голубые глаза встретились с чёрными глазами Меркьюри, и их сверкающая чарующая глубина в очередной раз захватила ударника в добровольный плен.       — Что ты хочешь сказать, Родж?       — Ты знаешь, я чувствую, что у нас будут дети, — сказав это, Тейлор даже смутился. — Не знаю, когда, не знаю, каким образом, но точно будут.       — Милый, это от природы невозможно.       — Природа распорядилась так, но… — улыбнулся Мэй. — Считай меня идиотом, Фред, но я сейчас поддержу Роджера.       — Спасибо, Брай.       — Я оракул, ты помнишь?       — Ещё бы!       — Сам меня так назвал.       — Да, это я!       — Что ещё за оракул? — поинтересовался Фредди.       — Это интересная история, — загадочно проговорил Джон. — Брай, расскажи.       И Брайан рассказал о том, как однажды после ссоры он пришёл мириться с Роджером, как понял, что друг влюблён в вокалиста, как убедил его последовать сердцу и признаться. То, что потом получилось из этой истории, было известно. Для того чтобы стать счастливыми, Фредди и Роджеру пришлось пройти через испытания. Кто сказал, что любовь бывает без трудностей? И кто сказал, что жажда не может быть вечной?