Подразумевая "мёртвый"

      — Это было давно, конечно, но ничто не мешает нам повторить. Или продолжить, — сказал Патрик Сноу.       Джон понимающе осмотрел Патрика с высоты своего роста. Уже от одного этого разило превосходством и снисхождением, хотя он и старался не добавлять ничего такого во взгляде заведомо. Патрик ничего подобного и не заслуживал. Он был хорошим парнем. И в 2000-х. И теперь. И даже на несколько недель был его парнем.       — Это было давно, ты прав. Но я не хочу повторять, Патрик.       Патрик отвернулся, оглядывая беснующуюся горячую толпу.       — Ну как знаешь.       — Прости. Ничего личного.       — Так что же тогда? — Патрик придвинулся ближе. Похоже, надоело говорить на повышенных тонах. Или нет…       — Время. Ты изменился. Я тоже.       — Вот про тебя не скажешь, Джон. Вам, вампирам, что шло, что ехало. Не прибедняйся.       — О’кей, ты изменился. Вы, люди, стареете. Поэтому я не хочу ни повторять, ни продолжать.       — Я постарел? Причина в том, что я постарел?       — Да, — Джон кивнул едва уловимо и утвердительно двинул веками.       Патрик залпом допил пиво и окончательно обиделся.       — За каким чёртом ты тогда меня пригласил, когда прилетел из своего ёбаного Ливерпуля?       Ну точно, обиделся и теперь хочет рассориться. В этом Патрик не менялся.       — Ливерпуль не ёбаный, просто сырой и мрачный, если настаиваешь. А ты дерзок со мною. Не делай так, — Джон толкнул на стойку шот.       Насторожённый его движением Патрик сдвинулся.       — Прости, это неподобающе.       — Верно, — прощающе кивнул Джон.       Патрик Сноу был чувствительным. И в двадцать, и похоже, что под сорок тоже. Это подкупало, но ненадолго. Джона это купило на две недели, после чего он отказался от Патрика. Тот же, как оказалось, от Джона Сойера окончательно не отказывался.       — Патрик, я просто задерживаюсь в Элэй на более долгий срок, поэтому решил пройтись по знакомым.       — Теперь мне всё понятно, — повёл головою Патрик.       Патрик мог водить головою и дёргаться сколько угодно и в принципе, и конкретно теперь.       Потому что теперь Джону было не до того. Он постоянно отвлекался уже как с полчаса. Сначала тревожащий запах ему просто мерещился, но вот теперь он становился до невозможности горячим и окатывал.       «Где-то совсем рядом», — решил Джон, прошаривая глазами толпу полуголых танцующих тел.       Вампир почувствовал присутствие запаха, как только зашёл в бар. Он ещё не видел его, но животный инстинкт уже учуял особенную композицию аромата: горячий, сексуальный, словно растёртый в пальцах цветок дикого колючего шиповника, с нотой одежды из натуральной кожи и обожжённой земли.       И аромат становился всё нетерпеливее. Он отвлекал от намёков и претензий Патрика. И даже от своих собственных планов и намерений. К слову, что планов-то и не было: так, выпить виски, окончательно соскучиться, может, после виски выпить Патрика и в отель. Но растёртый белый шиповник вцепился в него своими усеянными иглами плетями, настаивая на совершенно ином развитии событий.       Джон огляделся, рассматривая людей. Слух вампира привычно и исправно разделил звуки на отдельные дорожки, блокируя сейчас неинтересные. Зрение схватывало и отшвыривало бесполезное. Джон пытался найти комбинацию из образа и смеха, отмеченную колючими, разогретыми солнцем листьями и шипами. И нашёл.       «Бинго, — решил Джон Сойер. — Ух ты».       Ничего привлекательнее для себя он не видел уже давно, лет сто точно.       Джон был стосорокатрёхлетним вампиром. С человечностью расстался в двадцать девять. И он не сожалел. И не скучал. И ни о ком не тосковал. Напротив, он словно наконец обрёл себя в крови и жестокости, свойственной природе демона.       Но сейчас важным было иное. Тот. Так притягательно пахнущий. Тот танцевал в окружении трёх девушек и юноши. Одна из девушек была его. Жалась ближе и теснее остальных. Все девушки хохотали, и это совершенно не мешало им двигаться. Им было приятно находиться рядом с ним.       Джон слышал, как его девушка прокричала: «Дайан, я хочу воды! Сдохнуть можно — как жарко!»       Дайан.       — Дайан, — повторил Джон и не отводил от него глаз.       В это время девушки все вместе ушли, как это обычно у них бывает. А юноша придвинулся ближе к Дайану.       Джон прислушался к себе. Влекущая потребность идти едва ли не стаскивала с места. Сейчас, когда Дайан почти отделён от стада. Но Джон не спешил. Он знал. Здесь нет других вампиров. По крайней мере пока нет. И он знал, что от него Дайану не уйти в любом варианте развития событий. Поэтому Джон всунул руки в карманы брюк, откинул голову, качнувшись на носках, и снова огляделся.       Патрик ушёл. Похоже, что с этим на сегодня покончено.       Зато случилась Сьюзан Хоуп — пишущая для женских журналов и одна из организаторов выставки, что проводилась около полудня в «Топанга-Каньон-Геллери».       — О! Мистер Сойер! Привет! Не ожидала вас увидеть сегодня ещё раз! — прокричала она.       — Сьюзан, — Джон вежливо улыбнулся одними губами, пожал протянутую ему тёплую женскую лапку. Руку снова убрал в карман.       — Я хотела ещё раз сказать, как любезно было с вашей стороны дать денег на всю эту затею с местной керамикой. А тем более что часть сборов пойдёт на нужды «зелёных»!       — Пустое, надеюсь, синие киты или росомахи сообразят, на что их потратить.       Сьюзан хохотнула.       — Я прослежу за этим. Всё, я вас покидаю. Ещё увидимся!       — Конечно, — снова одними губами улыбнулся Джон.       Кричать, стоя рядом, не было необходимости. Но, похоже, что мисс Хоуп громко разговаривала сама по себе.       И улыбка угасла на его лице сразу же, как только Сьюзан отошла.       Джон снова нашёл взглядом Дайана. Тот сошёл с танцпола и пытался говорить по телефону.       Вампир не был голоден, но это не меняло ситуации. Ему хотелось взять Дайана.

***

      Дайан Брук закончил разговор, убрал телефон. Он не хотел быть здесь, но Эмма просила куда-нибудь сходить. Вместе. И с друзьями. Очень просила. Дайан согласился с условием, что это будет место, куда не придётся надевать «никакого ёбаного галстука».       Эмма не возражала.       Дайан развернулся, ища её глазами. Эммы он не увидел.       А увидел вампира.       Тот стоял один. Люди словно бессознательно обтекали его, оставляя пустое пространство в радиусе пары шагов вокруг. Из-за этой искусственно созданной пустоты возникало ощущение, что он стоит в центре, а мир вращается около, подобно тому, как планеты кружат у звезды. Просто центр априори устанавливался там, где был Сойер.       «Что за интерес пялиться на мужика, тебе не знакомого…» — раздражённо спросил сам себя Дайан Брук.       Может, интерес в том, что тот занят этим же?       И вдруг Дайан словно перестал отчётливо различать звуки, они опустились ниже, к полу, ушли в глухой шумовой фон.       Незнакомец в пустоте стоял, опустив руки в карманы, чуть расставив ноги и откинув голову. Высокий и яркий, с раскрытыми плечами. На нём был отличный тёмный костюм, застёгнутый на одну пуговицу. Ворот сорочки распахнут, галстук затянут не до конца. Он стоял и смотрел, не отводя взгляда.       Дайан был условно юным, но уже абсолютно уверенным, самодостаточным и несколько равнодушным типом. Его мало чем можно было смутить, даже таким любопытством, отдающим нездоровьем. Вряд ли это поклонник его работ, поскольку Дайан только начал выставляться и в каталогах до сих пор не было его фото. Но теперь он действительно ощутил беспокойство и тревогу. И только из упрямства и дерзости продолжал смотреть в ответ.       А вот после такого незнакомец словно вышагнул из пустоты и двинулся навстречу.       Дайан уловил бормотание инстинкта самосохранения: отвести глаза, валить, уйти. Бормотание осталось просто бормотанием. Голос разума и высокомерие заставили остаться. Что касается звуков, то те снова зазвучали в обычном режиме, как только незнакомец, приблизившись, произнёс:       — Привет.       Дайан словно очнулся.       Подошедший остановился близко. Ближе, чем позволяли расхожие приличия.       Дайан видел его глаза — светлые до прозрачности, умные, притягательные — близко. Вровень со своими. Его рот — тонкий, с очень светлыми губами — близко. Его кожу — бледную, для Калифорнии почти светящуюся — близко. Вампир носил короткие светлые волосы в стайлинге с эффектом той самой небрежности, которая вместе с неплотно затянутым галстуком и расстёгнутой пуговицей на сорочке ясно говорила, что поебать ему будет на приличия, если что.       — Привет, — ответил Дайан.       — Меня зовут Сойер. Джон Сойер.       — Дайан, — ответил Дайан, но руки не подал.       Впрочем, тот и не протягивал.       — Чем обязан? — Дайан бросил взгляд за плечо нового знакомого.       Эмма по-прежнему не возвращалась.       Джон чуть двинул губами в намёке на улыбку. Вблизи Дайан оказывался ещё привлекательнее. Запах его был накрывающим и горячим. Джон осторожно и медленно вдыхал его. Медленно и осторожно, потому что Джону было нужно держать себя в руках. Смешанный аромат геля для душа и свежий запах пота с тела. И той самой короткой кожаной куртки с воротником-стойкой, усиленный его теплом. Но больше всего — его кровь. Это она горела под его кожей. Это её гнало его сердце. Бившееся быстро. Очень.       Сердце выдавало Дайана с головой. Как и его зрачки.       Джон видел те, даже несмотря на тёмную радужку их глаз. Они бессовестно расплескались. И не успокаивались. Сдержал довольную ухмылку. Человеческое тело информативно. Его было так легко читать тогда, когда Джон называл себя человеком. Сейчас было даже примитивно.       — Ты очень привлекателен, Дайан, — произнёс Джон. Начиная фразу, он смотрел в сторону. Заканчивая, — на Дайана.       Но он успел всё разглядеть. Всё, что требовалось. А именно, как зрачки юноши дрогнули, но меньше не стали, лишь сами глаза сузились.       — Мне жаль, но ты ошибся, — спокойно ответил Дайан. Хотя его подбородок упрямо пошёл выше.       — Я ошибся в чём?       Дайан Брук видел, что его клеят. Беззастенчиво и нагло. И как-то совершенно не так, как к нему, случалось, приставали в барах и на вечеринках.       — Я не из тех.       — Не из каких?       Джон, нисколько не смущаясь отпором, продолжал его рассматривать.       — Не из тех, кто тебе нужен.       Джон как раз глядел на его губы, борясь с порывом подволочь Дайана ближе к себе.       — Не из тех, кто даёт вампирам? Или не из тех, кто даёт мужикам?       — И то и другое.       — Ну да, конечно, — сказал Джон и снова обошёл его лицо взглядом.       Дайан понял по тону, что вампир остался при своём мнении, хотя и кивнул согласно.       — Что ж, тогда прошу прощения, — улыбнулся одними губами Джон. Он мог принудить Дайана дать ему. Действительно мог. Но не стал. Не хотел. К тому же Джон знал, что тот не ломается и не лжёт. Он не слышал его мыслей. Но что Дайан не позволял ни пить себя, ни драть, выдавало смущение, маскируемое вздёрнутым подбородком и категоричным «ты ошибся». Джон слышал, что диктовал гонор Дайана. Но точно так же слышал, что делает его тело.       Дайан тоже слышал, что творится с его телом, но абсолютно его не понимал. Его окатывало жаром. Он чувствовал, как горят скулы. И танцы накануне были ни при чём. Сердце стучало так, словно он закинулся спидовой «пулей». Вот только «пули» никакой не было.       Вампиры славились дурным нравом. Всем было ясно, что главными стимулами их существования были только два инстинктивных движения: насыщение и секс. Насыщение не пищей и секс не для продления рода. А совмещение этих двух потребностей делало их опасными, беспринципными и извращёнными. Холодными и жестокими, чьи сердца бились так медленно, словно были каменными. Говорили, что те всё же бьются, только для этого нужно спокойно лежать на груди вампира, чтобы не пропустить этого движения. Просто сказать — лежать спокойно.       Ко всему прочему Дайан был по женщинам. Несколько поцелуев с Лиамом Хартом, студентом с потока, под тёмное пиво так и остались несколькими поцелуями. Кокетство со смертью Дайана Брука не прельщало. Да он даже готом не был, будучи подростком. Музыка — дело другое. Но шашни с вампирами — это было не его.       После того как тех объявили действительно существующими и уравняли в гражданстве с сохранением материального имущества, наводнили для них общепит синтетической кровью и узаконили их же браки с людьми, Дайан не проявил к вампирам интереса как к новой социально-видовой прослойке. И хотя Дайан не вдавался в подробности, но всё же он знал, что желающих подставляться под зубы оказалось предостаточно.       А скулы продолжало жечь. И сжималось в животе. И он не мог заставить себя развернуться и пойти отыскивать чёртову Эмму.       Джон Сойер же не делал ничего, чтобы склонить Дайана к дальнейшему падению. Он по-прежнему держал руки в карманах и молчал.       Только одно «но». Было только одно «но». Взгляд. Никогда на Дайана не смотрели таким взглядом. Глаза Джона Сойера были ледяными и прозрачными. Взгляд острым и разнимающим. Причём что губы его словно вот-вот собирались улыбнуться.       Дайан ощущал себя желанным настолько, что сама мысль об интенсивности этой похоти заставляла сбиваться его дыхание. Нечеловеческий огонь, блистающий в глазах вампира, заставлял Дайана неосознанно прикусывать изнутри губы.       Джон всё это видел и предложил:       — Просто скажи мне «нет».       И Дайану показалось, что верхняя губа его дрогнула, хищно вздёрнувшись на секунду. Джон едва качнулся ему навстречу, а потом снова вернулся в прежнюю разглядывающую позу. Отзвук улыбки на его губах зазвучал чётче. Проявилась вертикальная двойная морщина между бровей, глаза сузились.       — Твою мать, — выдохнул Дайан и развернулся.       Он шёл к выходу из «Sweet baby's». В изумлении от себя и с ужасом от осознания того, что не дойдёт. Первые несколько шагов проделал с закрытыми глазами. Спускаясь по ступеням, обернулся.       Джон шёл следом, скользя рукой по полозьям лестницы.       Дайан словно бы видел себя со стороны и чувствовал вне тела. Мысль о том, чтобы укрыться в уборных, он отмёл почти сразу, стоило только представить, что в тех творится: торчки, секс по-быстрому, мокрый пол и десяток любопытных глаз.       Дайан пропустил чилаут, тут же пожалев об этом. Досада на самого себя была жгучей. И не на пустом месте: вместо того, чтобы пристать хотя бы к крепышу на контроле, пожаловаться на домогательства и между делом свалить, Дайан целенаправленно искал более уединённое место.       Что Джон Сойер следует за ним, было очевидным. Не стоило и оборачиваться.       Справа по коридору открылась дверь. Оттуда почти выкатился чёрный парень, на ходу подтягивающий джинсы.       — Ублюдок, чтоб ты подавился своими «колёсами»! Чёртов барыга! — девушка выкатилась следом, стаскивая по телу кофточку.       Дайан прижался к стене, пропуская сначала «ублюдка» и «барыгу». Следом девушку.       Джон тоже сдвинулся от взбешённой девушки и чёрного.       Дайан вошёл в открытую дверь. Комната оказалась подсобкой, заваленной звуковой аппаратурой, одеждой, инструментами, реквизитом и прочим нужным хламом. Кроме прочего в старом продавленном кресле тискалась ещё одна пара, совершенно не обратившая внимания на скандал.       — Пошли вон, — Джон появился в подсобке следом.       Целующиеся оторвались друг от друга.       — Какого хуя, мужик? — сказал тот, что был снизу.       Дайан узнал DJ Po. Очень даже неплохого в драме и прогрессиве.       — Просто съеби, — равнодушно ответил Джон.       — Ёбаные вампиры, — развязно, но плохо пряча испуг, огрызнулся Ро, сталкивая белобрысого тощего мальчишку с колен.       — Ёбаные пидоры, — напомнил Джон, провожая тех взглядом.       Дайан прижался спиной к стене, как только дверь звонко захлопнулась за вышедшими.       — Добегался? Здесь? — спросил Джон. — Можем поехать ко мне…       — Я никуда с тобою не поеду, — холодно ответил Дайан. — И скажи мне «спасибо», что не в сортире.       — Спасибо, — медленно ответил Джон, чуть склоняя голову к плечу.       Вампир встал так близко, что Дайан почувствовал его запах: дорогой парфюм, холод и неподвижный воздух огромных пустых тронных залов, осыпанных пылью десятилетий и отблеском драгоценностей под патиной.       Близость мужчины и вампира меняла состояние Дайана до неузнаваемого им же самим.       Джон же чувствовал его нервную дрожь. Мальчишку просто колотило.       — Скажи «нет», — ещё раз напомнил Джон.       Дайан был почти так же высок. Поэтому то, как он сглотнул, Джон почувствовал будто своим горлом. Он видел глаза Дайана. Тот не собирался говорить «нет».       Тогда Джон поднял правую руку и ладонью накрыл горячую шею Дайана. Почувствовал, как тот вздрогнул. На мгновение сомкнул ресницы и снова вернулся взглядом. Джон уперся большим пальцем ему в подбородок, поднимая, рассматривал едва запрокинутое лицо. Страха в том не было. Были чудесные, горячие, высокие и изящные скулы, тонкая узкая переносица, сладкий рот. Глаза выдавали азиатскую кровь и следы Полинезии, изрядно разбавленные европейской примесью. И как обычно бывает в таких генетических коктейлях, Дайан уродился бесподобным метисом с кожей тёплой, сливочной, нежной, чистой и тонкой. Почти девичьей в смешанном впечатлении. Но Джон чувствовал под пальцами и ладонью пробивающуюся щетину на его шее и подбородке.       Пальцы Джона были прохладными. Даже теперь, находясь в таком однозначном положении, Дайан тешил себя иллюзией возможного отказа. Пока левая рука Джона не взялась за ремень на его джинсах, спокойно раздёрнула, потом пуговицу, а потом и молнию.       Джону пришлось сильнее прижать Дайна за шею, приперев затылком к стене, потому что он дёрнулся, стоило коснуться.       Дайан ухватил в кулак пиджак на плече Джона, толкнул на отпих и тут же подтащил к себе. Оказалось, когда Джон взял в руку его член, горячий и в секунды твердеющий окончательно, он был уже готов.       Джон приблизил губы к уху Дайана:       — Приличий ради спрашиваю: ты хочешь меня, Дайан?       Джон едва держал себя в руках, дурея от теплоты и сладкого и солёного запаха крови, которая горела под смуглой кожей, пока Дайан, скручивая в кулак пиджак на его груди, жался бёдрами к бесцеремонной руке. Возбуждение ритмично билось в теле, расходясь концентричными кругами от бёдер. Оттуда, где прохладная и жёсткая рука Джона отдрачивала ему.       Джон сместил губы к губам Дайана. Он почувствовал их движение, складывающееся в «да». Оно было разрешением. Джон собрал остаток этого разрешения с его губ. И ударил.       Дайан ощутил это как удар.       На одном рывке Джон пустил руку с его горла в волосы, разворачивая голову вбок, открывая шею. И одновременно с этим тяжёлое и острое давление его челюстей — как удар.       Боль была проникающей и рождающей панику, обещающей смерть. И вместе с болью и тяжестью Дайан почувствовал приближающийся оргазм. Волна тошноты всплыла к самым ключицам. Мгновение до обрыва растянулось и налилось алым биением, которое мучительно длилось и, казалось, никогда не закончится…       Джон мог бы покалечить Дайана, будь голоден. Потому что даже теперь, вытягивая из него долгий глоток, он терял контроль. Он крепко держал Дайана всем телом, не давая двигаться.       Дайан молчал, только часто и трудно дышал.       Джон выпустил его из зубов на несколько секунд, развернул за волосы лицом к себе.       Но Дайан, положив мокрую ладонь ему на шею, с силой вернул клыки обратно.       Джон глухо взрыкнул. Прокусил снова.       Дайан коротко и с болью простонал.       Джон чувствовал, как мальчишка тянет его на себя. Ладонью прижимает голову, побуждая брать наседающими, вгрызающимися толчками. И точно так же в повторяющем, жадном, жёстком ритме рука Джона продолжала тереть ему член.       Дайан кончил ему в руку, судорожно втянув воздух.       Джон оторвался, снова сближая их губы.       Дайан видел свою кровь вокруг его рта и чувствовал её алый, дикий запах.       — Тебе понравилось? — выдохнул он.       Джон улыбнулся во все зубы.       — У меня не было ни тени сомнения на твой счёт.       Он поцеловал Дайана, не пряча клыков. А тот ответил, ссасывая из его рта свою же кровь и чувствуя вязкость и запах своей же спермы, потому что Джон сжимал его лицо обеими ладонями, охватив и удерживая.       Когда Джон отступил, Дайан опустил голову, застегнул мокрые изнутри джинсы. Шея смертельно болела. Он слышал звук льющейся воды.       Джон мыл руки. Оказалось, что здесь были раковина и пара диспенсеров с жидким мылом и рулоном бумажных полотенец.       Дайан подошёл следом и тоже стал смывать кровь и сперму с лица и шеи. Посмотрев в зеркало, заметил, что его снова разглядывают. Дайан выдернул несколько полотенец.       Джон протянул руку и взялся за воротник куртки, отвернул, осматривая следы прокусов, удовлетворённо сложил губы.       — Ты принадлежишь мне, — тихо и спокойно сказал он.       — Ты серьёзно? — несколько опешив, ощетинился Дайан, отшвыривая полотенца.       Джон смолчал, но взгляд его изменился. Потом, закусив губу и тут же её выпустив, чуть глухо произнёс:       — Если позволишь коснуться себя кому-то ещё кроме меня, я прикончу его. И займусь тобою.       — А не пойти ли тебе нахуй? — бросил Дайан, не отводя взгляда.       Джон досадливо повёл головой. Поднёс ко рту запястье и прокусил. В следующую секунду он, стиснув шею Дайана сзади сильно и больно, практически втолкнул-втёр ему в рот кровь со своей руки. И отшвырнул так, что Дайан Брук, ударившись плечом в стену, едва не сбил диспенсер с полотенцами.       — Ублюдок, — выплюнул тот вместе с кровью вампира: горькой, душной, цвета жжёного сахара с красным вином, отдающей на вкус плесенью.       Джон Сойер смотрел на него с ледяной яростью в глазах и в напряжённых бровях. Потом, не спеша, поправил манжеты сорочки, абсолютно чистый воротничок и вышел.       Дайан отёр губы, выпрямился. Его снова начало трясти.