Порочный роман (с 35 главы)

Глава 35. Посторонний.

      Том начал медленно распахивать ее пальто. Очередной барьер из одежды между ним был снят и теперь Гермиона почувствовала, как его пряжка от ремня уперлась ей в живот. Её острый ум и рассудительность просто испарились, она признавала, что дело далеко не в сливочном пиве. Он выглядел так, будто готов был использовать на ней заклятие Круциатус, от чего в её сознании начали всплывать нечеткие образы и мысли, которые никогда её не оставляли. Ей вспомнились мокрые поцелуи Рона, пылающий взгляд Альфарда, который она поймала от него перед уходом из Кабаньей головы, вспомнила, как вздрагивал Гарри от боли в его шраме, и как дрожали его пальцы. Губы Тома, мягкие и умелые, она вспомнила, как он почти поцеловал её на Хэллоуин. Жар, который она испытывала, доводил ее до трепета, и Гермиона чувствовала, что ее самоконтроль ускользает так же как и недавно ее пальто.       Всю свою жизнь она ограничивала себя своей же моралью и ценностями. Именно это делало ее собой, Гермионой Грейнджер, с густыми волосами и острым умом. Она была хорошей девочкой. Более того, она была умной хорошей девочкой. Но умные и хорошие девочки не целуются с Лордом Волдемортом в полупьяном состоянии, валяясь в снегу. Они не млеют в беспомощности под его телом, они не стонут, когда его руки касаются их кожи. Они не прижимаются к его губам еще сильнее, когда чувствуют, что застежка платья ползет вниз. Но она зашла слишком далеко, чтобы правильно осознать эти мысли.       Его запах и ощущение его языка против ее — единственное, что составляла сейчас ее мир. Мысли о других мужчинах в ее жизни, к которым она что-то испытывала, в романтическом или платоническом плане, просто растворились, и все что имело место — это факт того, что она и Том имели идеальную гармонию и желание соединиться вместе. Они были двумя сторонами одной монеты, связанные друг с другом на вечность. Даже в захмелевшем и возбужденном состоянии, она знала, правда в том, что она неразрывно связана с Томом Риддлом. Это произошло в тот самый момент, когда она подружилась с Гарри. И возвращаясь в реальное время, она вытянулась в струну, тем самым прижимаясь к нему еще ближе, болезненно ближе.       С ним никто не мог сравниться, потому что никто еще так не разделял ее жажду знаний и желание к самосовершенствованию. Единственное их различие заключалось в том, что она могла любить, а Том нет. В этом мире он оказался обманом и насилием, и именно так ему предначертано жить. Также как Гриффиндор и Слизерин были лучшими друзьями до того как превратились в заклятых врагов, так и она не могла быть равнодушной к молодому Темному Лорду.       И хотя она понимала, что это ей уже пора остановиться, Гермиона продолжала подгонять свои границы дозволенного до желаемого в данный момент. Ее руки сжимались в его волосах, ноги уже обвивали его бедра. Их поцелуй ненадолго прервался, когда она почувствовала, что платье начинает сползать. Тут же его руки оказались на ее спине, и потянули вещь ниже. Она терялась от его запаха, который был всюду. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, Гермиона могла только обессилено упасть на его твердую грудь, зарываясь лицом в его шею, как тогда в первую ночь в Хогвартсе, воротник его рубашки щекотал ей нос. Когда он сел, она схватила его за мантию и легко потянула обратно к себе. Однако это было ошибкой, так как они снова слились в поцелуе.       Самым мучительным было то, что она не могла сейчас заставить возненавидеть саму себя. Смутно она осознала, что Том периодически использует какие-то заклинания потепления, однако, сейчас она была сосредоточена на том блаженстве, которое испытывала, когда ее пальцы касались его волос. Руки Тома находились под ее пальто, крепко обхватывая ягодицы. Месяцы разочарований, печали, страха, тревоги и поверх всего этого страсти, которые нарастали между ними двумя, сейчас, словно потоп, выплескивались наружу. Она отчаянно старалась закрыть эту трещину, но плотина уже сходила, и оставалось только ждать, когда она лопнет окончательно. Между ними было слишком много огня, чтобы так просто оттолкнуть Тома, однако она знала, что должна, и скоро, чтобы не случилось, она воздаст Темному Лорду сполна. Но почему он должен быть таким чертовски идеальным? подумала Гермиона. Это ужасно несправедливо. Была ли в этом мире хоть одна женщина, которая сумела бы противостоять его чарам? Сейчас Гермиона смогла взглянуть на Беллатрису в новом свете. Возможно, если бы она оказалась обычной девушкой из его времени, то без оглядки бы последовала за Томом до конца, до конца света, как собственно и поступила Беллатриса.       -Ты не сопротивляешься… — произнес Том в ее губы, задыхающимся и возбужденным голосом. -Но ты пьяна. Кто знает, вспомнишь ли ты всё это утром?       Гермиона не могла заставить себя признать, что ощущение его рук на ее обнаженной спине, его ремень, упирающийся в ее живот, контакт их тел, прижимающихся друг к другу, это то, на что ей, вероятно, придется положить остаток всей жизни, чтобы забыть. Она не была особо пьяной, по крайней мере, недостаточно, чтобы забыть всё это. И сейчас она горько жалела о том, что выпила недостаточно сливочного пива, или даже огневиски, чтобы у неё появился хотя бы шанс на безпамятство.        -Надеюсь, я ничего не вспомню, — колко сказала она, прилагая усилия к тому, чтобы подняться и не свалиться, и все-таки она падает на зад прямо перед ним. Том ухмыльнулся на это, одновременно приводя свои волосы в приличное состояние. Самое лучшее, это вид Тома, который открылся перед ней, хоть и немного взъерошенный. Гермиона съедала его глазами.       -А я уверен, что ты всё вспомнишь, — парировал он в ответ. Он шагнул было к Гермионе, чтобы предложить помочь подняться, как та тут же отказалась. Унижение из-за ее собственного возбуждения и Том, явно веселящийся над этой ситуацией, эти два факта буквально подняли ее с земли на ноги, перед глазами немного повело. Она только сейчас почувствовала холод, и начала в спешке возвращать платье на место. Том держал руки в карманах мантии, не отрывая пристального взгляда от Гермионы.       -И как ты это сделаешь?       -Увидишь, — невинно ответил, — А сейчас пошли, пока ты не замерзла насмерть.        -Я могу идти сама, — резко сказала она. И почему он выглядел таким невозмутимым? Каких-то пять минут назад, он казался таким же безумным из-за страсти, вспыхнувшей между ними. Она ощущала неприятный жар и нервозность, в то время когда Том был так же сдержан и холоден, как снег вокруг них. Гермиона гневно бросила взгляд назад на Кабанью голову, несколько раз при этом поскользнувшись, и ощущая еще большее негодование, когда услышала позади себя его музыкальный смех.       Подонок пошел провожать ее даже до комнаты. Аберфорт был слишком занят с клиентами, чтобы помочь ей, и Гермиона была вынуждена терпеть комментарии на тему её вида сзади, пока Том поднимался за ней по лестнице. Она даже попыталась закрыть перед ним дверь, навалившись на ту всем своим весом, чтобы не дать ему зайти. К несчастью, силы были не равны, и, учитывая, что ее ноги скользили по полу, победа с легкостью досталась Тому.        -Сейчас ты должна иметь хотя бы смутное представление о том, как себя чувствовал Блэк, когда проводил время с тобой наедине, — подразнил Том, заходя внутрь. Напряжение из-за произошедшего чуть снова не повалило ее. Но она, с придыханием, заставила себя твердо держаться на ногах. Том, уже вошедший в её комнату и прислонившийся к её двери, наблюдал за ней с насмешкой, будто это было забавное зрелище.       Если Альфард чувствовал себя так же, то я отправлю ему все лакомства из Королевства сладостей в качестве извинений, раздраженно подумала Гермиона, нащупывая свою палочку. В комнате до сих пор было темно, и тогда Гермиону резко накрыло озарение, она побежала в сторону окна, чтобы скрыть с глаз фотографию Гарри и Рона. Ее карта была спрятана, какая удача, но она все равно запаниковала от звуков шагов, медленно приближающихся к ней. Встав спиной к столу, она зажгла свечу дрожащим взмахом палочки. Это было не самой лучшей идеей запереться в одной крошечной комнатке с Лордом Волдемортом, в её-то состоянии. Том пожал плечами, а затем снял мантию и повесил её у двери. Его щеки были слегка алыми, из-за их совместного приятного времяпрепровождении или же погоды, Гермиона не знала. У него были немного взъерошены волосы и глаза, которые, казалось, прожигали в девушке дыры. Стол заскрипел позади неё, когда она уперлась в него, крепче сжимаю свою палочку.        -Ты говорил, что заставить подчиниться — не значит победить, — предостерегла его Гермиона, крепко держа палочку. Губы Тома изогнулись в полу-ухмылку, когда он взял свою палочку.        -О, поверь, мне не нужно тебя заставлять, — мрачно сказал он. -Сегодня я понял, что ты сама идешь на это, причем довольно охотно.       -Ты сам сказал, что я была тогда пьяна, так что это не одно и тоже, — ударила Гермиона в ответ, не смотря на то, что у нее от волнения даже губы пересохли. Пока он подходил все ближе, возбуждение нарастало в ней. Сейчас она достаточно проветрилась, чтобы возненавидеть себя снова за неконтролируемую реакцию на Риддла. Том лишь черство посмеялся над этим.       -Во-первых, знаешь, как говорят, что у трезвого на уме… ну или у трезвой, — ответил он бесстрастно, его темные глаза окинули ее взглядом. Она могла в них увидеть жажду, которую он хотел с ее помощью утолить. Ее рука, сжимающая палочку, уже вспотела.       -Во-вторых, я могу с уверенностью сказать, что ты едва ли пьяная. Посмотри как энергично ты схватилась за свою палочку… и убрала, что бы это ни было, со стены, так что это было? Возможно, моя фотография? — протянул он. Он наклонился к ней, возвышаясь над ее головой, и попытался заглянуть за нее. -Учитывая, что я ненавижу делать собственные снимки, мне интересно, откуда это у тебя.        -Это не твое фото, идиот, — выпалила Гермиона, взмахивая палочкой в ничтожной попытке пригрозить. Часть ее подсказывала ей запустить в этого засранца простую Авада Кедавру, а другая часть — более красноречивая, по всей видимости, — говорила ей сорвать его охотничий зеленый свитер с его прекрасного тела и не отпускать его из комнаты до рассвета. Она вспомнила, что он предлагал ей нечто похожее на Рождество, и ее щеки залились, на что он обратил внимание с долей шалости.        -Ооо, так это фотография Блэка, верно?        -Нет, это фото моих друзей из дома, — сказала она, и попыталась его отодвинуть. Он, до сих пор неподвижный, медленно начал обхватывать ее запястья.       -Да уж, лучшим доказательством того, что ты честна и трезва, служит твоё дерзкое поведение, — сухо заметил он.       -Всё же мне по душе больше, когда ты пьяна. Ты такая… готовая и просящая. И мне не нужно тебя преследовать, — он крепче сжал ее запястья, которыми она отталкивала его грудь, и прижал их на стол позади нее. Она еще больше склонилась над столом, их тела снова оказались прижаты друг к другу. Давление, с которым он удерживал ее руки, вызывало боль, однако Гермиона едва ли обращала на неё внимание.        -Ты всегда будешь меня преследовать, — прошептала она, и тогда, наконец, плотина прорвалась. Том придавил ее запястья, заставляя ее еще больше прогнуться на столе, встречая ответное сопротивление. Каким-то образом, она оказалась уже сидящей на столе. В их борьбе чернильный пузырек опрокинулся на пол. Было слышно, как он разбивается вдребезги, но она была слишком увлечена, извиваясь под Томом. Каждое движение, исходящее от нее, казалось, только притягивает их еще ближе друг к другу.        -Черт, Гермиона, как мне до тебя достучаться? — прорычал он. Это было настолько чувственно, что от этого звука она затрепетала. Палочка выпала из ее руки и ударилась о пол рядом с осколками от чернил в тот самый момент, когда их губы встретились во второй раз за вечер для поцелуя более обжигающего, чем первый. Том стоял между ее ног, все еще удерживая ее руки на столе, но Гермиона перестала сопротивляться, она просто растворилась в его поцелуе. Звон в ее ушах — предупреждающий? — был определенно достоин внимания, но он затерялся среди ее туманных желаний и вожделения. Она понимала, что сейчас Том находился в такой же лихорадке, что и она, поэтому не сопротивлялась, когда он перехватил ее запястья в одну свою руку, а другой начал расстегивать ее платье. Она смогла только вздохнуть, когда почувствовала, как платье заскользило с ее плеч, и он освободил ее руки от него. Освободив ее гардероба, он прижал ее всем корпусом к столу, она даже не пыталась бороться или останавливать его. Когда она поняла, что весь верх ее платья собрался вокруг талии, он снова захватил ее руки над головой. Единственное что она сделала, это сжала ноги, притягивая его еще ближе.       Она не закрывала глаза, когда его губы оторвались от ее, и перешли легкими касаниями к шее, а затем плечам и рукам. Ткань его свитера была слишком жесткой на ее коже, она дико желала вообще избавиться от него.       Полностью отдавшись страсти и моменту, она не сразу поняла, что теперь ее руки совершенно открытые — обнаженные для его взора, но было уже поздно. Его губы и язык прошлись по ее шрамам на предплечье — она и не представляла, что места со шрамами могут быть такими чувствительными — и когда он с любопытством немного отклонился от нее, Гермиона поняла, что он увидел.       В свете свечи, рельефные белые буквы объясняющие термин ее рождения были рассыпаны достаточно четко, чтобы Лорд Волдеморт остановил на них свое внимание.