Ересь Робаута

999. М41 - Система Сол Десять минут до Конца Света. На протяжении трех столетий развлекательная космическая станция «Дар Эдема» обращалась вокруг Терры, служа маленьким островком мира и спокойствия среди интриг Тронного Мира. В течение тридцати десятилетий представители высшей знати Империума посещали её, чтобы расслабиться и отдохнуть от тяжести своих обязанностей и ответственности. По меркам Терры станция была недавним дополнением к тысячам искусственных спутников, вращающихся вокруг родной планеты человечества, ибо многие из тех вельмож, которые видели её строительство, были ещё живы и по сей день. А сейчас, в канун конца тысячелетия, станция была забита почти до отказа сотнями знатных людей, которые собрались вместе, чтобы отпраздновать это событие. Над толпой возвышался гигантский купол из армированного многослойного пластикового стекла, сквозь который проходил свет от Солнца, звезд и сотен других орбитальных станций и установок в пределах Солнечной системы. Но собравшиеся вельможи мало обращали внимания на это грандиозное зрелище, вместо этого предаваясь удовольствиям, доставляемым им хозяином собрания. Интерьер космической станции представлял из себя огромный круглый сад, полный экзотических растений, собранных со всех уголков галактики и привезенных обратно в Солнечную систему за огромные деньги. Столы и скамьи из камня (на которых сидеть было весьма удобно благодаря положенным на них толстым подушкам) были расставлены по всей территории сада между лабиринтами живой изгороди и зелеными лугами. Искусственные руины часовен и особняков усеивали идиллический ландшафт - то была причуда, овладевшая терранской знатью во время строительства «Дара Эдема». Сервиторы, оснащённые изящно сделанной и не выделяющейся аугментикой, несли тарелки с едой и напитками такого качества, о котором миллиарды обитателей планеты внизу даже не могли мечтать. Их простая белая одежда выделяла их на всеобщее обозрение: никто из других гостей не был бы замечен мертвым в такой неочищенной одежде. Даже близкое окружение знати - те немногие слуги, которых ценили настолько, чтобы позволить им участвовать в этой самой элитной вечеринке, носили царские одежды, которые им давали их хозяева, чтобы они не опозорили их перед соратниками. — Я выгляжу нелепо, — заметил один из прислужников. Он был выше двух метров ростом, и обтягивающий черный костюм, который мужчина носил, выдавал мускулатуру, которая говорила о постоянной тренировке и биомодификациях. Как и все остальные на «Даре Эдема», он сдал своё оружие охране станции, но любой, взглянувший на него, сразу же мог понять, что он опасен. Это было как раз хорошо. Выглядеть опасным было такой же частью его работы, как и быть опасным на самом деле. — Ты прекрасно выглядишь. Пожалуйста, постарайся сделать вид, что тебе весело, Утер. Работодательница Утера, Леди-наследница рода Ладак Сафедия, выглядела на празднике куда более уместно, чем сопровождавшие её телохранитель и компаньон. Её платье было искусно сшито некоторыми из величайших терранских портных из шелка, серебра и бриллиантов, и каждый из этих материалов был произведён в другой звёздной системе. Она была прекрасна, как и все женщины на борту «Дара Эдема», однако, в отличие от большинства из них, Сапфедия была обязана своей красотой не процедурами омоложения или хирургическим операциями, а подлинной молодости и тому, что её предки на протяжении тысячелетия избегали кровосмесительных связей, которым, по скромному (и очень молчаливому) мнению Утера, предавались слишком многие «достойные подданные» Империума. И всамделишный пример практики кровосмешения в настоящее время поднимался в воздух на колеснице, которую несла дюжина херувимов-сервиторов. Эндимион, Патриарх великого и уважаемого рода Малакита, был болезненно тучным человеком, чьи царственные одежды и обширный макияж не могли скрыть телесного уродства. — Мои друзья! — объявил Лорд притихшему залу. — Мы собрались сегодня вечером, чтобы отпраздновать окончание очередного тысячелетия. На протяжении десяти тысяч лет наши рода защищали будущее человечества. В течение десяти тысяч лет мы сохраняли себя чистыми, незапятнанными мерзкой порчей, которая обитает среди звёзд. Теперь мы собрались, чтобы гордо поднять наши бокалы и головы перед лицом нашего Господа, что мы можем продолжать исполнять Его волю еще десять тысяч лет! Вздохнув, Утер поднял свой бокал, подражая всем остальным. На космической станции установилась тишина, и ни одна душа в пределах «Дара Эдема» не осмелилась нарушить святость момента. Вдалеке зазвонили огромные часы, которые были синхронизированы с главными часами Терры с точностью до наносекунды, возвещая начало нового тысячелетия. Когда зазвонили колокола, Утер не мог отделаться от ощущения, что сейчас что-то произойдёт. Он не был суеверен, хотя и был таким же преданным последователем Бога-Императора, как и все остальные, и он не доверял слухам о божественном воскрешении в конце тысячелетия, которые распространились по Солнечной системе… и всё же телохранитель ощутил дрожь по спине, когда пришло время пробить колоколам в последний раз. Что-то должно произойти, понял он. Что-то должно пойти не так. Когда колокола зазвонили в двенадцатый раз, предчувствие Утера стало реальностью - хотя даже в самых мрачных кошмарах телохранитель не мог представить себе масштабы бедствия. Всё началось со звона сотен бесценных хрустальных бокалов, разбившихся вдребезги, когда аристократы, державшие их, согнулись, как если бы их тела охватила ужасная боль. Не всех гостей поразил припадок боли, но быстрым взглядом Утер заметил, что пострадавших было большинство, включая Лорда Малакита. Лицо тучного мужчины стало багровым, и его руки с изумительной силой принялись разрывать его излишне сложный жилет. Утер придвинулся поближе к Сафедии и встал наизготовку, готовясь к тому, что поразивший толпу припадок овладеет и ею. Они оба с ужасом наблюдали за происходящим вокруг, когда несчастные гости снова поднялись - но их лица изменились почти до неузнаваемости. Их лица внезапно побледнели, и это была бледность не кожи человека, покрытой косметикой, и даже не от жизни, проведенной без солнечных лучей, а бледность кожи обескровленного трупа. Однако поражённые люди были живыми. Их глаза покраснели, лица искривились в оскалах, обнажавших заострённые зубы и почерневшие языки. Они что-то шептали и кричали, и Утеру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем они непрерывно говорили: — Возлюбленный придёт. Затем мутанты - ибо только ими Утер мог их считать, - набросились на гостей, которые не мутировали или всегда были мутантами. Крики боли и паники нарастали, когда отродья терзали плоть и пили кровь знати Империума. Утер двинулся без раздумий, ударив по голове женщину в усыпанном бриллиантами платье, когда она рванулась к его горлу, и рассек глаза мужчине в костюме, сотканном из кемосского шелка, прежде чем схватить Сапфидию за руку и потащить её за собой по направлению к ближайшему выходу. — У-утер? Что тут происходит? — Не знаю, — ответил телохранитель, оглядываясь назад, чтобы посмотреть на патрона. — Вы не бойтесь. Я дал клятву вашему отцу перед его смертью и потому выведу вас в безопасное место. Она улыбнулась, но это была дрожащая, испуганная улыбка. За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, как Утер принес эту клятву предыдущему Лорду Ладаку, до того, как интриги Имперского дворца лишили его жизни и жизни его жены - вместе с большей частью его родни, - она никогда не выглядела такой испуганной. Путь к транспортному отсеку станции был труден и опасен. Мутанты покинули купол «Дара» после начальной резни в поисках новой добычи. К счастью, им не хватало сплоченности, каждый из них двигался отдельно от другого - они уподобились не стае волков, а сборищу одиноких хищников, выпущенных на свободу в окружении все меньшей и меньшей добычи. По мере того, как Утер своим модифицированным и тренированным телом прокладывал путь к выходу, он лениво задавался вопросом, станут ли мутанты нападать друг на друга, когда на борту «Дара Эдема» обычных людей больше не останется. А может быть, вместо этого они попытаются покинуть станцию, подумал он, и от этой мысли по его спине пробежала дрожь. Им нужно будет предупредить кого-либо, едва они сбегут, чтобы космическую станцию уничтожили вместе со всеми отродьями на ней. В конце концов Утер и Сафедия добрались до транспортного отсека, где их ожидал управляемый сервиторами шаттл, на котором могли летать даже те люди, которые не имели какого-либо представления о Марсианских протоколах. Утер ввёл последовательность рун, открывающую вход в космолёт, и впустил в него Сапфидию. Она задержалась на входе и обернулась, улыбаясь Утеру. Телохранитель посмотрел вниз, туда, где рука девушки пронзила его грудь и обхватила его сердце своими нежными пальцами. Он моргнул, не в силах понять, что только что произошло. Сапфидия подалась вперёд и поцеловала его в губы, ее дыхание отдавало медом и кровью. — Благодарю тебя за службу, любимый, — прошептала она голосом, лишь отдалённо напоминавшим голос девушки, которая выросла на глазах у Утера из маленького ребёнка в молодую даму. — Если бы не твоя преданная служба, безумные отпрыски Тёмного Принца уничтожили бы этот сосуд и загубили бы всю работу, которую их родословные создавали тысячи лет. Однако, благодаря тебе, он просуществовал достаточно долго, чтобы через это подношение жизней и ощущений мне удалось исполнить свою священную задачу. Он моргнул … … и она вырвала его бьющееся сердце из груди. Телохранитель упал на землю, дергаясь в конвульсиях. Темнота поглощала его, и он почувствовал, как что-то теплое и острое впилось в его тело, но он уже не понимал, куда. Сафедия или та тварь, что носила ее лицо, опустилась на колени рядом с ним, глядя ему в глаза, когда угасала последняя часть его жизни. На её лице застыла гримаса голода. По мере приближения смерти Утеру казалось, что черты лица девушки изменились. Её волосы превратились в длинные рога, глаза стали абсолютно черными провалами, кожа побагровела, а рука, державшая его окровавленное сердце, сделалась клешнёй. Она также росла, заполняя все его восприятие, все его чувства своим необузданным, чистым присутствием. — Вот мой последний подарок тебе, — прошептала она ему на ухо. — Знай моё имя, Утер, и отчайся. — Меня зовут Кирисс, и скоро Возлюбленный восстанет.