***
Нюхлер не понимал обрушившейся на него несправедливости. Ведь все так хорошо начиналось! Блестяшек вокруг с каждым днем прибавлялось, некоторые из них даже удавалось запихать в сумку, — правда, потом их отнимали назад, но это не было поводом прерывать, а тем более заканчивать охоту на них. И тут — взяли на ручки, понесли, — и вход в мир блестяшек закрылся. Сдаваться нюхлер не собирался. Сидел на пороге, сверля закрывшийся проход осуждающим взглядом. Потом скребся. Толкался. Ворчал. Верещал. Плакал. Пытался притвориться мертвым: вдруг испугаются и прибегут спасать? Но преграда на пути к блестящим штукам так и не исчезла. Зверек приуныл, поплелся от нее прочь, обиженно воркуя. И только тогда ощутил, что за шерсть на пузике что-то зацепилось. Лечурка деловито вышмыгнул из сумки, куда могли помещаться вовсе не только блестяшки, встряхнулся и первым делом полез обниматься. Потыкался мордашкой в шею, перебрал шерсть на груди, потоптал животик задними лапами, счастливо засвиристел и только потом, кажется, обратил внимание на уныние друга. Свист стал жалобным и вопросительным. Последовавшего за ним короткого обмена разнообразными звуками оказалось достаточно, чтобы уяснить суть жалоб нюхлера. Лечурка шустро скатился на землю, зашагал по направлению к преграде. Оглянулся, зовуще заворковал, и нюхлер поспешил к нему присоединиться: воспоминания о том, как неблестящая палочка помогала устранить все преграды на пути к вожделенной добыче, были в его памяти свежи и многочисленны.***
— Ньют, ты не видел Пикетта? — Он отправился в Зверариум в сумке нюхлера. Маленький хитрец, думал, я не замечу, как он туда забирался!.. Впрочем, это и к лучшему, что они вместе: лечурки очень плохо переносят разлуку с объектом привязанности. Он мог пожелтеть. — Ты не думаешь, что вдвоем они найдут способ выбраться? — Нет. Новые замки можно открыть только моим ключом. А он со мной. — Неужели Пикетт на него не покушался? Он любит ключи, как нюхлер — блестяшки. — Ну конечно покушался. Уже вертел в лапках. Я забрал. Очень извинялся, но забрал. Думаю, он все же обиделся. — Извинишься после Рождества. Идем, пора складывать под елку подарки. Куинни с Якобом скоро появятся.***
Неблестящая веточка долго ползала по преграде, что-то исследовала, постукивала, шелестела, словно беседуя сама с собой. Наконец вернулась к нюхлеру, что-то успокаивающе проверещала и умчалась. Ждать ее пришлось недолго: вскоре создание вернулось, нагруженное какими-то палочками, камушками, кусочками коры... Снова что-то проверещало, подхватило свой скарб и поползло с ним по преграде. Нюхлер плюхнулся на округлый задок и принялся ждать, все более уверяясь в том, что препятствие и на сей раз исчезнет. Так и произошло. Что-то щелкнуло, раз и другой, и в преграде образовалась узкая щель. Веточка проскользнула в нее, пошуршала где-то снаружи, затем снова просунула в щель мордашку и приглашающе зачирикала. Нюхлер перевалился на лапы и последовал за ней. Расширить лаз настолько, чтобы пропихнуть в него упитанное тельце, оказалось нелегкой задачей, но на пути к блестяшкам его было не остановить. В доме было темно, только из-за двух дверей лился свет. Нюхлер прокрался было к первой — но вместе со светом оттуда долетали голоса, смех, мелодичный звон стекла о стекло. Зверек посопел и подался назад. Веточка, гордо восседавшая верхом у него на шее, что-то тихо предостерегающе прошелестела. Впрочем, и без нее ясно было: если поймают — снова отнимут блестяшки и препроводят за преграду. Осторожность нюхлера была вознаграждена: за второй дверью возвышалась, как ему показалось поначалу, целая гора блестяшек. Правда, гора потом оказалась деревом: зеленым и довольно колючим, — но испустившего боевой писк нюхлера это уже остановить не могло. Неблестящая веточка успела соскочить еще до того, как он взял достаточный разгон. Проворковала что-то вслед, потянулась было ветвистыми лапками, но потом так и опустила их, будто враз завянув.***
— Ньют, Пикетт желтеет! — Что? Не может быть, я же извинился за ту историю с ключом!.. Пикетт, эй, дружок... Ты что ж это?.. — Может, он огорчен из-за нюхлера?.. Он так с ним дружил, а теперь в его сторону и не смотрит... — Вполне возможно... Хм, это плохо. Лечурки умеют развивать очень сильную привязанность, но на определенном этапе начинают желать взаимности. Видишь, он старался, даже отмычку изобрел... Кстати, нужно об этом обязательно написать... Развитие творческих навыков у лечурок под воздействием... — Ньют! — Что? А, да, прости. Он старался, а нюхлер так и не обратил на него внимания. Неудивительно, он же не блестящий. Это не его вина, ни одного из них. Но лечурке от этого не легче. Что же нам с тобой делать, дружок?..***
Нюхлер не понимал, почему на него все ополчились. Мало того, что почти всю гору блестящих штучек, которую таки удалось втихомолку перетащить в сумку, отняли назад, а его самого долго журили. Чего от этих голокожих ждать?.. Но и веточка, его веточка, совершенно отбилась от лап. Целыми днями сидела, нахохлившись, в углу его гнезда, в которое самовольно когда-то вселилась, вздыхала, что-то грустно стрекотала, лапок больше не тянула и даже перестала топтать пузик. Еще и цвет, как заметил нюхлер, меняла: желтела и никакого интереса к жизни не проявляла. Нюхлер сначала не обращал внимания. Потом пытался решить проблему, потормошив веточку своим утиным носом. Поворковал. Перекатился на спинку. Поразмыслив, сам втащил создание на себя, попытался зацепить за шерсть безжизненные, завявшие пальчики. Требовательно закурлыкал. Поверещал, когда курлыкание не помогло. Обиделся. Дулся. Потом простил, полез мириться. Наткнулся на не менее обиженную физиономию. И наконец забеспокоился по-настоящему.***
— Ньют, нюхлер мечется! Целый день сегодня! И не ест... — Беспокоится о разрушающейся привязанности?.. Интересно... — Ньют, ты исследователь. Тебе, конечно, все интересно. Но им надо помочь! — Мы не можем помочь, Тина. Есть вещи, с которыми они должны справиться сами.***
У нюхлера оставался единственный способ спасти ситуацию и оживить веточку. Способ этот ему совершенно не нравился, настолько, что он ворчал, огрызался на самого себя, плакал, копал лапами дно гнезда и пытался зарыться в него с головой: спрятаться. И однако же, увидев, что существо почти полностью пожелтело, перешел к решительным действиям.***
— Ньют, у них получилось, у них все хорошо! Ой, смотри, какой Пикетт смешной в этой гирлянде! Пикетт, снова ярко-зеленый, мнения Тины о себе не разделял: горделиво обмотал вокруг себя обрывок блестящей гирлянды и показал голокожей язык. Нюхлер в полном восторге крутился вокруг него, то и дело заваливаясь на спинку, приглашая нырнуть в сумку. — Теперь он сам похож на елку! Жаль, что праздники закончились, правда? — Может, еще не совсем?.. — Ньют...***
Нюхлер ревниво проводил взглядом блестяшку в маленькой коробочке, которую один голокожий передал другой. Увидел засиявшие глаза и еще раз уверился, что поступил правильно. Ведь подарить блестяшку означает сделать кого-то счастливым.