***
Королевской процессии требуется семь дней, чтобы добраться до Дельфы. Король Алерон движется во главе, Огюст с Лореном — сразу за ним. Их сопровождают гвардейцы, высокопоставленные члены совета и некоторые другие уважаемые лица. Все очень официально и крайне занудно, как и всегда, когда дело касается традиций. За день до их прибытия на границу слуги уводят Лорена и долго намывают. После долгой дороги, это божественное чувство. Тем не менее, его тут же одевают в дорогой наряд, туго затягивая шнуровки. Его одеяние усыпано переливающимися драгоценными камнями, как у какого-то питомца. Он презирает это, о чем при первой же возможности и сообщает Огюсту. — Если ты не очаруешь принца, то я решу, что он слеп, — искренне говорит Огюст, и Лорен поднимает на него глаза. — Он будет думать, что я какой-то дурачок, — срывается Лорен, — Он будет думать, что единственное, на что я гожусь — это хорошо выглядеть, неважно, сидя ли рядом с ним за столом или же стоя перед ним на коленях. — Не стоит недооценивать силу недоразумений, — говорит Огюст, — Позволь ему думать, будто ты — красивое личико, только и всего. Ты будешь более чем удовлетворен, когда покажешь ему, чего на самом деле стоишь. — Лживый брак. — Политический брак, — поправляет Огюст, и улыбка медленно закрадывается на лицо Лорена, — Ну вот, так уже намного лучше. Огюст приподнимает пальцами подборок Лорена, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ты стоишь больше любого акиэлосского принца, — говорит Огюст, и Лорен тихонько хмыкает. — Скажешь мне подобное через день, и ты можешь развязать войну. — Не думаю, что Дамианис поставит под сомнение то, что я имею этим в виду. — Тогда тебе лучше держать рот на замке, — советует Лорен. Огюст треплет его по щеке, достаточно сильно, чтобы начать раздражать, и Лорен уворачивается от его руки. — Пойдем, брат, — говорит Огюст, — У нас еще есть свадьба, которую необходимо посетить.***
Церемония проходит в Марласе, где стены высоки, и беспокойство Лорена тяжело оседает в груди. Было бы глупостью со стороны людей Теомедеса предпринимать что-либо — к примеру, нападать на процессию Алерона— но Лорен знает, что нужно быть готовым ко всему. Они оставляют своих лошадей в конюшнях в знак доверия, они также складывают все свое оружие в повозки. И все же Лорен решает, что ему не помешает иметь небольшой кинжал при себе, поэтому учтиво прячет его у себя в сапоге. В огромном зале собралось много людей, желающих стать свидетелями церемонии. Лорен не уверен, что все из них являются членами совета, поскольку видит довольно большое количество простолюдинов, но вне зависимости от происхождения — все смотрят только на него. До него долетают шепотки — «такая красивая головушка», «как жаль, что она совсем пуста» — и он изо всех сил старается смотреть прямо перед собой и не позволять глазам обратиться к Огюсту. Он позволит им думать все, что им заблагорассудится. В итоге, это у него будет два королевства под каблуком сапога. В противоположном конце зала располагается трон, на котором восседает Теомедес собственной персоной. Он держится себя достойно, а по обеим сторонам от него на менее экстравагантных креслах сидят его сын-бастард Кастор и принц Дамианис. Лорен очень старается не споткнуться. Истории о принце Дамианисе были не совсем справедливыми. Он может и не настолько широк, как два дома, но его плечи определенно достаточно широки для того, чтобы заставить пальцы Лорена зудеть. Он будет более чем счастлив почувствовать эти плечи под своими ладонями, а может быть, и губами. Его лицо мягкое и бесстрастное, однако его темные глаза угрожают затянуть Лорена в свою пучину. На нем только хитон и сандалии на шнуровке, и взгляду Лорена предстает большое количество гладкой кожи, по которой он жадно пробегается глазами, не стесняясь задержаться ими на крепких бедрах Дамианиса. Он — огромное животное, но этот факт не может унять в Лорене желание. Лорен останавливается подле своего отца, руки его аккуратно сложены за спиной. Он знает, что точно в такой же позе с другой стороны от короля стоит Огюст. — Король Теомедес, — приветствует Алерон, — Вы оказали нам великолепный прием. Лорен не знает, чего он ожидал, но точно не того, что Теомедес тепло улыбнется и поднимается, чтобы поприветствовать Алерона сердечным объятием. — Сколько лет, сколько зим, — говорит Теомедес, — Очень рад, что нам выпало встретиться вновь при таких замечательных обстоятельствах. Лорен не назвал бы данные обстоятельства замечательными, но это сугубо его личное мнение. Теомедес расцеловал Алерона в обе щеки, прежде чем отступить назад и позволить Алерону начать знакомство присутствующих. — Представляю вам моего старшего сына Огюста и младшего — Лорена. Теомедес приветствует братьев по очереди, похлопывая их по плечам, и поворачивается к своим сыновьям, уже поднявшимся с мест. — Это мой сын Кастор и кронпринц Дамианис. Лорен чувствует на себе взгляд Дамианиса, но не встречается с ним глазами. Вместо этого, он глядит на Кастора, чье лицо почти такое же красивое, как у Дамианиса, однако, есть в его глазах какой-то блеск, который не сочетается с ним. Он полагает, что такое случилось бы с любым, даже с хорошим человеком, родись он бастардом. — Сегодня прекрасный день для церемонии, — продолжает Теомедес, — Я надеюсь, этот брак принесет благополучие в оба наши королевства. Лорен в этом не сомневается. Он не понаслышке знает, как много времени было потрачено советом на то, чтобы договориться обо всех нюансах брачного соглашения. Переговоры между Акиэлосом и Вииром шли не один месяц, за время которых обоим королевствам удалось обменяться не одним послом, призванным выражать волю Теомедеса и Алерона. Само соглашение получилось длиною в целый стол, с полным перечнем приданого и обязательств сторон. Его содержание было вкратце пересказано Лорену, но не для его одобрения, а лишь для сведения. В этот момент их как раз вынесли: одну копию держал в руках дядя Лорена, а другую — человек, в котором Лорен узнал правителя Дельфы. Они выложили их перед собой, а Теомедес и Алерон должны были выступить свидетелями. Все очень просто: Дамианис и Лорен подпишут обе копии, и договоры отправятся на хранение, по одному в каждое королевство. При нарушении условий сделки любой из сторон, королевству-противнику будет объявлена война. Лорен берет перо, обмакивая его в чернильницу, и аккуратно подписывает оба контракта изящным каллиграфическим почерком с завитками, которому его обучил придворный наставник. Он передает перо Дамианису, наконец встречаясь с ним взглядами, когда их пальцы соприкасаются. Дамианис выглядит спокойным, но его глаза пляшут по лицу Лорена, словно он старается запомнить каждую его черточку. Лорен отходит в сторону, чтобы Дамианис смог дотянуться до чернил. Почерк Дамианиса не такой причудливый — он более крупный и размашистый, а буквы круглые. Он передает перо правителю Дельфы, который позаботится о том, чтобы оно было в целости и сохранности, как символ церемонии. Оно станет передаваться из поколения в поколение, в качестве романтичной традиции для всех последующих заключенных не по любви политических браков. Они преклоняют колени перед Алероном и Теомедесом и целуют перстни на их протянутых руках с выгравированными печатями гербов их семей. Лорен сначала целует руку отца, затем Теомедеса, и Дамианис следует его примеру. Они все еще стоят на коленях, когда Огюст подает их собственные, изысканные, но в тоже время простые, золотые кольца. Огюст не колеблется ни секунды, но Лорен чувствует его пристальный внимательный взгляд на себе. Дамианис протягивает свою руку, чтобы Лорен мог надеть кольцо на его палец, прежде чем он протянет свою в ответ. Руки Дамианиса теплые и сухие, а подушечка его большого пальца нежно поглаживает золотое кольцо, до того как он отпускает ладонь Лорена. — Обнимитесь, и наши королевства объединятся, — провозглашает Теомедес, и Лорен грациозно поднимается на ноги. Он чувствует каждый дюйм их разницы в росте, когда поворачивается к Дамианису. Дамианис вынужден наклониться, чтобы поцеловать Лорена в обе щеки. Его губы теплые и сухие, совсем как его руки. Когда он выпрямляется, то дарит Лорену маленькую, очень личную улыбку, которую Лорен не возвращает. Он снова поворачивается к королям, теперь уже женатым человеком с весьма неопределенным будущим. Дамианис берет его за руку, и сердце Лорена на мгновение замирает.***
Празднества роскошны. В чем уж точно хороши акиэлосцы — так это в излишествах и пышных приемах. Столы ломились от кушаний и вина, и казалось, что массивное дерево могло в любой момент не выдержать веса всех этих изысканных угощений. На них можно было найти мясо всех видов, а также самую отборную зелень. Эта еда была тяжелее всего того, что Лорен когда-либо пробовал в Виире, однако, он заполняет свой желудок и радуется, что может хоть чем-то занять руки, пока старается игнорировать близость Даминиса, сидящего рядом с ним. Слуги постоянно предлагают вновь наполнить бокал Лорена вином, хотя он за вечер ни разу к нему так и не прикоснулся. Вместо вина он пьет воду из такого же бокала, надеясь, что это предупредит разговоры о его способности выступать в качестве новобрачного. — Было ли твое путешествие легким? — интересуется Дамианис ни с того ни с сего, и Лорен замирает, переводя взгляд на него. — Да, — отвечает он, не произнеся больше ни слова. Дамианис кивает и мешкает, не в силах придумать, что еще сказать. Неловкое молчание повисает между ними, и Лорен возвращается к своей тарелке. — Была ли погода хорошей? — спрашивает Дамианис, и Лорен не может поверить, что вышел замуж за болвана. — Да, — повторяет он. — Было не слишком жарко? — продолжает Дамианис, и Лорен вновь поворачивается к нему. — Чего ты добиваешься? — резко спрашивает он, и Дамианис выглядит весьма озадаченным. — Добиваюсь? — переспрашивает он, — Я просто хочу завязать разговор. — В таком случае, у тебя это не особенно получается. В следующий раз открывай свой рот только тогда, когда тебе действительно будет, что сказать. Дамианис заливается ярким румянцем, и Лорен наслаждается этим зрелищем. Он надеется, что это заткнет его на время. — Тебе что же, совсем нечего мне сказать? — спрашивает Дамианис, и Лорен холодно смотрит на него. — Нет. Дамианис поджимает губы и демонстративно отворачивается от него, даря Лорену тишину, которая ему сейчас так необходима. Лорен делает еще один глоток воды и обводит помещение взглядом. Его брат непринужденно общается с Йордом и Орлантом, но резко поднимает глаза, словно почувствовав взгляд Лорена, и тепло ему улыбается. Лорен подпирает щеку кулаком, кивает на Дамианиса — он знает, что Огюст все поймет — и закатывает глаза. Улыбка Огюста становится шире, и Лорен знает, что будь он ближе, остроумный комментарий не заставил бы себя долго ждать. Лорен отводит глаза, прежде чем он не сдержится и засмеется. Акиэлоссцы кажутся неотесанными дикарями, по сравнению с виирийцами, со своими чересчур короткими хитонами и ленивыми потягиваниями. И этими людьми Лорену придется теперь править. Ему понадобится все его терпение. Он опустошает свой бокал с водой и поудобнее усаживается на стуле, закидывая ногу на ногу. Рядом с ним Дамианис спокойно тянется к кувшину, чтобы самостоятельно заново наполнить его бокал, как какая-то прислуга. Лорен взглядом пытается остановить его, но похоже, Дамианис этого не замечает и продолжает подливать воду как ни в чем не бывало. Лорен моргает и не знает, что и думать. На два ряда ниже сводный брат Дамианиса Кастор смотрит на Дамианиса с неприкрытым отвращением, которое не исчезает, когда он переводит взгляд на Лорена. В ответ Лорен кладет свою ладонь на руку Дамианиса, пока тянется к своему бокалу. Он делает глоток воды и с вызовом смотрит Кастору в глаза, гадая, осмелится ли тот сказать что-либо. Он не осмеливается. Вместо этого Кастор отворачивается и продолжает трапезничать. Лорен считает это победой. Он чувствует замешательство Дамианиса в том, как напрягается его рука под ладонью Лорена, и через пару секунд Дамианис уже отстраняется от него. Лорен хвалит себя за то, что ему одним выстрелом удалось вывести из себя обоих братьев и тянется за только что поданным запеченным рулетиком. Возможно, развлекать себя будет не так уж и сложно, как ему казалось вначале. Он разламывает ломтик хлеба напополам и продолжает ужинать.***
Они покидают праздник, как только он начинает приближаться к логическому завершению и ночь опускается на форт. Лорен знает, что будет дальше. Он давно смирился с тем, что им предстояло консумировать их брак и что Дамианис, несомненно, захочет кончить в него. Эта мысль его не беспокоит. Он лишь надеется, что Дамианис нежен, несмотря на всю его очевидную силу и мощь. В противном случае, на завтра Лорену будет неудобно ходить, и переезд в Айос станет пыткой. Королевские покои, должно быть, принадлежат Дамианису, поскольку Лорен замечает несколько его личных вещей, словно он часто бывает в Марласе. На столе у стены в ряд выставлены несколько видов оружий для спаррингов, а также коллекция книг в кожаных переплетах. В противоположном углу стоит несколько сундуков, в которых Лорен узнает свои собственные, которые он обязательно заберет с собой, когда они будут уезжать. Стражники, сопроводившие их в покои, закрыли двери, оставляя их в тишине. Лорен может видеть очертания постели Дамианиса через дверной проем соседней комнаты. Он видит, что она утопает в дорогих шелках, цветов, символизирующих мужественность и вечную любовь. Все внутри неприятно скручивается. Когда он моргает и отворачивается — Дамианис наблюдает за ним с каменным лицом. — Таковы обычаи, — говорит Дамианис, и Лорен кивает. — Да, — соглашается он, — Если захочешь представить кого-то другого вместо меня, то я не против. — Нет, это не… — начинает Дамианис, прежде чем остановиться и снова посмотреть на него, — Я предпочитаю, чтобы мои партнеры в постели были согласны. Лорен вскидывает бровь и произносит: — Я согласен. Я знаю, что от меня требуется. Тогда Дамианис подносит руку к его лицу, и Лорен непроизвольно отшатывается от нее. Глядя в глаза Дамианиса, он понимает, что, сам того не осознавая, только что не прошел своеобразную проверку. — Так и знал, — говорит Дамианис, а Лорен и не думает спорить, — Ляжешь на кровати. Я посплю здесь. В паре шагов от них стоит с виду удобный диван, но места на нем явно будет недостаточно для мужчины, сложенного подобно Дамианису. — Я не стану выгонять тебя из собственной комнаты, — говорит ему Лорен, — Лучше я останусь здесь. — Я не могу позволить тебе... — Дамианис, — перебивает его Лорен, и Дамианис поджимает губы. Помолчав мгновение, он тихо произносит: — Дэймен. Лорена выбивает это из колеи настолько, что он даже делает пару шагов в сторону спальни, подталкиваемый Дамианисом. — Ты будешь спать в кровати, — приказывает Дамианис, — И будешь называть меня Дэйменом. Дэймен. Имя кислит на языке, очевидно, что это — детское прозвище, использовать которое у Лорена нет никакого права, даже если и Дамианис — Дэймен — сам настаивает. Но неделя была долгой, а путешествие до Марласа изматывающим, и у Лорена совсем не осталось сил на споры. Поэтому он, махнув рукой на оба пожелания, поворачивается спиной к Дэймену, направляясь в спальню. Дэймен не желает ему спокойной ночи, и Лорен захлопывает за собой дверь, запирая ее на ключ.***
Лорен просыпается в уютном тепле, и его обволакивает запах кого-то еще, пока что не знакомого и не привычного. Из всех возможных вариантов пробуждения, этот — самый приятный. У него уходит пара мгновений, чтобы рассмотреть чужую ему комнату, прежде чем сладко потянуться и откинуться обратно на подушки. Он в Акиэлосе и замужем за человеком, который отказался консумировать их брак. Он проводит ладонью по простыням и знает, что нужно делать. Но сначала он трет глаза и зевает настолько широко, что мог бы запросто вывихнуть челюсть. Здесь теплее, чем в Виире: воздух более спертый, и он даже не дрожит, откидывая одеяло и выбираясь из удобной кровати. Пол, тем не менее, более прохладный, и пальцы на его ногах поджимаются, пока не привыкают к температуре. Он натягивает на себя рубашку со штанами, стараясь выглядеть как можно более неприступно, и направляется к двери, чтобы отпереть ее. Он слышит ровное дыхание на другом конце комнаты и, когда он проходит глубже, замечает Дэймена, растянувшегося на низкой кушетке: одна его рука покоится на обнаженном животе, а другая — под головой. Тонкая простынь прикрывает нижнюю часть его тела, скрывая от глаз Лорена все важное. Однако, он может видеть более чем достаточно. Дэймен прекрасно сложен, он мускулист и безупречен. Лорен подозревает, что найдется много желающих, готовых занять место Лорена в качестве супруга Дэймена. Лорен бы с радостью предоставил им такую возможность, если бы не был в долгу перед своей страной. С тихим выдохом Дэймен начинает просыпаться, словно почувствовав присутствие Лорена, и как только его глаза открываются, он вздрагивает — реакция солдата. Молодой человек проводит ладонью по лицу, поправляя простынь на своих бедрах, чтобы она не сползла, и садится. Его волосы забавно торчат во все стороны. — Что-то не так? — спрашивает он, огрубевшим ото сна голосом. — Они могут поставить под сомнение легитимность нашего брака, если он не будет консумирован. Дэймен моргает, а затем хмурится. — Я же уже говорил: я не стану к тебе прикасаться. — Я и не просил, — спокойно отвечает Лорен, — Нам нужно лишь сделать вид, что он был консумирован. Дэймен настороженно смотрит на него и спрашивает: — Что ты предлагаешь? — Иди и кончи на простыни, — говорит Лорен, — Это — будет исчерпывающим свидетельством для всех, кто станет задавать вопросы. — А ты? — интересуется Дэймен, на что Лорен вскидывает бровь. — А я пойду приму ванну и сполна наслажусь тишиной королевских бань. Дэймен очевидно не в восторге от планов Лорена, но все же замолкает на несколько долгих мгновений, прежде чем заговорить вновь, к немалому удивлению Лорена. — После ты сделаешь то же самое, — настаивает Дэймен, — Они поймут, если это будет только один из нас. Лорен небрежно машет рукой в знак согласия, и Дэймен, аккуратно оборачивая простынь вокруг пояса, поднимается на ноги. Лорен чувствует, насколько он близко, и отступает в сторону. Ему не нужно гадать, куда Дэймен направляется и чем именно он планирует там заниматься. Вместо этого он идет к двери и собирается отправиться на поиски бань. Он было уже взялся за железную ручку двери, когда голос останавливает его: — Иди налево, — говорит ему Дэймен, — Вниз по лестнице, что возле гобелена, и далее поверни направо, не доходя до внутреннего дворика. Там ты найдешь слуг, они будут рады прислуживать тебя. Лорен не оглядывается, но кивает и отворяет дверь. Возможно, размышляет он, Дэймен не так уж и безнадежен.***
Ароматная теплая вода прочищает его голову и улучшает настроение, но лишь до того момента, как он вновь входит в покои Дэймена и осознает свою главную ошибку. Единственным изъяном в его плане, было позволить Дэймену первым достичь разрядки. Поэтому теперь ему приходится смотреть на сбитые простыни и думать о том, чем Дэймен здесь занимался. Ему приходится думать о зарумянившихся щеках Дэймена и руке, обернутой вокруг его члена. Он думает о том, какой он должно быть толстый, и о том, насколько больше он бы казался, возьми Лорен его в свои изящные тонкие пальцы. Он моргает и пытается прогнать из головы эти навязчивые мысли. Дэймена не было в покоях, когда он вернулся, и Лорен этому несказанно рад. Он не думает, что смог бы встретиться с ним лицом к лицу. Он также надеется, что не придется встречаться с ним хотя бы еще некоторое время. Он знает, что ему нужно закончить то, что они начали, поэтому подходит к кровати. Его руки трясутся, когда он развязывает шнуровку на штанах. Он не особенно преуспевает в своих попытках не думать о Дэймене, когда берет свой член в руку. Когда он выходит из спальни, Дэймена все еще нет, и Лорен удаляется до того, как он вернется обратно.***
Огюст, кажется, находится в прекрасном расположении духа, когда Лорен находит его. Он улыбается, заметив его, однако изгиб его губ подсказывает Лорену, что ему совсем не понравится то, что тот собирается сказать. — Ты разрумянился, братишка. Дамианис на славу над тобой потрудился? Лорен на это не ведется. — Все было приемлемо. Брови Огюста заинтересованно приподнимаются. — Это щедрая похвала от тебя. Видимо, все твои опасения были напрасны. — Думаю, тебе и без этого есть, о чем подумать. — О чем же? — спрашивает Огюст, и Лорен изо всех сил старается не улыбнуться. — Например о том, успеешь ли ты вовремя пригнуться. С этими словами он вскидывает руку и отвешивает Огюсту подзатыльник. Огюст смеется, громко и свободно, и обхватывает руками талию Лорена. — Обожаю эту твою черту, — говорит Огюст и через мгновение отпускает его, — Похоже, мне не о чем волноваться. Дамианис хорошо о тебе позаботился. Огюст предполагает слишком многое, но Лорен его не исправляет и не одергивает. Он не может допустить, чтобы у брата закрались хоть малейшие подозрения относительно вступления в силу их брака. — Возможно, — отвечает Лорен, и улыбка Огюста смягчается. — Пиши мне почаще, — говорит он, — Рассказывай все сплетни Акиэлоса. — У меня рука отвалится, если я буду это делать, — возражает Лорен, больше чтобы позабавить Огюста. — Ну так научись писать второй рукой, — предлагает Огюст, и Лорен с трудом сдерживается, чтобы не закатить глаза. — А сейчас пойдем. Давай проведем эти оставшиеся пару часом вместе. Он обнимает Лорена за плечи и ведет в сторону уединенных садов. Лорен с радостью соглашается.***
В эту ночь Лорену удается поспать не более пары часов, несмотря на прохладные свежие простыни, застеленные фортовой прислугой. На них никто ни разу не посмотрел с подозрением, более того, правитель Дельфы похлопал Дэймена по плечу и даже заговорщицки подмигнул ему. Если Лорен и вынес из произошедшего урок, то он был простым: слухи среди акиэлосцев распространялись со скоростью света, и их было довольно легко одурачить. За пару часов до рассвета раздается стук в дверь, но Лорен уже не спит и полностью одет. Когда он отпирает дверь, перед ним стоит Дэймен, также полностью собранный. — Мы скоро будем выезжать, — говорит ему Дэймен, — Я полагаю, кронпринц Огюст ищет тебя. Лорен кивает и обходит Дамианиса. — Скажи слугам, что они могут погрузить мои вещи, — говорит Лорен, и Дамианис кивает. — Попрощайся за меня со своим братом. Лорен не будет этого делать, но все же наклоняет голову, позволяя Дэймену думать все, что ему заблагорассудится. Лорену все равно.***
Он находит Огюста в конюшнях, его кобыла уже оседлана. Замечая Лорена, он нежно поглаживает ее шею и направляется к нему. — Ты готов, брат? — спрашивает он, и Лорен пожимает плечами. — Я должен быть, — вздыхает он, и Огюст дарит ему полный сочувствия взгляд. Огюст подходит ближе и понижает голос, чтобы никто из возможных прохожих не мог его услышать. — Это займет время, — говорит ему Огюст, — Жизнь в Акиэлосе не будет простой. Но ты привыкнешь. Ты найдешь союзников и начнешь свою собственную жизнь. Возможно, однажды, ты даже обретешь любовь. Это ужасные слова, что, видимо, и отражается на лице Лорена, поэтому Огюст прижимает его к себе. Лорен обнимает его в ответ и утыкается лицом Огюсту в плечо. — И чтобы ты был не совсем уж один, я подумал, ты будешь рад Арье. Лорен отстраняется и смотрит на Огюста широко распахнутыми глазами. — Но она — твоя, — говорит он, — Ты же сам укрощал ее. — Ну тогда она, тем более, будет знакомым лицом для тебя. Лорен бросает взгляд на Арью, которая периодически пожевывает свои удила. Ее глаза горят, и она кажется полностью готовой к долгой дороге. — А как же ты? — спрашивает Лорен, и Огюст дергает плечом. — У меня в сопровождении огромное количество лошадей. Я уж как-нибудь доберусь до дома. Лорена переполняют чувства, и он не знает, что сказать. Вместо разговоров он порывисто обнимает Огюста и старается держать эмоции под контролем. — Слезы принцам не к лицу, — говорит Огюст, когда Лорен прижимается ближе. — Я не плачу, — заверяет Лорен, отстраняясь, чтобы доказать это брату. Огюст тепло улыбается ему, посмеиваясь со своей собственной шутки, а Лорен хмурится даже тогда, когда Огюст берет его лицо в свои ладони и целует в обе щеки. Лорен зажмуривается и рвано вздыхает, когда Огюст прижимается лбом к его лбу. — Дай этому время, — мягко говорит Огюст, — И будь милостивым. Принц Дамианис слишком мягкий, на его счастье. Лорен открывает глаза и разделяет маленькую улыбку с Огюстом. — Не веселись там слишком сильно без меня, — говорит Лорен, и Огюст ухмыляется в ответ. — Ни за что, — заверяет он и, стиснув плечо Лорена в последний раз, окончательно отстраняется. Сердце Лорена разбивается, но он ничего не может с этим поделать. Краем глаза он замечает мальчика-конюха и кивком головы подзывает его. — Скажи кронпринцу: я готов ехать. Мальчик кланяется и убегает, а Лорен берется за поводья Арьи. Ему понадобится много сил, чтобы пережить это путешествие.***
У них уходит практически три дня, чтобы добраться до Картаса. Он еще никогда не чувствовал себя так далеко от дома, когда пришлось остановиться в очередном форте, совершенно не похожем на виирийские. Он был отделан в цвета Акиэлоса, к которым Лорену еще предстояло привыкнуть, а когда его привели в их с Дэйменом покои, он обнаружил кровать, слишком маленькую, чтобы они оба могли в ней поместиться. После легкого ужина Лорен удаляется, но Дэймен не идет за ним. Боле того, даже когда луна уже высоко в небе и Лорен лежит без сна, Дэймен все равно не появляется. Усталость от долгой поездки в конце концов одолевает его, и он проваливается в сон. Утром место на кровати рядом с ним все такое же пустое и холодное. По-хорошему, он должен чувствовать облегчение, но он понимает, что есть в происходящем что-то неправильное.***
К превеликому удивлению Лорена, это продолжается. — У меня есть еще дела, — поясняет ему Дэймен, используя одно и тоже оправдание на протяжение уже нескольких ночей, и, не оборачиваясь, проходит мимо Лорена, оставляя его одного в комнате. Лорен не спит, точно так же как и тогда в Картасе, но Дэймен не возвращается, поэтому Лорен перестает ждать его. Им требуется почти полторы недели, чтобы попасть в Айос, где утесы высоки, а свежий морской бриз треплет одежду Лорена, наконец охлаждая тело, изнемогающее от невыносимой жары. Он не провел ни единой ночи с Дэйменом, и правитель Дельфы — Никандрос, как теперь знает Лорен — начинает поглядывать в его сторону. Однако, Лорен знает, что пока Дэймен поблизости, Никандрос не скажет ему ни слова. Никто не осмелился обвинять кронпринца в том, что он избегает своего молодого виирийского мужа. Но они, в тоже время, могут начать обвинять молодого виирийского мужа в излишней холодности. И в конце концов, Дэймена не оказывается рядом, и Никандрос загоняет его в угол. — Ну и что ты ему сказал? — обвиняет его Никандрос, и Лорен моргает. — Не понимаю, о чем ты, — врет он, но Никандрос не ведется на уловку. — А почему тогда я нахожу Дэймена спящим в его личной библиотеке пять ночей кряду? Это удивляет Лорена, и он осторожно отвечает: — Уверен, кронпринц сам может решать, где ему спать. Или он должен согласовывать это с тобой? Я могу ему передать. Это замечание немного остужает пыл Никандроса, что заметно успокаивает Лорена. По крайней мере, Никандрос преданный. — Он — будущий король, — заявляет Никандрос, — Ты не можешь так к нему относиться. — Возможно, нам понадобится посредник, чтобы этот брак продлился. Не желаешь ли поучаствовать? Никандрос пялится на него так, словно еще чуть-чуть и он ударит Лорена. — Он был консумирован, — прямо говорит Никандрос, — Все это знают. Так в чем теперь твоя проблема? Лорен пристально смотрит на него. — Не все браки — счастливые, — объясняет он, — Мы объединили наши страны. Этого достаточно. — Нет, не достаточно, — взрывается Никандрос, его глаза горят, и Лорен думает, что должен был ожидать это с самого начала, — Дэймен заслуживает лучшего. «Ах, да» думает Лорен, понимание снисходит на него. Никандрос сейчас поступает так, как поступил бы только хороший друг. Он лишь хочет счастья для Дэймена. — И что же мне нужно делать? — спрашивает Лорен, — Что ты предлагаешь? Никандросу, похоже, нужно некоторое время, чтобы оправиться от шока, поскольку он, видимо, совсем не ожидал, что сможет о чем-то договориться с Лореном. Он выпрямляется и смотрит на Лорена сверху вниз. — Поговори с ним наедине, — он говорит совершенно очевидные вещи, — Расскажи ему, чего ты хочешь, и спроси, что нужно ему. — А если он не станет этого делать? — спокойно интересуется Лорен. — Не станет говорить, что ему нужно? — уточняет Никандрос, хмурясь, и Лорен моргает. — Не останется со мной наедине достаточно долгое время, чтобы я успел с ним поговорить. — Почему нет? — спрашивает Никандрос, Лорен холодно пожимает плечами. — Я задаюсь тем же вопросом. Никандрос хмурится сильнее и произносит: — Так он не ночует с тобой по собственному желанию. Его лицо на мгновение проясняется, и он смотрит на Лорена так, словно видит его впервые. Затем его лицо снова темнеет, и он что-то бормочет себе под нос, что именно — Лорен не разбирает. — Я сам поговорю с ним, — уже громче произносит Никандрос, — Он невозможен. Лорен не знает, что это за озарение такое только что снизошло на Никандроса, как столп света с небес, но он не может не согласиться. Деймен невозможен, если, конечно, не что-то похуже. Никандрос спешно вылетает из комнаты, мелькая слишком коротким хитоном, и Лорен облегченно выдыхает, наконец оставаясь в одиночестве. Он думает, что сейчас — самое время написать брату. По крайней мере, это отвлечет его от этих придворных интриг.***
Лорен не знает, что именно Никандрос сказал ему, но уже через две ночи Дэймен возвращается к ним в покои, как нашкодивший пес, зажав хвост между задних лап. Лорен переоделся в ночные одеяния и уже лежит в кровати с книгой из собственной коллекции в руках. Он почти вздрагивает, когда дверь открывается, поскольку последнее, что он ожидает увидеть — это Дэймена, стоящего в другом конце комнаты с напряженными плечами, словно готового к ссоре. — Супруг, — колко говорит Лорен, — Я уже практически и позабыл, что это и твоя спальня тоже. Лорен наслаждается виной появившейся на лице Дэймена. — Нам нужно поговорить, — произносит Дэймен. На взгляд Лорена сейчас уже слишком позднее время для разговоров, однако он все же демонстративно убирает книгу. — Кое-кто дал мне понять, что я был не… Что я должен быть более открытым твоему присутствию во дворце. Это явно не то, что Лорен ожидал услышать. Он ожидал обвинений в свой адрес за то, что он оказался недостаточно приветливым, недостаточно покорным. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя здесь желанным, Лорен. Слишком мягкий, думает Лорен. От него не будет никакого толку на переговорах. — Я чувствую себя желанным, — врет Лорен, — У меня есть комнаты и все мои вещи. — Я знаю, что люди болтают, — говорит ему Дэймен, — Слишком много народу видело меня спящим вне нашего брачного ложа. Они винят тебя, думая, что ты отослал меня, но ты ничего не сделал. Я не хотел, чтобы так получилось. Я… Я просто хотел, чтобы у тебя было достаточно пространства. Я не хотел навязываться. Лорен не знает, как на это реагировать. — Что ты предлагаешь? — спрашивает он, и Дэймен поджимает губы. — Если ты не против, — начинает Дэймен, и это не сулит ничего хорошего, — То я буду оставаться здесь на ночь. Мы… Мы будем делить удобства. Он имеет ввиду, что они будут делить постель. — Ты мой муж, — замечает Лорен после секундного молчания, — Если это — то, чего ты хочешь, то ты это получишь. — Нет, — спорит Дэймен, — У тебя тоже есть право голоса. Скажи нет — и мы позволим им и дальше болтать. Лорен понимает, что его буквально загнали в угол. Если он не согласится с Дэйменом, то на него обрушится презрение всех акиэлосцев, что не будет таким уж и разумным политическим ходом. Только не тогда, когда он совсем еще новичок при дворе. С другой же стороны, если он примет предложение Дэймена, то ему придется спать в одной кровати с Дэйменом. Выход был только один. — Оставайся здесь, — говорит Лорен, пока Дэймен тихо его благодарит, — Это уж всяко лучше, чем расстраивать народ Акиэлоса, еще даже не начав ими править. Давай успокоим их. Глаза Дэймена блуждают по лицу Лорена, словно пытаются разглядеть ложь, но, видимо, он ничего не находит, поскольку его плечи опускаются, скорее от облегчения, и он кивает один раз. — Сегодня? — спрашивает он, и Лорен кивает в ответ, стараясь не обращать внимания на участившийся пульс. Дэймен снова кивает, а затем разворачивается и исчезает в соседней комнате, где, как знает Лорен, находятся слуги, которые помогут ему раздеться. Лорен пытается вернуться к книге, но думает лишь о размере кровати, опасаясь, что во сне он может непроизвольно придвинуться к Дэймену и, проснувшись, обнаружить себя обнимающим его всеми своими конечностями. Он пребывает так глубоко в своих мыслях, что замечает вернувшегося Дэймена только тогда, когда он уже на полпути к кровати. На нем легкие широкие штаны, которые кажутся намного удобнее и практичнее тех виирийских вещей, что на нем самом. Однако, там, где у Лорена рубашка зашнурована до самого подбородка, у Дэймена — ничего нет. Его торс дразняще обнажен, не скрывая изгибы мышц и ровный загар кожи. Это противоречивый образ: он выглядит готовым к бою, но в тоже время достаточно мягко, чтобы вместо этого начать обниматься. Лорен убирает свою книгу, не забывая положить в нее закладку, и пододвигается, предоставляя Дэймену больше свободного места, которое ему, несомненно, понадобится. — Тебе не нужно двигаться, — нежно говорит ему Дэймен, задувая свечи на своем пути, словно привык выполнять эту работу вместо слуг. Лорен ничего не отвечает. Комната погружается в темноту, исключением становится только одна единственная свеча, горящая прямо рядом с их кроватью, и, к несчастью, в ее свете черты Дэймена смягчаются, и его хочется касаться. Лорен впивается пальцами в простыни, пока Дэймен залезает под тонкие шелковые простыни. Лорен таращится в потолок, в то время как Дэймен устраивается, но затем последняя свеча тухнет, и Лорен больше не может ничего видеть. Он не может видеть, но он определенно ощущает Дэймена рядом с собой, чувствует жар его тела. Дэймену требуется пару мгновений, чтобы улечься, но он ни разу не касается Лорена, даже случайно, а потом он замирает. — Спокойной ночи, — бормочет Дэймен, а Лорен не может даже заставить себя закрыть глаза. — Спокойной ночи, — эхом отзывается он, но понимает, что вряд ли сможет заснуть этой ночью. Практически сразу же дыхание Дэймена выравнивается, и Лорен мечтает, чтобы и ему это давалось также легко.