Новый год - семейный праздник

      – Мам, когда мы пойдём гулять? – канючил Фенрир, дёргая невозмутимую Ангрбоду за юбку.       – Иди гуляй, кто ж тебя держит-то, – пожала она в ответ могучими плечами.       – Я же не про обычную прогулку, а про ту самую! Большую Весеннюю!..       – Какая это весна!.. – сморщился Ёрмунганд. – Ещё всё серо-бурое, снег всюду, никакой тебе зелени и солнышка, фи! Весна – это когда всё зелёное, красивое, как моя чешуя! – он гордо задрал хвост, любуясь собой в начищенном до блеска огромном медном тазу.       Хель в ответ фыркнула:       – Ползаешь по земле – и сам приземлённый!.. Вот сейчас и есть самая настоящая весна. Как кружит голову первый тёплый ветер! Как манит за собой – вдаль, в новое, неизведанное! Как пахнет талый снег, как он оседает – умирает, чтобы увлажнить собой почву – и лишь тогда на ней прорастёт та зелень, которой ты так рад!..       Правый глаз Хель горел ярким огнём, лишь левый бессильно тускнел, не в силах отразить очарование, владевшее ею.       – Вся в отца, – хмыкнула Ангрбода, продолжая помешивать в котле жуткое на вид варево. Хель гордо улыбнулась.       …У семейства была традиция – каждую весну всем составом отправляться на Большую Весеннюю прогулку. Делалось это исключительно в марте, независимо, начал уже подтаивать снег или ещё лежит потемневшими комьями. Они ходили по Железному лесу так, как редко удавалось в остальное время – без цели, без дела, без спешки. Запрещались все свары и склоки, в семействе бога раздоров бывшие делом обыденным. На прогулку полагалось идти с раннего утра, с первыми лучами солнца. День по приметам накануне выбирался исключительно солнечный, потому что какая же это Весенняя прогулка, ежели над головой сизые тучи нависли?       Придумал традицию, разумеется, Локи. Ему хотелось приобщить семейство к ещё одному любимому увлечению – путешествиям, потому как к острому языку приобщать никого было не надо: любой мог огрызнуться так, что у собеседника ещё неделю мозг возвращался на прежнее место.       Ангрбода с внезапно проснувшейся романтичностью предложила май или хотя бы апрель, когда начинают распускаться почки на деревьях и можно плести венки, греясь в улыбке Соль. Но Локи был неумолим: март! На искреннее изумление жены заявил, что в апреле любой дурак разглядит весну, а он желает привить детям тонкий вкус. Поэтому Большая Весенняя прогулка будет в марте – или не будет вовсе.       И со старшей, Хель, это точно удалось. Богиня смерти, и без того остро чувствующая любые ростки жизни, прониклась началом весны, которую принималась ждать уже с конца января. Она улавливала более яркий, чем вчера, луч солнца, влажный порыв ветра посреди заснеженного пока леса… Приложив ладонь к спящей ещё коре дерева, слышала затаившиеся в нём жизненные соки – и чувствовала, когда те проснутся. И, разумеется, знала, когда они умрут. Осенью, засыпая под белым покровом, и позднее – безвозвратно, когда выйдет их срок.       Фенрир ждал прогулки не меньше сестры. Самый младший, он радовался тому, что все собираются вместе и гуляют по любимому лесу – а что ещё нужно для счастья? Он носился по полянам с непосредственной радостью, не в последнюю очередь наслаждаясь тем, что брат и сестра не дразнились, как обычно. Главным образом брат – Ёрмунганд был самым языкатым. После отца, конечно.       Змей относился к семейной традиции скептически, упорно считая за весну лишь почти летнее буйство зелени. Но брату и сестре не признался бы и под угрозой преждевременного сбрасывания чешуи, что прогулка всё же доставляла ему странное удовольствие. Не от природы – зиму он не любил. От единения с семьёй, когда он являл скрытую обычно сущность – не по годам мудрого, слегка усталого существа, что снисходительно наблюдает за вознёй остальных. Даже Локи и Ангрбоде порой казалось, что средний сын старше них самих…       Ангрбода же была рада сбросить массу забот жены и матери большого семейства – это вдобавок к обязанностям Хранительницы Железного леса! Она непременно облачалась в парадное платье, доставала ожерелье, подаренное ей Локи ещё во время третьего свидания (на втором он предпочёл завоёвывать девушку другими методами. Заработал внушительный синяк под глазом, едва не вывихнул челюсть – и решил обратиться к более традиционным способам ухаживания). И будто преображалась грозная Старуха. Светлело её чело, в движениях просыпалась лёгкость и особая, весенняя грация.       Локи же, всегда остро чувствовавший любые перемены, был единственным, кто не менялся в этот день. Он был таким же, что и всегда – неугомонным заводилой, самым обаятельным богом Асграда, Ярнвида и девяти миров вместе взятых. Вечный гуляка, периодически он испытывал вину за то, что так мало времени проводил с семьёй. Прогулка была призвана хотя бы немного заглушить это чувство.       …Фенрир, обрётший поддержку в лице сестры, клубком перекатился от матери к ней. Устроился у ног в умильной позе, положил тяжёлую лапу на ступню – будто к полу пригвоздил. Глянул просительно:       – Сестричка, когда мы пойдём на Большую Весеннюю прогулку?..       Хель засмеялась, потрепала Фенрира за загривок:       – Я согласна хоть завтра! Только папка вернётся… – С усилием выдернула ногу из-под волчьей лапы и отвесила таки брату лёгкого пинка в отместку. Тот не остался в долгу, и мгновение спустя визжащий, брыкающийся и кусающийся клубок покатился по полу горницы.       Ёрмунганд аккуратно вполз на полати, свернулся в кольца и с высокомерием наблюдал за братом и сестрой, посмеиваясь и считая себя выше столь глупой и недостойной возни.       – Думаю, мне стоит наведаться к дяде Одину, – заявил он.       – Это ещё за какой надобностью? – резко обернулась Ангрбода, недолюбливающая мужнего побратима. На потасовку и вопли Фенрира с Хель она будто бы и не обратила внимания.       – Сказать ему, чтобы поискал исполняющего обязанности главы Хельхейма на ближайшие пару-другую столетий. Поскольку Хель скорее подойдёт кружка молочка на ночь и слюнявчик вокруг шеи, чем власть над целым миром!       Упомянутая богиня как раз в этот момент взвыла дурным голосом – клыки брата ощутимо сомкнулись на локте.       – Ты, шерстяной мешок!.. – завопила она, не на шутку треснув Фенриру промеж глаз кулаком. Безрезультатно. – Ты мне руку решил оттяпать, гад эдакий?!..       – Ма-а-аленькая Хель, беззащи-и-итненькая Хель, – ядовито пропел змей. – Мпфм… тьфу, ты гадость эдакая!       Ошмёток гнилой плоти прилетел болтуну прямо в разинутую для очередной колкости пасть.       Обиженный Фенрир, получивший сразу с пяток душевных сестринских пинков, был вынужден разжать челюсти и уползти в угол – зализывать раны. Главным образом душевные.       – Все разбрелись по углам, какая лепота! – фыркнула Ангрбода, подхватывая котёл и переливая из него дымящуюся жидкость в заранее заготовленные узкие глиняные кувшины. – Хель, ну-ка иди запечатывай горлышки! – кивнула она на растопленный сургуч в отдельной таре. И добавила с гордостью: – Доброе зелье выйдет!..       Довольная победой над братьями богиня смерти принялась ловко затыкать сургучом кувшины.       …На следующий день вернувшегося домой Локи осадили сразу с двух сторон. Фенрир и Хель соревновались друг с другом, кто же из них сильнее оглушит отца воплем: «Когда прогулка?..» Локи отбрыкивался, но, глянув во двор, решил, что завтра будет вполне себе солнечно, и дал добро.       – Ура-а!.. – слаженный вопль брата и сестры заставил Ёрмунганда трагически закатить глаза и проворчать: «Кто тут старший, может, и решёный вопрос, а вот кто умный…»       Утро началось с шебуршания Фенрира у родительской постели:       – Ма-а-ам, па-ап, вставайте на прогулку!..       Ангрбода открыла чёрные, будто ночь, очи так быстро, будто и не спала вовсе. Поднялась – плавно, грациозно.       – Хель, Ёрмунганд, – позвала негромко. – Вставайте.       Старшая завозилась было неохотно, но, вспомнив, ради чего надо вставать, мигом вскочила. Одеваясь, мимоходом дёрнула змея за свисающий хвост.       Фенрир вертелся волчком от нетерпения, пока Ангрбода медленно и неспешно облачалась в приготовленное с вечера нарядное платье. А после столь же медленно сперва приложила ожерелье к шее – и лишь потом наконец застегнула его. Алые рубины в предутренней темноте дома казались застывшими сгустками крови.       Локи же, несмотря на утреннюю возню, по-прежнему мирно спал. Ангрбода махнула в сторону детей широким рукавом:       – Отвернитесь!..       Хель, поймав Фенрира, положила ладони ему на глаза; сама крепко зажмурилась. Ёрмунганд, оторвавшись от важного занятия – надраивания собственной чешуи – прикрыл голову хвостом, будто кот. Только щёлочку маленькую внизу оставил: интересно ведь!..       Ангрбода же, наклонившись над спящим мужем, томно и медленно, как всё, что она делала сегодняшним утром, поцеловала его в губы.       – Ммм… – Локи сонно заворочался и, не открывая глаз, потянул жену на себя. Но та со смехом увернулась:       – Мы идём на Большую Весеннюю прогулку! Вставай, Локи!..       – Я уже… – мурлыкнул тот, но Ангрбода немилосердно стащила с него одеяло, и утренняя свежесть мгновенно отрезвила бога огня. Вскочив на ноги, он плеснул себе на лицо из ковша ледяной воды и, оглядев собранное семейство, бодро воскликнул:       – Идём же!       – Ура, прогулка!.. – завопили Хель и Фенрир, кубарем скатившись с крыльца. Ёрмунганд, покачав плоской головой, с тяжким вздохом бесшумно сполз следом.       Небо уже было однозначно весеннее: прозрачное, пронзительно-голубое, будто его с утра сотворили заново. Голые ещё чёрные ветки деревьев смотрелись на его фоне угрожающе. Железный лес – не самое ласковое место на свете, но дому необязательно быть милым, чтобы его любили.       Самый младший – и самый беззаботный – Фенрир носился по холмам и полянам, то убегая далеко вперёд, то с радостным тявканьем возвращаясь обратно, обрушиваясь на родителей всем весом. Более лёгкий Локи, пару раз улетев в сугроб под напором сыновней радости, в следующий набег волчонка резко отскочил за спину Ангрбоды. И не прогадал: могучая йотунша устояла, лишь покачнувшись под повиснувшим на ней Фенриром, и в конце концов увлекла его в посеревший сугроб уже сама, нарочно. Хохотали оба, кто счастливее и громче – довольный ли волчонок или сбросившая на время груз забот Хранительница Железного леса – неизвестно.       Хель, с улыбкой наблюдавшая за вознёй брата и матери, неслышно вздохнула и отступила в сторону. Выпрямились и сжались тотчас её губы. Любила Хель весну, любила странной, неизбывной, разрывающей сердце любовью. Как любила саму жизнь. Только любовь та шла с неизбежной грустью от осознания, что и этому хрупкому великолепию когда-нибудь придёт конец. И придёт он от её руки.       – Полно вздыхать, – голос Ёрмунганда, непривычно глубокий, выдернул Хель из невесёлых дум. – Посмотри на младшего: ему и вовсе предначертано солнцем закусить, а как он его любит! Лето дни напролёт готов валяться на жаре, свесив хвост. Ванны он, видите ли, солнечные принимает! Этот комок шерсти – и солнечные ванны!.. Не смешите мои сброшенные чешуйки!.. – и змей мелко задрожал, будто бы и впрямь смеялся.       Богиня смерти опустилась прямо в сугроб, обняла брата. Ёрмунганд обвился вкруг её руки. Такое случалось и впрямь по большим праздникам – или во время Большой Весенней прогулки. В иное время общение брата с сестрой состояло из соревнования, кто кого острее подколет – и чья пакость окажется более остроумной. Меж собой же братья сцеплялись реже.       – Мы не в силах изменить наше предназначение, – задумчиво продолжал змей, кончиков хвоста убирая прядь, спавшую сестре на лицо. – Но мы можем радоваться, пока не пробил наш час. Нет смысла хоронить себя раньше времени, Хель, тебе ли это не знать!..       Подмигнул тёмным влажным глазом – и вот уж нет его. Вздохнула Хель, но уж не грустно, как прежде, а облегчённо. Редко когда услышишь от Ёрмунганда доброе слово. Оттого лишь дороже каждое оброненное. Но в редкие моменты их откровенности понимала Хель: брат за неё любого кольцами удавит, ядом зальёт – это если раньше подколками своими обидчика к ней отправить не сумеет.       Подняла богиня смерти голову. А и впрямь прав брат – к чему раньше срока горевать да печалиться? Весна ведь. Солнце уж повыше поднялось, чёрные да страшные ветки подсветило – будто золотое напыление искусный мастер сделал. Ровно такое, что на ожерелье Ангрбоды, рубинами изукрашенном.       А сама Хранительница леса идёт довольная да весёлая, ровно девчонка, даром что головой ветки высокие задевает. Подол платья шуршит – шаг сделанный заметает, и оттого будто плывёт грозная йотунша, земли не касаясь. Рубины в ожерелье дорогом горят-переливаются – Фрейя бы позавидовала. Да пуще того очи горят – тёмные, что Железный лес, бездонные да глубокие. Глянешь раз – пропал навек. Огонь ровно в очах её пылает – подземный, зовущий. Локи на тот огонь и прилетел когда-то. Сам рядом идёт – на жену не налюбуется. Много дев и жён он изведал, много их есть краше Ангрбоды – если очами смотреть. Да не у многих сила найдётся, что об колено не сломаешь, в огне не сожжёшь, в воде не утопишь.       Сплелись незаметно пальцы: тонкие, жилистые – и огромные, цепкие, что твой коршун. Мало есть сильномогучих асов, которых Ангрбода бы на обе лопатки не уложила. Муж её точно к их числу не относился, да только она его не за тем выбирала, чтоб силой мериться.       – Верёвочка! – объявил Фенрир, в этот раз не став ни на кого прыгать, а просто усевшись в снег на пути родителей. Хель шла чуть поодаль, Ёрумнганд же полз между ними чужеродной ярко-зелёной нитью на посеревшем снегу. Под весом его верхний слой рассыпался, обнажая слой свежий и мягкий, ослепительный в своей белизне. Фенрир ткнулся в него, поднял мордочку, смешно облепленную снегом, и довольно заявил:       – Даже снег уже пахнет весной!..       Ёрмунганд неслышно фыркнул. По его мнению, вокруг стояла ещё самая что ни на есть настоящая зима. Но спорить он не стал, постаравшись побыстрее ускользнуть от младшего брата.       – Играем в верёвочку! – тяжеленная волчья лапа ловко припечатала норовящее ускользнуть змеиное туловище. Ёрмунганд задёргался, но младшего братика не стоило недооценивать. Не церемонясь, он уселся поперёк змея и, чихнув от попавшего в нос снега, довольный, позвал остальных:       – Хель, иди сюда, будем играть!.. Мама, папа, вы тоже участвуете!       – А моё мнение тебя не интересует, значит, мохнатая туша? – прошипел змей.       – Ёрмунганд! – строго сказала Ангрбода. – Не сегодня!       – Ты не можешь участвовать, ты верёвочка, – пояснил волчонок брату. – Там впереди как раз подходящая поляна, будет где прыгать.       – Порой я думаю, что в братьях у меня не волк, а кузнечик, – проворчал Ёрмунганд. – Слезь с меня, катать я тебя не собираюсь! – он вновь тяжко вздохнул, смиряясь со своей участью.       И они прыгали. Сперва неохотно, будто вспоминая, каково это – ну конечно, кроме Фенрира. Счастливый, волчонок летал шерстяным шариком под вращающимися телом змея, ни разу не удостоившись чести быть откинутым мощным телом в очередной сугроб. Хель, Локи, Ангрбода – все улетели хотя бы по разу. Но неудача лишь раззадоривала их, раскрасневшихся, с блестящими от азарта и прыжков очами (ну, кроме левого глаза богини смерти). И они прыгали вновь и вновь, и делали ставки друг на друга и друг против друга, пока совершенно умаявшиеся и счастливые не поняли, что дико, ужасающе хотят есть.       Вяленое мясо и согретые Локи – если точнее, подпаленные с обеих сторон – пара караваев хлеба помогли утолить голод. Солнце щекотало носы и глаза семейству, устроившему пикник прямо на той же поляне, где от прыжков снег разметался во все стороны, обнажив чёрную жирную землю.       – Смотрите! – воскликнула Хель таким голосом, будто у неё оборвалось сердце. Все повернулись к ней – посмотреть, что случилось.       Чёрную почву пробивала тонкая, едва поднявшаяся над землёй трава.       – Ну ладно, это похоже на весну, – неожиданно заявил Ёрнмунганд. И положил голову сестре на колени. – Она хотя бы зелёная, как я. Но я всё равно жду, когда зелёным станет всё вот это!.. – быстро добавил он и кончиком хвоста обвёл Железный лес вокруг.       А Хель, глядя на пробившуюся траву, улыбалась.       Фенрир, дожёвывая последнюю полоску мяса, прижался к Ангрбоде и заявил:       – Нам нужна новая игра. Такая, где Ёрмунганд будет не верёвочкой, а участником.       – Вот ты и придумай, – отозвался Локи, приваливаясь к Ангрбоде с другого бока и блаженно прикрывая глаза. Солнце гуляло по его лицу, и без того усеянному маленькими солнышками, запутывалось в рыжей бороде. – Ведь Большая Весенняя прогулка только началась…       Ангрбода, тихонько хмыкнув, прижала к себе обоих. Змей, засмущавшийся оттого, что сказал, на его взгляд, лишнего, обвил их кольцами, захватив и Хель.       – Поспим часок, – молвила Хранительница Железного леса, укладывая голову на среднего сына. – Разбуди нас через час, – строгим голосом приказала она лесу. Деревья согласно зашумели – и тут же стихли.       Через мгновение все пятеро уже спали под яркими солнечными лучами, и весенний влажный ветер пел тихие песни над мирно спящим семейством.