***
Самайн — тёмное время. Срок уплаты долгов и принесения даров. Не только магии, но и своему сюзерену. Начальства у меня нет, а долги… Прощаю всем, кому я должен. Самайн — промежуток времени, не принадлежащий ни будущему, ни прошедшему. В дни Самайна истончается граница между мирами, открываются Врата и мертвые приходят в мир живых. Они жаждут общения, прощения и уважения. И не нужно им в этом отказывать. Это магглы гонят от себя души предков — их к этому призывает религия. Надевают дурацкие костюмы, стремясь спрятаться под личиной. Глупые… Сами себя лишают мудрости и помощи предков. Большой зал сегодня был украшен, как и полагается. Дурацкие тыквы, летучие мыши и прочая маггловская атрибутика давно покинула стены Хогвартса вместе с Дамблдором. Теперь Большой зал помимо свечей освещался медными чашами, в которых горели поленья ясеня, дуба и тиса. В вазочках стояли ветки рябины и клёна. На ужин подавали жаркое, запеченные овощи, испеченные на золе лепешки из цельных зерен и рыбу. А к ним обязательно соки. Не только тыквенный, но и яблочный, а старшекурсникам разрешался сидр. А в полночь все огни в Хогвартсе будут погашены до следующего рассвета. И горе тому глупцу, кто зажжёт огонь раньше, чем вспыхнет «чистый» костёр. Именно его огонь будет разнесён по гостиным, от него зажгутся камины и факела. Его дым очистит магию, снимет проклятия и сглазы. А зола от священного костра будет роздана для создания защитных амулетов. Но это для обычных студентов, а у некромантов свои обычаи. Одним из которых является жертвоприношение. Лучше — человеческое, но принести в жертву случайного человека — значит навлечь на себя гнев Магии. В этот праздник она примет только «врага рода». А если нет врага — то можно заменить жертву плодами или «куклой». Жертву для магии я выбирал долго и тщательно. Перебрав в уме всех своих «врагов», я остановился на Дамблдоре. Но саму птичку Томми мне отдавать отказывается уже несколько лет. У него самого имеются на Дамбика планы. И больше, чем месть, его сейчас волнует популяция фенигаев. Да и потом Томми предпочтёт грохнуть его лично. Поэтому я озаботился созданием «куклы». Соломенная фигурка попугая была раскрашена всеми цветами радуги и даже имела несколько настоящих перьев, лично выдернутых мной из хвоста Дамбика. А ещё я нарядил её в разноцветные лоскутки, имитирующие мантию и вручил ей имитацию волшебной палочки. Отсидев положенное за праздничным столом, я камином переместился к себе в мэнор, где меня уже ждали Ларс, Саймон, Нанна, которую они ради этого случая забрали у Блэков, и Моррион. Сегодняшнюю ночь нам предстояло провести в ритуальном зале. На алтарь я поставил Йорика, а на запястье намотал чётки, сделанные мной из оставленных мне алтарём позвонков Джермэйна Флэтворфи. В полночь, повинуясь моей воле лорда, в мэноре погасли все огни, а через секунду в полной темноте и тишине я начал читать первый катрен. Эта ночь была длинной. Когда уставал я, катрены подхватывали Саймон и Ларс, давая мне передышку. Я буквально кожей ощущал тёмные, тяжёлые, могучие потоки, что накатывали медленно и неотвратимо, как девятый вал. Даже малышка Нанна не капризничала, а вслушивалась в ощущения и приливы родовой магии. И вот, когда растворилась в тишине последняя строчка «благодарения», в центре алтаря вспыхнул огонёк. Поднеся к нему заранее заготовленный факел, я дождался, пока тот разгорится, и уже от него зажёг жаровню и другие настенные факелы. Теперь пришло время жертвы. Ритуал жертвоприношения был несложный. В чашу с вином каждый из рода влил по три капли крови, начиная с младшего в роду. То есть, сначала Саймон, затем Ларс, Нанна и самым последним был я. Размешав вино и кровь, я сделал первый глоток и своей рукой смочил губы Нанне, передав дальше чашу Ларсу, он — Саймону и когда чаша вновь вернулась мне, я выплеснул остатки на алтарь. Вино с кровью собралось в углублении, и в него я положил соломенную фигурку птицы. — Отвори врата, Госпожа Вечная. Я верну тебе то, что взял у тебя. Как волосы спадают с плеч моих Пусть спадёт жизни пелена. Открой Врата, Госпожа Гори Самайна огни. Тебе лишь одной служа, Ты жертву мою прими! Я вынул из крепления факел, намереваясь поджечь соломенную фигурку, пропитанную вином и кровью, когда над алтарём вспыхнуло огненное кольцо и оттуда прямо на алтарь свалился матерящийся попугай. В первую секунду я даже растерялся, но рука с факелом уже опустилась и соломенная «кукла» вспыхнула ярким пламенем. Попугай заверещал, но принявший кровь алтарь не желал отпускать свою жертву. И вдруг всё замерло. Застыли изваяниями Ларс, Саймон и Моррион. Алтарный зал затопил молочный туман, из которого вдруг раздался чистый заливистый хохот. — Вот и долетался ты, подарок Остары! Сколько ни маши крыльями, а от меня не улетишь! — Госпожа… — низко склонил я голову. — Я не виноват, он сам прилетел. — А ты, я смотрю, так и остался язвой? — Да, на гастрит уже не тяну… Госпожа Серых Пределов вскинула руку и поймала меня за подбородок. — Кого ты жертвуешь мне? — «Врага рода». Эта бородатая тварь не только когда-то отдала приказ убить нас с Томми, но он ещё и привёл к гибели род Гриндевальд. — Хороший подарок… Что попросишь за него? А вот тут я задумался. Что можно попросить у Смерти? Забыть о тебе? Но ведь есть ещё родные, близкие и просто дорогие люди. Каково это жить, теряя всех? Да и не даст она бессмертия. Жизнь другого человека? Но у меня нет того, кого я хотел бы воскресить… — Душу проси, — вдруг выдал Йорик, который до этого мгновения прикидывался неразумным. — Душу? — сначала не понял я, а потом до меня дошло. — Верни Томми его потерянную часть души. Пусть порадуется, змеюка. — Никогда и ничего не проси, да, Хель? Сами предложат и сами всё дадут… — А почему бы и нет? Одна сквибка записала историю «Мальчика-Который-Выжил», так почему другой не мог записать историю «Мага-Который-Изучал-Магглов»? Уж больно имя «Воланд» похоже на… «Волдеморт». — А Кот? Тебе никого не напоминает? И почему ты говоришь: «записал», может ещё «запишет»? Ведь Время не властно над Смертью, как и над Жизнью. Тебе ли не знать? — ехидно заметила Госпожа. — Хорошо! Забирай! Всё равно от этого куска никакого прока! Госпожа взмахнула рукой и на алтарь упала старая тетрадка. — Рукописи не горят? И в яде не тонут? — хмыкнул я. И снова алтарный зал огласил чистый заливистый смех. Туман впитался в каменные плиты пола, а вместе с ним исчезла и Она. Дрогнуло пламя факелов, отмерли мои родичи, догорела и рассыпалась пеплом соломенная «кукла». И только дневник остался лежать на алтаре — целый и невредимый. Закончив с ритуалами, я отпустил родню, убрал в ритуальном зале и, прихватив дневник, поплёлся в комнату, намереваясь хоть немного поспать. Нет, в Гринготтс я его не понесу, но и просто так дарить тоже не буду. Помучаю немного Томми…***
После визита Милтона, Брюс Робертсон решился. Сьюзен долго не думала, да миссис Кроули согласилась сразу. И вот особняк в Ричмонде сдан в аренду, а нанятый Сьюзен волшебник превратил крохотный домик в настоящий коттедж, который обзавёлся ещё одной просторной комнатой на первом этаже, приспособленной для нужд инвалида и двумя дополнительными спальнями на втором. А 30 августа Сьюзен Хант официально стала Сьюзен Робертсон. И старенькая миссис Кроули, пересаженная в электрическую кресло-коляску, умильно вытирала платочком слёзы, вздыхая, что наконец-то молодые люди образумились. — Пойдёмте, погуляем, — предложил Брюс дамам после ужина. — Самайн же, может Дикую Охоту услышим? — Здесь, в Лондоне? Навряд ли, — покачала головой Сьюзи. — Только если… А пойдёмте на Парковую? Миссис Кроули, вы с нами? — Да куда я старая? Идите, гуляйте, пока молодые, вам надо. А меня к окну подкати и плед потеплее принеси, деточка. Я вас дома подожду. — Мы не долго, — смутился Брюс. — Час и вернёмся. А за вами пока Джек и Эмили присмотрят. Молодые люди ушли, а сухонькая старушка осталась сидеть у окна, глядя в черное хмурое небо. Она вспоминала. Свою молодость, которая была совсем не благонравной, и своих любовников, которые редко задерживались дольше, чем на неделю. Но с особой тоской она вспоминала лошадей, которых любила больше всего на свете. Именно своему увлечению миссис Кроули была обязана тем, что сейчас прикована к креслу. Много раз она падала с лошадей и порой получала серьёзные травмы. Вот и сказались в старости перелом бедра и смещение позвоночника. За окном собиралась буря. Зашумел ветер, заклубились тучи и сверкнула молния. — Гроза на Самайн? — подслеповато прищурилась старушка. — Один — одноглазый бог! Ты ведёшь эту Охоту! Носишься по земле, собирая людские души. Неутомимы кони твои, и горячи сердца всадников! Барон мой, белогривый! Как мы с тобой неслись галопом взбивая землю копытами! Пусть тебе будет хорошо на небесных лугах. Ах, как бы я хотела скакать в твоей свите с крыльями за спиной, чувствуя, как под седлом перекатываются литые мышцы жеребца! Брюс и Сьюзен вернулись домой, как и обещали. Но едва переступив порог, недоумённо переглянулись. Зачарованное окно оказалось разбито, а в кресле вечным сном уснула миссис Кроули. — Джек! Как же так? — обиженно высказал Брюс брауни. — Ну и чавой ты ругаешься? Ускакала валькирия, кто ж её удержит? Вона, конь её трёхногий подкову обронил. Ты б прибил над дверью. Оберег-то хорош!