— Решай, как мы будем жить дальше. Сейчас, — прищурился я, всё ещё держа Томми под прицелом палочки.
Он чуть усмехнулся краем губ и вдруг магические путы просто растворились на нём, как хлопья тумана, а на меня навалилась
сила. Меня как будто опустили на глубину: заложило уши, окружающее пространство стало вязким, плотным и я увяз в нём, как муха в сиропе, не в силах даже пошевелиться. А сила всё росла и росла, сдавливая меня в своих тисках. Я как рыба хватал воздух открытым ртом, но этот кисель не желал затекать в лёгкие.
Беспомощный и неподвижный, как будто запаянный в янтарь, я видел, как легко поднялся Томми, взмахом руки приведя кабинет в порядок и возвращая всё на свои места. Он обошел меня кругом и остановился передо мной, прожигая меня взглядом.
— Хель, ты всерьёз думаешь, что больше десятка чистокровных магических родов согласились признать меня сюзереном только за красивые правильные речи о благе Британии? Малфои, Эйвери, Лестрейнджи, Нотты, Блэки, Розье? Каждый из них был чистокровным полноправным лордом и имел немалое влияние и ещё большие честолюбие и гордость. Так с чего бы вдруг они преклонили колени перед полукровкой?
Чуть ехидная улыбка Томми расплылась в моих глазах, на плечи навалилась бетонная плита. Захотелось немедленно встать на колени и смиренно просить прощения и милости. Что? Какого хрена? Я никогда ничего ни у кого не просил! Я все свои жизни прогрызал себе дорогу сам и не позволю, чтобы кто-то другой указывал мне, что делать! От этого осознания на секунду стало легче, но лишь на секунду. Потому что давящая сила вдруг стала ещё больше.
Тёмный Лорд! Томми действительно им был! Это не ярлык и не пустое сотрясание воздуха. Я почти видел, что он одномоментно оперирует магией большей, чем я смог в своё время утрамбовать в алтарь. Он — плотина, которая перегородила реку и пропускает ровно столько силы, чтобы наш крохотный магический мирок просто не смыло приливной волной. Страшно и ужасающе прекрасно! Но всё равно помыкать собой не позволю!
Внезапно исчезнувшее давление силы заставило меня почувствовать себя выброшенной на берег рыбой. Судорожно втянув воздух, я закашлялся и чуть не упал, в последний момент опершись ладонями о стол. Наивный малолетний идиот, возомнивший себя в семнадцать лет самым умным и хитрым. Сколько раз я сам похихикивал над потугами таких вот «умников», тыча их носом в собственную глупость.
Глупый подросток! Именно подросток… Пусть я прожил больше шестнадцати и по годам я старше Драко, но как маг — я ребёнок. Я всё ещё не сросся с ней душой и своей сутью, магия для меня, как дополнительная рука, которой я постоянно забываю пользоваться. Я живу, дышу, думаю как маггл с палочкой, которым, по сути, и являюсь. Я вызубрил катрены и заклинания, я научился направлять и использовать… Я юзер, которого научили работать с программой, а Томми — программист.
Ну и что? Как будто в своей жизни я не встречал людей сильнее, умнее или влиятельнее меня. Так почему я взбеленился сейчас? Да потому, что никто из них не пытался управлять моей жизнью. Я всегда знал, что у меня есть выбор. А сейчас мне его не оставляли. А я так не люблю и не буду! С трудом разогнувшись, я повернулся к… лорду Слизерину.
— Силён! — восхищённо выдохнул он. — На моей памяти только трое остались на ногах, выдержав две трети моей силы.
Я уже начал открывать рот, чтобы высказать ему, куда он может засунуть свою силу, как Томми вдруг подошел и опустился передо мной на колени. Подняв голову, он тревожно заглянул мне в глаза.
— Хель, я чудовище. Это не шутка и не преувеличение. В семидесятые годы, ещё будучи отчасти человеком, я не уничтожил этот мир только потому, что хотел его спасти. Дамблдор понял это и поэтому пытался от меня избавиться. Крестражи были его единственным шансом. Каждый раз, создавая их, я делил пополам не только душу, но и магию. Создав пять крестражей, я ослабил себя в тридцать два раза, но даже тогда оставался одним из самых сильных магов Британии.
Но за всё надо платить. И я стал безумцем, потерявшим связь с реальностью. Нагайна стала последней каплей, а попытка убийства наследника Певереллов меня развоплотила. На момент возрождения в 1994 году я обладал лишь одной сотой своей силы. А потом со мной случился ты…
Томми замолчал и прижался щекой к моему животу, а я просто не знал, что можно сказать. Поэтому не придумал ничего универсальнее, чем…
— Томми? Чё за нахер?
— …Я был, как открытая кровоточащая рана, а ты стал моей повязкой. Я сумел склеить себя по кускам, собрать из ошмётков, но только ты держишь их все вместе, не давая рассыпаться. Ты мой якорь, мой бальзам, моё лекарство, без которого я просто не могу жить. Моё чудовище, мой ангел, моя погибель. Я не отпущу тебя, я могу лишь ослабить хватку, но никогда не выпущу из колец своего хвоста. Я знаю, что могу задушить, но по-другому не могу. Это инстинкт — сжать сильнее, когда добыча пытается выбраться. Я должен знать, что ты мой!
— Томми? С тобой точно всё хорошо? Мы вроде не с этого разговор начали?
— Но закончили тем, что ты хочешь от меня сбежать…
— Не хочу, — фыркнул я. — Просто мне не нравится, когда от меня что-то скрывают.
— Я лишь хотел защитить, — Томми поднялся на ноги, вжимая меня в стол и давая волю рукам. — У тебя учёба, экзамены, я не хотел, чтобы ты нервничал из-за этой поганой птицы. Дамблдор не зря получил все свои титулы — он действительно опасен, даже сквибом. Но и он не сумел избежать безумия, хоть оно и было у него другим.
— Не решай за меня, Томми, — вцепился я ему в плечи. — Я ненавижу, когда кто-то считает себя в праве распоряжаться моей жизнью!
— Кот, который гуляет сам по себе, — фыркнул Томми. — Отоспишься, наешься и просишь, чтобы погладили. Шипишь, когда сгоняют с нагретого места и нагло пользуешься своей неотразимостью. Но стоит только прикрыть дверь, как ты рвёшься на улицу, чтобы убедиться, что никто не посягнул на твою свободу… Чего ты хочешь?
Ещё несколько минут назад я точно знал ответ на этот вопрос, а теперь растерялся. Я вдруг понял, что ближайшие лет пятьдесят даже не смогу приблизиться к уровню Томми, а уж чтобы переплюнуть его? Нет, вот на самом деле, чего мне надо?
— Я хочу… чтобы меня перестали считать глупым подростком, — произнёс я, вслушался в слова и расхохотался.
— И что же тебя так насмешило? — ехидно спросил Томми.
— Хочешь быть счастливым — будь им! Знаешь, только сказав это вслух, я понял, как глупо звучат мои слова. Если я хочу, чтобы меня перестали считать «глупым подростком», то надо прекращать вести себя, как «глупый подросток»! А то получается, что я… Да, получается, что я хочу ничего не делать, ни за что не отвечать и всем руководить. А так не бывает. Из этих трёх пунктов можно выбрать только два! Прости, Томми. Я лишь об одном тебя попрошу: пообещай мне больше не скрывать от меня ничего.
— Обещаю, Хель, но такого же обещания я потребую и от тебя, — прищурился Томми. — А то ты умеешь попадать в нелепые ситуации.
— Обещаю. Если в моей жизни произойдёт что-то непредвиденное, то ты об этом узнаешь первым, — вздохнул я. — И как жест доброй воли готов сообщить тебе то, о чём ты ещё не знаешь… Я поменял Дамбика у Госпожи на твой крестраж. Тот дневник, который вроде как уничтожил Поттер — у меня.
Шипел Томми долго и со вкусом. А я придумывал всё новые и новые условия, на которых верну ему его душу. И вот когда мои мысли уже скользнули в космические дали, эта змеюка меня нагло обломала.
— Пусть он останется у тебя, Хель. Я опасаюсь, что если снова получу всю ту мощь, которая была у меня до развоплощения, то снова не удержусь. Я осознал всю глубину той пропасти, в которую загнал цвет магической Британии. И если я однажды снова стану угрозой, то ты сможешь меня остановить.
— Томми, — опасливо спросил я, подозрительно косясь. — Тебя никто не проклял, родной? Ты чего несёшь? Я для кого старался? Зачем я тогда торговался со смертью?
— Дай подумать… Разок она тебе половинку души отдала? Отдала. Значит если понадобится — и второй раз отдаст. Другую половинку.
— Ах ты сволочь! Ты крестраж оставить хочешь, чтобы возродиться можно было? По половинке теперь сдыхать будешь? А если я не захочу? Если я его сам уничтожу?
— Значит, я снова стал чудовищем и этот мир лучше от меня освободить, — тихо прошептал он, прижимая меня к себе. — Ты мой ключик, мой хранитель, тебе я доверяю свою жизнь.
— А Драко?
— Драко — супруг. Это другое.
— Согласен, — ответил я, немного подумав. — Но его поведение мне по-прежнему не нравится. Будем считать, что с тобой мы разобрались. Теперь я разберусь с ним, а ты мне не мешай.
***
Первый месяц Лили была счастлива возиться с малышкой Мелиссой, но чем больше проходило времени, тем сильнее росло её недовольство. Сейчас в Поттер-мэноре обитали трое домовиков, одной из которых была нянечка. Домовушка взяла на себя основные хлопоты, а Лили только и оставалось пару часов повозиться с дочкой. Возвращаться на работу в книжную лавку ей не хотелось. Это когда они с Джеймсом были ограничены в средствах она хваталась за любую работу, а сейчас молодой женщине хотелось заняться более интересными вещами.
Всегда окружённая подругами, друзьями, знакомыми, Лили страдала в одиночестве. Джеймс остался в Хогвартсе с Алленом, а она вынуждена сидеть в мэноре с ребёнком? Одна?! Лили Поттер чувствовала себя брошенной. Ей казалось, что жизнь проходит где-то там, за стенами этого дома, а она сидит тут и плесневеет. Хотелось к Джеймсу, хотелось гулять, радоваться, заводить знакомства. А замкнутый круг спальня-детская-кухня ей надоел. Ещё было бы для кого стараться, а так…
— Ладно, на Рождество они всё равно приедут в мэнор, а там посмотрим, — вздохнула Лили.
Начала каникул Лили ждала с предвкушением. Домовики украсили мэнор, Лили приготовила подарки и выбрала меню. Осталось всего немного и завтра, уже завтра… Хлопок аппарации заставил Лили соскочить с кресла.
— Ну вот, мы дома! — услышала она задорный голос Джеймса. — А ты хотел в поезде трястись! Нет, Ал, в Хогвартс-экспрессе на каникулы только неудачники домой ездят! А для настоящих магов существует аппарация!
— Джеймс! — радостно взвизгнула Лили, повисая у супруга на шее. — Аллен, — улыбнулась Лили и чмокнула супруга в щёку.
С возвращением в дом мальчишек, а по-другому Лили не могла называть своих супругов, мэнор ожил. Исчезло чувство одиночества, что так тяготило её. В дом зачастили друзья Аллена и знакомые Джеймса. Сразу после Йоля прибыли Сириус с Гермионой и детьми, и Лили почувствовала себя счастливой.
Поначалу она не знала, как вести себя с Алленом. Но после того, как он и Джеймс в своих экспериментах взорвали лабораторию, и Лили в ярости гоняла по дому полотенцем обоих хулиганов, взаимоотношения выстроились сами собой. Теперь Лили чувствовала себя матерью троих детей и это ей нравилось.
— Аллен, — Джеймс осторожно встряхнул сонного мальчишку. — Вставай.
— Джей, отвали, а то заставлю на коврике у двери спать, — сонно проворчал Аллен.
— Вставай, говорю. Я артефакт закончил. Пошли испытаем, а то днем Лили задерёт нас своими нравоучениями.
Сонно проморгавшись и сообразив, что именно сказал ему Джеймс, Аллен проворно выбрался из постели.
— Учти, Джей, если он сработает точно так же, как «Нить Ариадны», я тебя выряжу в наволочку, наколдую уши и в таком виде возьму в Хогвартс. Будешь ползать за мной на коленях и биться головой о стену!
— Пф, я всё проверил. В этот раз осечки не будет. Идем!
Осторожно ступая по лестнице, Джеймс и Аллен спустились в лабораторию, которую уже успели восстановить после неудачного зелья для напитки рун. Теперь тут царил идеальный порядок, так не свойственный Джеймсу в обычной жизни, а на рабочем столе лежал прибор, похожий на помесь маггловского компаса и часов.
— Вот сюда, в центр, каплю крови и импульс магии. Они пройдут по цепочке из рун — такие применяют колдомедики, чтобы выявить проклятие — и стрелка укажет направление, а цифры будут расстоянием. Давай.
Аллен ещё раз оглядел Джеймса, уколол палец и уронил крупную каплю на артефакт, выпуская одновременно магию. Полминуты ничего не происходило и Аллен ехидно ухмыльнулся.
— Наволочка тебе пойдёт!
В этот момент стрелка на компасе закрутилась, завертелись стрелки часов и замерли. Компас указывал на восток-северо-восток, а часы показали «два часа десять минут».
— Смотри! — радостно объявил Джеймс. — Один час — это шестьдесят миль. Значит цель у нас в ста двадцати шести милях. А теперь по карте… Па-бам! Это Лондон! Точнее узнаем на месте. Аппарируем?
***
От Томми я вернулся довольный и готовый к очередным пакостям. Ну и чего так взъелся? Неужели от недотраха? Обиделся, что взрослым меня не считают? А разве я спешу им стать? Но Драко всё-равно отомщу, хотя бы для профилактики. Вернувшись в гостиную, я принялся строить в уме очередную пакость, когда ко мне внезапно подсел Скорпи.
— Хель, ты на шахматы давно смотрел? — недовольно спросил он.
— На какие шахматы? — не сразу понял я.
— На
нашу с тобой партию!
— А что с ней не так? — подобрался я.
— Вроде всё так… Кроме одного. Скажи, Хель, ты знаешь такую шахматную фигуру, как «песочные часы»?
