Дориан Шелли был в растерянности. Портключ, предназначенный отцу, вынес его на окраине немецкого заповедника. В Гильдии Охотников его отец не состоял. Слишком много те хотели за простой значок, да и не прятался бы он тогда в Лютом. А значит, и предсказателем не нужно быть, чтобы догадаться, что портключ был браконьерским. Поэтому всеми правдами и неправдами Дориан целых три дня добирался до обжитых территорий, при этом стараясь не попасть на глаза смотрителям.
Наконец, выбравшись к маленькой деревушке, Дориан вздохнул с облегчением. Представившись заблудившимся туристом и продемонстрировав полное отсутствие трофеев, он с легкостью добрался до Висбадена, а оттуда камином переместился в Берн. «Бездонный» кошелёк женушки позволял ему не беспокоиться ни о ночлеге, ни о пропитании. Но всё же тратить много денег он опасался. Поэтому старался обходиться минимумом.
Вот только этот самый минимум в незнакомой стране был совсем не маленьким. Одна аренда жилья в магическом квартале обошлась ему в сотню галеонов, а ещё нужно было приобрести необходимые вещи, до которых ему не было дела во время побега. Но это разовые траты, слишком часто пользоваться чужими деньгами, а Дориан считал их именно «чужими», было опасно. Но он всё-таки нашел работу, а значит, «бездонный» кошелёк останется теперь лишь страховкой на непредвиденный случай.
Общительный и коммуникабельный Дориан легко нашел нужных знакомых, тем более, что немецкий язык не был для него проблемой. Его отец заканчивал Дурмштранг, о чём не раз напоминал сыну, заставляя учить языки. «Кто знает, куда занесёт тебя судьба, но ты должен хотя бы уметь донести до обывателей свою мысль» — любил повторять он, уча сына основам немецкого, французского, испанского и русского языков. И вот теперь Дориан был по-настоящему благодарен отцу. Единственное, чего Дориан старался избегать, так это личных знакомств, которые могли бы перейти в амурные. Лучше уж дрочить самому, чем увидеть на пороге разгневанную Пэнси Паркинсон.
То, что женушка будет в бешенстве, Дориан даже не сомневался. Хотя, положа руку на сердце, он так и не встретил никого, кто бы заинтересовал его в сексуальном плане. Отношения с мужчинами он не рассматривал в принципе. А молодые девушки отталкивали его своими закидонами в виде «розовых соплей» и обязательной какой-то там романтикой. Дориана просто мутило от возвышенных слов и пылких признаний. Он был уверен, что хороший супруг должен быть опорой семьи, а не «клоуном на показ», которым можно хвастаться перед подругами. А женщины постарше, что могли бы понять его убеждения, были уже заняты.
Два месяца Дориан прожил спокойно, но на Имболк внезапно натянулась брачная связь. Но не как обычно, в виде раздражения, а болезненно, как будто на разрыв. Боль усиливалась с каждой минутой, а вместе с ней и беспокойство. И через час, не выдержав давления, Дориан позволил ей утянуть себя. Международная аппарация по брачной связи прошла легче, чем обычная. Дориан даже не сразу понял, что оказался не в Германии, а в приёмном покое Мунго.
Тут, как всегда, царило оживление. На шатких деревянных стульях сидели рядами волшебники и волшебницы; иные, совершенно нормальные с виду, читали старые номера «Пророка», иные — с неприятными уродствами, вроде слоновьего хобота или лишней руки, торчащей из груди. Многие пациенты издавали очень оригинальные звуки: колдунья с потным лицом, энергично обмахивавшаяся экземпляром «Ежедневного пророка» в середине первого ряда, то и дело давала тонкий свисток, причем изо рта у нее шел пар; неопрятный кудесник в углу при каждом движении брякал, как бубенчик, и голова его начинала трястись так, что остановить ее он мог, только схватив себя за уши.
Молоденькая медиведьма пыталась хоть как-то навести порядок и отправить страждущих по отделениям. Вот только выходило у неё из рук вон плохо. И вместо порядка она вносила в существующий бедлам ещё больше хаоса. Но Дориану консультация была не нужна. Натянутая до предела брачная связь тянула его выше. Почти на последний этаж, где проходили лечение особо тяжёлые случаи. В палату он ворвался, попросту проигнорировав гневный окрик целителя, и тут же замер, не в силах оторвать взгляд от лежащей на постели бледной Панси.
— Как она? — растерянно спросил он у появившегося следом целителя.
— Плохо, молодой человек. И вам здесь не место.
— Ошибаетесь, — тихо вздохнул Дориан. — Мне здесь самое место. Судя по всему, у моей супруги сильное магическое истощение. И если ей кто-то может помочь — то только я.
Походя продемонстрировав целителю татуировку магического брака, Дориан прилёг рядом с супругой. Осторожно скользнул рукой под одеяло, добираясь до кожи и принялся осторожно вливать в Панси свою магию. Если бы в тот момент Дориана хоть кто-то спросил, зачем он это делает, то Дориан бы не ответил. Просто потому, что сам не знал ответа на этот вопрос. Но в этот момент это решение показалось ему самым правильным и самым верным.
Панси приходила в себя тяжело. Распахнув глаза и сообразив, что находится в больничной палате, она не сразу поняла, отчего ей так хорошо, но одновременно неудобно. И, только скосив глаза, обнаружила возле себя внезапно сбежавшего муженька.
«А всё-таки красивый парнишка — подумала она, разглядывая бледное истощённое лицо. — Только глупый совсем. Но это потому что молодой. Надо же, похоже он спас меня, хотя мог бы легко стать вдовцом, избавившись от навязанного брака. Глупый…»
Не в силах удержать в узде эмоции, Панси поддалась порыву и обняла рукой… Кого? Да она сама не могла ответить на вопрос. Просто невыносимо захотелось почувствовать чьё-то присутствие, участие и поддержку. Второй раз Панси проснулась от разговора в палате. Не открывая глаз она прислушалась, а потом привычно рявкнула:
— Пошли все вон отсюда, пока не прокляла!
Тело под рукой напряглось и дёрнулось, но Панси лишь притянула его поближе.
— А ты лежи. Ты мне ещё нужен.
Дождавшись, пока посетители покинут палату, Панси открыла один глаз и в упор взглянула на супруга.
— Рассказывай, чего эти недоумки до меня донести хотели?
— Узнать, как самочувствие, — хмыкнул Дориан. — В Министерстве много пострадавших, а ещё больше волнений. Вот и пытаются разузнать: кого можно списать, а с кем считаться придётся.
— Милорд? — спросила Панси.
— В коме, как его супруг и жених.
— Какой ещё жених? — напряглась Панси.
Она всегда считала, что держит руку на пульсе, а вдруг оказалось, что чего-то не знает.
— Лорд Милтон, владелец Парковой улицы. Когда их доставили в Мунго, то обнаружили у него на руке помолвочный браслет Слизеринов. Поэтому и поместили их в палату всех троих.
— Тот юнец, которого Милорд притащил на приём! — догадалась Панси. — Жених, значит… А в Министерстве, значит, брожения? Дориан, ты чары гламура осилить сможешь? И найди мне восстанавливающее. Я должна сегодня быть там!
Просверлив Панси нечитаемым взглядом, Дориан вздохнул.
— Гламур сделаю, но простое восстанавливающее вам не поможет. Могу достать улучшенный состав. Его принимают охотники, когда жизненно необходимо оставаться на ногах. Но у него откат жесткий. Пять часов полной активности, а потом сутки в отрубе. Причём может выключить сразу и без предупреждения.
— Неси! — прищурилась Панси.
Из камина в Министерстве Панси вышла готовая ко всему. В Мунго подтвердили, что состояние Милорда критично и не поддаётся прогнозу, а значит пора брать всё в свои руки. В Атриуме ей сообщили, что заместитель министра, лорд Малфой, прямо сейчас проводит совещание, поэтому Панси сразу направилась в кабинет министра.
— Прошу прощения за опоздание, — с ходу перебила она чью-то речь, уверенно шагая к своему месту. — Была в Мунго, только отпустили.
— Мисс Паркинсон, — кивнул Люциус. — Я рад, что вы с нами. И, тем не менее, нам надо решить, какая будет официальная версия произошедшего…
Варианты выдвигались самые разные. От несчастного случая до покушения. Но больше всех Панси не понравилась позиция Яксли. Бывший глава отдела Магического Правопорядка, которого Панси сменила на этом посту, чуть ли не в открытую призывал Малфоя признать Милорда мертвым и назначить внеочередные выборы министра. Слишком сладко расписывая перспективы для «вечного» заместителя Люциуса Малфоя.
Беглый взгляд на представительного блондина заставил Панси усмехнуться. Люциус не собирался быть «жертвенным ягнёнком» в том случае, если Милорд очнётся и поймёт, что его место уже занято. Но при этом и отказываться не спешил, пытаясь и рыбку съесть, и косточкой не подавиться. Вот только Яксли давил слишком явно и это вызывало подозрения.
— Ступефай! — без предупреждение послала Панси заклинание в Корбана. — Надеюсь, никто не против, если я пообщаюсь с «коллегой» и выясню, чего это он вдруг так скоро хоронит Милорда? Лорд Малфой? Замечательно! Может, ещё кто-то желает высказаться?
Панси помнила про «пять часов», и незримый хронометр безжалостно отсчитывал отведённое время. Она много что успела: отсидеть совещание, сдать на допрос Яксли, прекратить панику в отделе и загрузить всех работой, и на последнем усилии воли шагнуть в камин, назвав домашний адрес. И, только переступив каминную решетку, Панси позволила организму взять верх над силой воли, лишь краем сознания отмечая, что она упала не на пол, а на заботливо подставленные руки Дориана.
***
— Призрачный вокзал, — выдохнул я и истерически рассмеялся. — Поздравляю, мои дорогие женихи, мы, кажется, померли!
— Хм, я не чувствую себя мёртвым, — заявил Драко. — Скорее, истощённым. Но это нормально, учитывая сколько сил выкачал из меня Томарис.
— Драко прав, это не похоже на смерть. Я уже умирал и помню то ощущение, — нахмурился Томми. — Это не похоже на то, когда тебе неподвластно твоё тело и ты ничего с этим сделать не можешь.
— Ну да, — согласился я. — И не встречает нас никто…
— А должен? — прищурился Томми. — Хель, что-то мне подсказывает, что ты знаешь об этом месте больше нас!
— Ну… в общем… «призрачный вокзал» — это такой выверт подсознания. Мы сейчас на самой границе жизни и смерти. И есть шанс, что нам удастся вернуться в мир живых. И вроде как для этого нужно только желание. Но поймите, это только предположение, не больше!
— Лично я очень хочу вернуться! — хмыкнул Драко. — У меня там факультет, наши дети, да и просто… не готов я ещё оставить этот мир.
— Драко прав, мы обязаны вернуться! — согласился Томми. — Я не могу ни на кого оставить магическую Британию! И дети… Скорпиусу всего шестнадцать — он ещё не готов принять род. А Септимусу и того меньше. Но у него хотя бы Люциус остался… Нет, я обязан вернуться!
— Да я только за! — поддержал я женихов.
Вот только наше искреннее желание ничего не поменяло. Призрачный вокзал как был, так и остался на месте.
— Видимо этого мало… — многозначительно изрёк я. — Даже как-то странно, что нас никто не встречает…
То ли наше желание послужило катализатором, то ли Госпожа решила над нами подшутить, но в этот момент мы увидели тени. Это были люди, спешащие по своим делам. Самые обычные люди, но прозрачные, как видение. Вот только с каждой секундой они становились всё более плотными и осязаемыми. А вслед за ними пришли звуки. Сначала выборочные: то мы услышали часть разговора, то гудок отходящего поезда, то звон стукнувшихся тележек. Реальность проявлялась вокруг нас медленно, но неумолимо.
Чтобы не оказаться прямо посереди шумной толпы, нам втроём пришлось прижаться к барьеру. Оттуда мы и наблюдали, как вокруг нас материализуется мир. Мы простояли, наверное, минут десять, прежде чем вокзал «Кингс-Кросс» предстал перед нами во всей своей ежедневной суете.
— Ну вот мы и вернулись! — радостно сказал Драко.
— Не уверен… — тихо ответил я.
Если честно, то несмотря на кажущийся реальным мир вокруг, эта самая реальность меня смущала. Было в ней что-то неправильное, но вот что?
— Что тебя настораживает, Хель? — прищурился Томми.
— Сам вокзал… Он какой-то не такой. Я же совсем недавно тут был, когда отправлялся на «Хогвартс-Экспресс»… Я даже объяснить не могу…
Чем больше я всматривался в окружающую реальность, тем сильнее понимал её неправильность.
— Камеры, — озарило меня. — Томми, тут совсем нет камер. Да и одежда магглов какая-то… устаревшая, что-ли… Темпус!
Вызванное заклинание рассеяло мои сомнения. 24 июня 1995 года.
— Поздравляю, мои дорогие женихи, мы, кажется, провалились в прошлое! — саркастически выдал я.
Усомниться в моих словах никто и не подумал. И Драко, и Томми наколдовали Темпус и их результат был одинаковый.
— Ну и что это значит?
— А кто его знает? — пожал я плечами. — Может, это и есть наше испытание? Может кто-то хочет попытаться изменить прошлое? Томми, тебе ничего не говорит эта дата?
— День моего возрождения… Судя по времени, через пять часов Хвост проведёт ритуал и я вернусь в этот мир. Вернусь безумцем…
— Но ты можешь это исправить, — вздохнул Драко. — Если собрать к тому времени крестражи и внести коррективы в ритуал, то ты возродишься нормальным, Томарис?
— Да, — вздохнул я. — Нормальным, адекватным магом, которому не нужны будут акции устрашения, который сможет вызволить из Азкабана Лестейнджей и всех прочих, кто погиб в 1998 году, кто не станет пытать Снейпа Круциатусом, а значит… не получит себе в голову неожиданного подселенца…
— …Который не откроет мне глаза на собственное безумие и не закроет меня собой от Авады…
— … Который не заключит сделку с Госпожой, и в семье Милтонов родится другой ребёнок — Гилберт Милтон, возможно даже маг…
— Но это будешь не ты…
— Не я, — выдохнул я, глядя в глаза Томми.
— Драко, ты готов рискнуть нашим женихом, ради сотни неизвестных магов и магглов, кто погиб во время моего безумия? Ты готов отказаться от Хельгерта, ради Эйвери, Джагсона, Долохова…
— И Безумной Белочки, которая однажды, возможно, родит тебе, Томми, дочь.
— Хель? — прищурился Драко. — Мне кажется, или ты знаешь больше, чем нам говоришь?
Я вздохнул. Мне не очень-то хотелось признаваться, но чую — без этого никак.
— Знаю. Точнее, думаю, что знаю…
— Давайте для начала найдём более подходящее место для разговора, чем стена платформы. Тем более, что на нас уже косятся. Малфой-мэнор? — предложил Драко.
— Ну уж нет! Я бы не рисковал далеко отходить от места нашего появления в этом мире. Кто знает все причуды Госпожи? — фыркнул я, и взмахнул палочкой.
— Хель! — угрожающе прищурил глаза Драко, когда сообразил, что именно я сделал. — Вот скажи, для чего надо было превращать меня в женщину?
Действительно, чары гламура в моём исполнении чуть сгладили черты его лица, добавили женственности и перед взором магглов предстала дама в брючном костюме и с платиновой косой.
— Ну… может потому, что мужчина, женщина и подросток привлекают внимания гораздо меньше, чем двое мужчин и подросток? Уж слишком вы с Томми смахиваете на парочку извращенцев, которые собираются соблазнить невинного меня.
— Вот как? Тогда ладно, — согласился Драко, одновременно накладывая чары гламура и на меня.
— Драко! — возмутился я. — Я-то тут причём?
— Ну… Не мне же одному страдать? Тем более, что мужчина, женщина и девушка вызывают куда меньше подозрений. Так что, Хель, ты сейчас похож на нашу с Томми дочь. Так где мы можем поговорить спокойно?
— Предлагаю кафе. Никто не против?
Устроившись за столиком и заказав ланч, Драко вернулся к своему вопросу.
— Хель, рассказывай! — велел Драко. — И я надеюсь, твой рассказ сможет дать нам достойное объяснение происходящему!
Тяжело вздохнув, я понял, что пришло время откровений. Если я не расскажу сейчас, то не расскажу никогда. И я начал…
— Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице и всегда с гордостью заявляли, что они, слава Богу, абсолютно нормальные люди. Уж от кого-кого, а от них никак нельзя было ожидать, чтобы они попали в какую-нибудь странную или загадочную ситуацию. Мистер и миссис Дурсль весьма неодобрительно относились к любым странностям, загадкам и прочей ерунде…
История Мальчика-Который-Выжил, точнее знакомая мне по книгам и фильмам история, заняла у меня в пересказе больше часа. Я поведал женихам обо всём: и о жизни у магглов, и о Хагриде и первом посещении Косой аллеи, о школьных приключениях и противостоянии Волдеморту… Обо всем известном мне рассказал я без утайки.
— Вот и получается, что Волдеморт пал от собственной Авады, а Национальный Герой женился на Джинни Уизли и наплодил троих детей. А ты, Драко, женился на Астории Гринграсс, но остался вдовцом и был у вас только один сын — Скорпиус. А значит — проклятие Малфоев так и не было снято. Ну, а Безумная Белочка родила Томми дочь — Дельфинию, которую ждала незавидная судьба после смерти родителей. Вот такая история известна мне. Вот её я пытался поменять…
***
Увлёкшись своим рассказом, Хельгерт Милтон совсем не обратил внимания, на устроившуюся за соседним столиком женщину и ребёнка. Джоан Роулинг, сквибка из чистокровного рода Роули, была совсем на мели. Недавно расставшись с мужем — магглом, она усиленно думала, чем заработать на жизнь, и история Мальчика-Который-Выжил, подслушанная ей на вокзале «Кингс-Кросс», показалась перспективной идеей…
