❖❖❖
— Спи спокойно, сладкий, — тепло улыбнулась темноволосая молодая женщина, подоткнув под маленького шестилетнего сынишку мягкое одеялко. Из-под края белоснежного одеяла выглядывала чёрная макушка и одна пара не менее чёрных больших глаз. Чонгук выглядел совсем как его мама: такой же красивый, такой же бледнокожий — все его лучшие черты перешли ему от мамы. Маму он любил. Сильно любил. Слушался, ставил себе в пример. — Пусть тебе приснится что-нибудь очень хорошее, — прошептала женщина, погладив чадо по мягким волосикам. Чон хлопнул своими бездонными глазками и обнажил большие кроличьи зубки. — Пусть мне приснится человек. Я бы хотел хорошо покушать во сне, — тихонечко пробурчал мальчик. — Да, пусть тебе приснится большой, упитанный человек, — рассмеялась мама, поднявшись с края кровати сына. Женщина уходила спиной, с долькой умиления наблюдая, как её ребёнок закрывает глаза и сонно причмокивает. Свет в комнате погас, а Чонгук спрятал ручки под мягкую подушку и принялся тихонько нашёптывать себе под нос: — Человек… Вкусный, упитанный, свежий человек. Вкусный, толстенький… Тишину в комнате вдруг разразило громогласное урчание желудка, и мальчик открыл глаза. Они вместо обычных чёрных приняли красный цвет, отчётливо различимый даже в темноте. Глаза словно светились. — МАААМ! Я ГОЛОДНЫЙ! Чонгук никогда простым ребёнком не был, родители всегда это знали. С самого детства мальчик отличался особенным аппетитом, утолить который зачастую было сложно, поэтому его папе приходилось очень часто бывать на охоте, чтобы добывать пропитание сыну. В итоге, отец сбежал из семьи, лишь малышу исполнилось три. Мама папу ненавидела и всю жизнь называла слабаком, но ни в коем случае не падала духом и вскоре нашла себе нового мужа. Однако и этот долго не выдержал. С тех пор она больше не пыталась, растила Чонгука в одиночку и делала это вполне успешно. Госпожа Чон была примерной матерью для всех матерей в округе, вокруг неё даже сформировался целый клуб матерей-одиночек. Все они, как один, ненавидели мужчин, но любили своих ненаглядных деток, стараясь дать им всё. Чонгуку любви доставалось больше всех, ведь помимо собственной мамы его подкармливало ещё как минимум десять чужих. Ребёнка госпожи Чон все любили так же, как и её саму, что значительно упрощало воспитание маленького прожорливого гуля. — Я недавно чуяла людей поблизости, Вы уже в курсе, госпожа? — поинтересовалась невысокая женщина у матери Чонгука. — Нет, я в последнее время так занята… не слышала об этом, — заинтересованно подняла взгляд на гостью госпожа Чон. Она прикрутила огонь на плите и положила половник на разделочную доску. — Говорят, где-то на окраине леса поселилась семья. Женщина лет тридцати и мальчик на год старше Вашего. — Женщина одна? — уточнила мама Чонгука. — Одна, скорее всего тоже одиночка. Думаю, они у нас ненадолго, я слышала, глава района с мужчинами собирается в скором времени их убить. — На словах про мужчин госпожа Чон так сильно сжала в руках полотенце, что то в следующую секунду от натяжения треснуло. — Удивительно, что человеческие особи вообще поселились в таком месте. Будь у них хоть капелька мозга, жили бы в городах, были бы в безопасности. Сами виноваты, айщ… — раздосадованно прошипела женщина. — Говоришь, они хотят их убить? — усмехнулась госпожа Чон. — Это вполне логично. Люди — наша еда. — Созывай клуб, — нахмурила брови брюнетка. — Но, как же… — растерянно пробормотала женщина. — Она мать, такая же, как мы. У неё ребёнок, такой же, как и у нас. Что с того, что мы единожды поступимся правилами и защитим человеческую мать? Созывай всех.❖❖❖
Чонгук бежал по полянке, уводя вслед за собой снежный след от маленьких ступней. Он взбирался по холмам, приближаясь к лесу, откуда доносился гомон голосов. Его съедало любопытство так же, как он сегодня съедал мамин завтрак. Мама ушла со своими подругами именно сюда, маленькому любопытному Чону было слишком интересно, что же заставило всех собраться здесь. Он опустился в снег коленками и притаился на вершине холма, внимательно прислушавшись. Ладошки его уперлись в снег, они сливались с ним в один цвет, на фоне снежного полотна были видны лишь чёрные волосы и тёплая серая пижамка, в которой малыш выскочил из дома. — Это смешно, — ядовито ухмыльнулся мужчина, обнажив белоснежные клыки. — Вы защищаете людей? С каких пор? — Господин Чон Юнхо, женщины нам ничего не сделают, давайте просто закончим то, за чем пришли, — шепнул на ухо главному парень, недоброжелательно зыркнув на перегородившую им путь толпу. — Эти сделают… Обозлённые женщины-гули страшнее всего, гляди, их целая орда, — сквозь сомкнутые зубы бормотал мужчина, выгибая брови под короткой тёмной чёлкой. — Да бросьте, всё равно их съедят, пусть не сейчас, но потом… — Если их хоть пальцем тронут, — низко рыкнула госпожа Чон так, что все вокруг дрогнули. Глаза её окрасились ярко-алым, а и без того бледная кожа, казалось, сделалась ещё белее. — Тогда мы устроим такую революцию… Вам и не снилось. Готовы выставить на кон своё место главы? Чон Юнхо усмехнулся, напоследок оглядев серьёзно настроенную банду матерей-одиночек, и отдал приказ мужчинам уходить. Он знал, что с этими лучше не спорить. В последнее время среди гулей развелось слишком много матерей-одиночек. — Чёрт… Как же я ненавижу этих феминисток, — шикнул мужчина, взъерошив короткие волосы на затылке. Толпа с его стороны расходилась, начиная шуметь ещё громче прежнего. Чонгук лежал на холме, любопытно хлопая большущими глазками. Кажется, его мама снова самая лучшая. Она всех побеждает. — Мамочка, — протянул на улыбке мальчик, прильнув щёчкой к снегу. — Ты кто? — послышался откуда-то из-под холма тоненький детский голосок, и Чон поднял голову с земли, выглянув вниз. Буквально метром ниже на него смотрел маленький светловолосый мальчик. У него были большие припухлые щёчки, губки словно пельмешечки, тоненькие выразительные глазки. Такой очаровательный, что дух захватывало. Он целиком напоминал пышную булочку, и напоминал он её не только внешним видом, но и запахом. Перед Чонгуком стоял живой человек. Мальчик раньше никогда не видел их живьём, он их только ел… На человеке была, в отличие от него, тёплая кофта, шарфик, штанишки и ботиночки. Чонгук с детства отказывался носить такое количество одежды, ведь особой потребности в ней не возникало. Он слабо чувствовал холод. — Там столько людей столпилось возле нашего с мамой дома, я боюсь туда возвращаться… Она ушла на охоту, а я… Ты почему раздет? — обеспокоенно пробормотал человек, жалобно изломив бровки к центру. Мальчик присел рядом с гулем и поспешил стянуть с рук варежки. — Ты такой бледный. Ты замёрз? Тебе холодно? Светловолосый взял холодные ладошки малыша в свои тёплые ручки и натянул на те варежки. Чонгук смотрел на потенциальную еду и не мог оторвать взгляд. В его больших чёрных глазах сияли все звёзды мира, пока странный человеческий малыш кутал незнакомого ему Чона в свой шарф, пока касался его рук и заглядывал в глаза. В нос бил сильный приятный запах, он вызывал непонятное чувство радости, необоснованного, неконтролируемого счастья, настолько приятным был человеческий запах. У этого малыша вкусная кровь, если он так пахнет… От аромата кружило голову, от него сердце стучало в разы быстрее. — Ах, — выпустил пар изо рта светловолосый, взявшись за плечи Чонгука. — Почему ты молчишь? Не молчи! Ты такой холодный… Мальчик обхватил Чона ручками и крепко обнял того, не оставляя свои попытки отогреть. Черноволосый ещё шире распахнул глаза и вновь втянул чужой аромат. В животе заурчало, а глаза заалели.