Самый лучший враг.

      Таня ввалилась в комнату с высунутым, как у собаки, языком. Только что до девушки допёрло, что она устала, и, дабы не противиться этому внезапному озарению, Шварц медленно осела на пол, точнее, хотела осесть, но медленно не получилось, поэтому шатенка грузно плюхнулась на пятую точку. Не желая нарушать драматизма, Танюха для плавности изящно прилегла и приложила руку тыльной стороной ладони ко лбу. — О, Господи! — завыла она, — Как же я устала! Сколько бед пришлось на мою несчастную головушку, сколько грязи вынесли мои нежные ручки, сколько вёрст отшагали мои слабые ножки! Ах, сколько всего разом навалилось на хрупкую и беззащитную девушку!       Геля, до этого со вселенским интересом копавшаяся в планшете, подняла на подругу глаза. Если хрупкой и беззащитной можно охарактеризовать габаритную (хотя и не очень) бабу, которая способна избить человека насмерть чайным пакетиком, то кто ж спорит? Тогда она, Войт, вообще что-то среднее между спичкой и соплёй. — И что же так измотало «хрупкую и беззащитную девушку»? — с любопытством спросила Ангелина, не поленившись показать пальцами кавычки. Конечно, такое дело—Таня вдруг назвалась беззащитной! Как тут без кавычек? Никак. Или как. Но Войт всё же считала, что первый вариант, то бишь никак, вернее.       Валявшаяся на полу Танюха воззрилась на подругу таким взглядом, которым средних лет учительницы смотрят на современных старшеклассница и бормочут что-то в духе: «Вот молодёжь пошла, мы не такими были!», умалчивая при этом, что сами в юности таскали у родителей деньги и покупали сигареты и пиво. Только Шварц ничего бормотать не собиралась. Она просто осуждающе-устало пялилась на Ангелину, причём так долго, что той аж плохо стало. — Ну? — не выдержала Войт, — Что ж так замотало тебя? Ты же, вроде, ходила Хелену одежду отдавать? Кстати, поздравляю: черепаха быстрее бы доползла. — Вот тут-то всё и началось! — оживилась Таня и села, но потом, передумав, снова легла. — Тут ещё ничего не начиналось, но если ты мне сейчас же всё не расскажешь, начнётся Третья Мировая.       Помолчав и повалявшись на полу, отчего получила тапочком в лоб, Шварц под гневное «Сейчас домолчишься! Я уже положила планшет! Скоро на Земле станет Таней меньше!» перебралась на свою кровать и, развалившись уже там, проговорила: — Я убиралась у них в комнате.       Повисла такая пауза, будто на планете, сговорившись, разом вымерло всё человечество. Ангелина сидела, не шевелясь. Забеспокоившись, Таня повернула голову в сторону подруги, и её едва ли инфаркт не хватил, потому что Войт ТАК никогда не пялилась на сожительницу. В данный момент размеру её глаз позавидовал бы Джефф, а в открытый рот можно было бы затолкать всех жителей Крипипасты, да и место ещё бы осталось. Вобщем, на конкурсе «Самый жуткий ебальник» Геля точно заняла бы первое место. — Что-что ты делала? — наконец подала она голос. — Билась с драконами на Эйфелевой башне, которые прилетели из Китая, перепутав полюса, чтобы доказать англичанам, что Япония пишется через «я»! — гордо сказала Таня. Ангелина задумалась. — Вообще-то англичане это знают, — изрекла она. — Но драконы не знали, что англичане знают! И мы бились! Потом к ним пришло подкрепление! Куча берсерков и динозавров! — Вы бились? Кто же ещё? — Я и мой парень. Кстати, я спасла его от пьяного Годзиллы, который нарядился в стриптизёршу и как раз собирался подработать на Эйфелевой башне. — У тебя нет парня. — А типа Годзилла-стриптизёр тебя не смущает?! — Не-а. Меня больше смущает вот что: КАКОГО ТЫ УБИРАЛАСЬ У ЛЬЮ В КОМНАТЕ? — Ну это не только его комната. Там ещё и Хелен живёт. — СУТЬ ВОПРОСА ОТ ЭТОГО НЕ МЕНЯЕТСЯ! — Ну ладно! Какого, какого… Извини, уточнение: какого числа, лешего или хуя?       Ангелина нахмурилась, приложив пальчик к губам. — Число по-любому сегодняшнее, — принялась рассуждать она, — лешего мы трогать не будем, чужие хуи тоже. Хм… Просто «какого» тебя не устраивает. Тогда… КАКОГО ЧЕРТА ТЫ У НИХ УБИРАЛАСЬ? И ХВАТИТЬ ТЫРИТЬ МОИ ФРАЗЫ!       Таня вздохнула. Её печальный вздох снёс половину Америки. — Уговорила, — траурными тоном сказала она и кратко пересказала Геле всю свою чистоплюйскую историю, деликатно опустив момент с касаниями. Войт слушала подругу не дыша. Просто она начала икать и пришлось задержать дыхание. — И всё? — под конец рассказа недоверчиво спросила она, восстановив дыхательный процесс и перестав дышать так, будто без остановки раз десять обежала Китайскую стену. — Ну да, — ответила Шварц с лицом настолько честным, что любой хорошо знающий её человек сразу сказал бы, что она врёт. — Пиздишь, как дышишь, — Геля откинулась на кровати, но долбанулась башкой о стену, почувствовав, как в черепной коробке у неё что-то тряханулось. «Неужели мозг?» — мелькнула радостная мысль. — Могу не дышать, — с энтузиазмом предложила Таня и выпятила грудь, набирая побольше воздуха, готовая в любой момент задержать дыхание, дабы показать, что не пиздит. — Да дыши с чистой совестью, — потирая ушибленное место, великодушно разрешила Геля, — можешь даже через обе дырочки в носу и двумя лёгкими. Разрешаю. — Большущее спасибо, — Танюха встала на кровать и низко поклонилась, причём сделала она это так резко, что поясница предупреждающе заболела, намекая, что Шварц хоть не бабка старая, но вполне может почувствовать себя в её роли. — Малюсенькое пожалуйста, — Ангелина особо не отличалась щедростью, поэтому раздавать направо и налево приличные куски «пожалуйст» не входило в её планы. А маленькие можно, что она, совсем жадная, что ли? Но только очень маленькие, малюсенькие-малипусенькие, а то самой не достанется. Хотя Геля не любила, когда ей доставалось, потому что если кто-то говорил, что ей достанется, то имелись в виду не подарочки, а пиздюлеи.       Подруги снова замолчали. Таня с высоты своего величия, то бишь до сих пор стоя на кровати, оглядывала их комнату. Геля пялилась в потолок, гадая, что произошло между Лью и Таней и насколько это «что-то» было пошлым. Параллельно с этим она, как совсем недавно Наташка, думала о том, что неплохо было бы покушать, а то в животе была такая пустота, что чёрная дыра бы поместилась. — Кстати, — неожиданно подала голос Таня, — ты мне так и не сказала, какого фига делала сегодня Бену чай.       Геля скривилась, да так, что любой лимонный едок не повторил бы, сожри он хоть вагон лимонов разом. — Ты действительно хочешь это знать? — спросила она, в тайне надеясь, что, увидя её гримасу, Шварц передумает и эти подробности окажутся в секрете, но нет, Танюха была непреклонна. — О да, — она спрыгнула с кровати, — мне просто необходимо это узнать. — Но это очень долгая и неприятная история! — Я никуда не тороплюсь, а к неприятному отношусь нейтрально.       Геля горестно вздохнула, как совсем недавно вздыхала Таня, и её вздох снёс оставшуюся половину Америки. Поломавшись для приличия, Войт поведала подруженции все приключения, которые нашли их с Наткой пятые точки вчера, когда они пошли на улицу, а так же о последствиях, которые великодушно обошли Фиар и нещадно накрыли Ангелину. Шварц слушала, не перебивая, только изредко её брови удивлённо поднимались вверх, а лицо вытягивалось, выражая этим крайнюю степень изумления. — Значит, со вчерашнего дня ты стала рабыней Утопленника? — подытожила она, когда Войт закончила рассказ. — Именно, — кивнула та, — при этом я уже заебалась. А всё это ради камеры… — Камеры… — эхом повторила Таня, задумавшись. Геля уныло кивнула. — Мы договорились. Это как пари… — сказала она. Внезапно лицо Тани озарилось, в глазах заплясали огоньки, как если бы в зрачках девочки танцевали индейцы вокруг костра. — Я знаю, как тебе помочь, — изрекла она, и эта фраза показалась Геле самой мудрой в жизни. Она подалась вперёд. — И как же? — с интересом спросила девушка, не отрывая пристального взгляда от подруги. Та выдержала интригующую паузу (чтобы строго по содержанию!) и наконец сказала: — Нужно выкрасть камеру.