Самый лучший враг.

— Давай-давай, проходи! Чего как неродной топчешься?       Танька деловито шерудила у тумбочки, периодически что-то швыряя на кровать. Лью, будто послушница в церкви, мялся у порога, не решаясь пройти в комнату. — Если бы я был тебе родным, то у нас был бы инцест, — как-то нервно хмыкнул он, буравя спину Шварц напряжённым взглядом. — Если бы да кабы… — вздохнула та. Затем выпрямилась, упёрла руки в бока и внимательно осмотрела вываленные на плед принадлежности. — Ну, чё замер? Твоё лицо само себя не накрасит.       Лицо Лью, которое, по мнению Тани, оказалось настолько беспомощным, что было не в состоянии самостоятельно себя отштукатурить, исказилось гримасой отчаяния. Парень страдальчески возвёл глаза к потолку в надежде, что тот услышит его молитвы, но потом вспомнил, что он не молился, да и вообще в бога не верит, а тут ещё и потолок почему-то ушей не имеет, поэтому передумал религиозно-мистически обращаться к святым и просто поизучал трещины на штукатурке. Которая скоро в немного другом виде должна украсить его еблецо. — Может, не надо? — с еле теплившейся надеждой спросил Смертоносный, продолжая лицезреть потолок. — Надо! — власто отчеканила Таня. — И я вообще-то тут, так что опусти глазки.       Лью послушно опустил. — Ну что обо мне люди подумают? — вновь предпринял он попытку вызвать сочувсвие у Шварц, но та была непоколебима. — Какие люди? — вскинула она бровь. — Или ты хочешь накрашенным пойти на охоту? Думаю, жертвы заценят, уж я-то постараюсь. — Да если Джефф увидит, то… — Да он дальше своего носа не видит, хоть и в родстве с Буратино не состоит, поэтому не знаю, откуда у него такой нос длинный… — А если Утопленник… — Его пошла терроризировать Геля. Я думаю, ты сам его в ближайшее время не увидишь. — А… — ХУЙ НА! ЛЬЮ, МАТЬ ТВОЮ ЗА ОТЦА! ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС НЕ СЯДЕШЬ И НЕ ДАШЬ МНЕ СВОЮ МОРДУ НА ВИЗАЖИСТСКОЕ РАСТЕРЗАНИЕ, ТО ТВОЙ ДЕКАБРЬ ПЛАВНО ПЕРЕТЕЧЁТ В НЕЕБАБРЬ!       Этот аргумент железной кувалдой с любовью и нежностью дал Лью мощный пендаль. И либо парень научился телепортироваться, либо решил закосплеить скорость света, но уже буквально через миг он по-турецки сидел на кровати, сверля Таню невинным взглядом маньяка. — Ты знала, что это слишком жестоко? — полюбопытствовал он, пока Шварц, прикусив губу, изучала его лицо. — А что в этом такого? — непринуждённо отозвалась та. — От косметики ещё никто не умирал. Ну, это если не брать в учёт 19 век или употребление этой самой косметики в пищу. — Я не об этом… — А о ч… А, неебабрь… Прикольное слово, Геля, ксати, придумала. Ну а я акуратно спиздила в свой лексикон. А с другой стороны — как я ещё могла на тебя повлиять? Повалить на пол и насмерть забить чайным пакетиком?       Смертоносный с сомнением оглядел свою девушку. Если у той действительно появится желание забить кого-то насмерть, то чайный пакетик вряд ли понадобится…       А вообще Таня изменилась за этот месяц. Раньше она краснела, как жопа одного из БДСМ-партнёров, стоило только ему, Лью, кинуть в неё взгляд или просто подышать в её сторону, а сейчас стала более раскрепощёнее, более открытой, разговорчивой… Хотя последнее, наверно, связано с вечно несмолкающей Войт, живущие со Шварц в одной комнате. Интересно, навыки запёздывания заразны, или они как-то по наследству передаются? — Ну-с, приступим, — наконец закончила осмотр рабочей «площади» Таня и довольно потёрла ладошки. — Ох и красоткой же ты отсюда выйдешь… — Я бы предпочёл не менять пол, — осторожно вставил Лью, — да и вообще никуда не выходить с… — Я твоё мнение на хую вертела. Кстати, тоже твоём. У меня ведь гениталии другие. А сейчас цыц!       В руках у девушки оказалась какая-то баночка. «Крем для ног» — успел прочитать Смертоносный прежде, чем Таня, смутившись, прикрыла надпись пальцами. — Для увлажнения и такой сойдёт… — пробурчала она, уже втирая белую массу в кожу парня. — Зато, — она принюхалась к пальцам, — будешь приятно пахнуть. — Ага, — фыркнул Лью. — Пятками. Или пальцами ног, смотря кто что унюхает. — Нормально он пахнет! — возмутилась Шварц, уже откладывая баночку. — Я им руки иногда мажу… — Спасибо, что сказала. В следующий раз предупреждай, когда наступит это «иногда», чтобы я твои руки с запахом ног не целовал.       Но Смертоносный лукавил. Крем пах приятно. Ему просто не хотелось сидеть расслабланным и довольным, зная, что над его лицом совершают всякие женские процедурки. — Обязательно, — скривилась Таня. — В следующий раз пизду им намажу. Ты же не собака, чтобы ебать ногу! — Один-ноль, — вздохнул Лью. Шварц победно улыбнулась и достала флакончик, смуто напоминающий маньяку помаду. — Я забыла, как это называется, но сейчас с помощью этой херовины мы будем замазываться твои синяки под глазами и прыщ… Стоп, а где прыщи?! У ТЕБЯ ЧИСТЕЙШАЯ КОЖА, СМЕРТОНОСНЫЙ! ТЫ, СУКА, КОМУ ТАМ ДУШУ ПРОДАЛ? — Куску мыла и воде из-под крана, — зевнул Лью. — Но ты наугад потыкай. В воображаемые прыщи. Разрешаю.       Недовольно сопя и бурча что-то в духе «Пошли-нахуй-эти-ебучие-пацаны-со-своей-беспрыщавной-кожей-гандоны-ну-как-так-сука-можно-какого-хуя-блять-мылом-он-умывается-пидорас», Таня агрессивно размалевала лицо Лью консилером и не менее агрессивно его рустушевала. Злорадно полюбовалась на побелевший ходевский ебальник, закрыла флакончик и откинула его в сторону. — Теперь кушон, — озвучила она свой следующий шаг. — От слова «кушать»? — оживился Лью. — Нет, это от… — учительским тоном начала Шварц, но, поняв, что не знает, от чего или кого там эти кушоны пообразовались, насупилась: — Нахер иди!.. Э, куда поднялся? Сиди, я ещё не закончила! Если девушка говорит «иди», то это не значит, что ты должен идти. Особенно на хер. Ты ж не гей. Надеюсь…       Мягкая подушечка сновала по лицу Лью. Тот, забывшись, рассматривал сосредоточенное Танино лицо и улыбался, пародируя слабоумного. У заметившей эту улыбку девушки губы растянулись в точно такую же. Если бы сейчас их увидела Руся, то непременно позвонила бы в лечебницу для душевнобольных и поинтересовалась, не сбежали ли от них два влюблённых и отчаянно косивших под даунов придурка. — Теперь брови! — закончив штукатурить бойфрендовское личико, провозгласила Таня. — Карандаш для бровей куда-то умыкнула Салли для своих садистско-художественных целей, поэтому довольствуемся тем, что есть.       С этими словами она вооружилась маркером. — Эй-эй! — Лью шарахнулся, словно в него ткнули трусами Джеффа, добравшегося по пьяни до туалета как студент, пришедший на пару после весёлой ночи. То есть не пришедший на неё вообще. — Он хотя бы смываемый?! — Ну вот сейчас и узнаем… — тихо, так, чтобы не услышал Лью, пробормотала Таня, снимая колпачок с маркера. Но Лью услышал. — ТАК, Я НА ЭТО НЕ ПОДПИСЫВАЛСЯ! — заорал парень и вскочил на ноги. — МАЛО ТОГО, ЧТО МНЕ УГРОЖАЮТ НЕДАВАБЫРЕМ… — Неебабрем, — поправила Танька. — Неебабырем, — оправился Смертоносный. — Неебабрем. После второй «б» нет буквы «ы». — Неебабрем, — снова повторил Лью. — Неебабрем. Как только у Войт извилины изъёбываются такое придумывать… Так, на чём я остановился?       Шварц закатила глаза. Вспомнила, что они не Колобок, чтобы кататься, и выкатила обратно. — Тебе угрожали неебабрем, — со вздохом напомнила она. — А, да, спасибо… Кхм… МАЛО ТОГО, ЧТО МНЕ УГРОЖАЮТ НЕЕБАБРЕМ, МАЖУТ МНЕ ЛИЦО КРЕМОМ ДЛЯ ПЯТОК… — Для ног, Лью. Он не только для пяток. — А пятки, по-твоему, не ноги, что ли? И вообще — не перебивай, когда я ору в возмущении! — Конечно-конечно, продолжай. Ты остановился на том, что тебе мажут лицо кремом для ног. — Да… МАЖУТ МНЕ ЛИЦО КРЕМОМ ДЛЯ НОГ, тьфу, ПЯТОК, а какая, собственно, разница, если пятки — тоже часть ног?.. МАЖУТ ЛИЦО ЭТИМ ВОНЮЧИМ КРЕМОМ, НАНОСЯТ КАКУЮ-ТО ПОБЕЛКУ, ПОТОМ ПОБЕЛКУ ПОТЕМНЕЕ И ХОТЯТ НАХУЯРИТЬ МНЕ НА БРОВИ НЕСМЫВАЕМЫЙ ФЛОМАСТЕР, ЧТОБЫ… — Маркер. Это маркер, Лью. Они различаются. — А, ну да. НЕСМЫВАЕМЫЙ МАРКЕР, ЧТОБЫ Я ПОТОМ ВСЮ ЖИЗНЬ ХОДИЛ С БРОВЯМИ ЧЕРНЕЕ, ЧЕМ ВОЛОСЫ НА ЖОПЕ У СМАЙЛА? — У Смайла на жопе белые волосы. Вся Крипипаста в курсе. Кроме тебя, видимо. — Да я, блять, виноват, что вся Крипипаста, кроме меня, Смайлу в жопу заглядывала? — Под хвост тогда уж. В жопу ему незачем лезть, среди нас нет зоофилов. Но ты прервался, продолжай. — Да, я… Кхм… С БРОВЯМИ ЧЕРНЕЕ, ЧЕМ ВОЛОСЫ НА ЖОПЕ У СМ… ДЖЕФФА?! НЕТ УЖ, СПАСИБО, ТАКОГО СЧАСТЬЯ МНЕ НАДО! — Выговорился? — вкрадчиво поинтересовалась Таня, вертя открытый маркер и исподлобья глядя на парня. — Вроде, — не очень уверенно отозвался тот. — Легче стало? — Нет, не совсем… Сейчас, минуту… Ммм. А, вот! ТАК МАЛО ВСЕГО ЭТОГО! У ТЕБЯ ТУТ ВАЛЯЕТСЯ КУЧА НЕПОНЯТНЫХ БАБСКИХ ХУЁВИН, КОТОРЫМИ ТЫ СОБРАЛАСЬ УРОДОВАТЬ МОЁ ЛИЦО И ПОРОЧИТЬ МОЁ МУЖСКОЕ ДОСТОИНСТВО! Я ТЕБЯ, КОНЕЧНО, ЛЮБЛЮ, НО НА ТАКОЕ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НИ ОДИН НОРМАЛЬНЫЙ МУЖИК НЕ СОГЛАСИТСЯ, ПОЭТОМУ ЗАКАНЧИВАЙ ЭТОТ ЦИРК ОДНОГО КЛОУНА И НЕ ТЕСТИРУЙ НА МНЕ СВОИ НАВЫКИ ВИЖАЖ… вижаз…ви… МАКИЯЖНОГО МАСТЕРА! — А теперь полегчало? — не меняя тона, спросила Шварц. — Теперь — да, — облегчённо выдохнул Лью. — Отлично. Тогда садись обратно. — ДА КАКОГО ХУ… — Ты обещал, что мы будем проводить этот вечер так, как я хочу.       Таня уже не смотрела на Лью. Она отвернулась, перебирая косметику. Голос звучал спокойно, но Смертоносный мог бы не называть её своей девушкой, если бы не уловил в этом подчёркнутом «я» капризные нотки. — Но это не значит, что ты должна меня красить! — возразил парень. — Мы могли бы посмотреть фильм, прогуляться, в карты, там, поиграть… — Да, хорошо, — дёрнула плечиком Шварц. — Ты могла бы почитать мне вслух, ты же знаешь, что мне это… — Лью осёкся. — Стоп, что? — Говорю, да, хорошо. Давай посмотрим фильм, прогуляемся, в карты, там, поиграем. Я могу почитать тебе вслух, я же знаю, что тебе это нравится, — Таня невозмутимо собирала косметические принадлежности и закидывала их в тумбочку.       Смертоносный опешил: — Ты…серьёзно? — Конечно, — Таня с невозмутимейшим из всех невозмутимейших ебальников повернулась к убийце. — Посмотреть, прогуляться, — она стала загибала пальчики, — поиграть, почитать… Больше ничего на «п» ты не забыл? — П…п… — Лью судорожно перебирал в голове все приходящие на ум варианты. — Поесть? Погуглить список самых уёбских мужских имён? Пересмотреть «50 оттенков серого»? — Потрахаться, Лью, — спокойно завершила этот «П»-шный список Таня. — Ты забыл слово «потрахаться». Ведь именно так заканчивается наше любое совместное времяпровождение, не правда ли? — Ну не всегда! — запротестовал Лью. — Вот неделю назад… — Неделю назад у меня были месячные. И ты прекрасно об этом знал. А сейчас — о чудо! — они закончились. И — боже мой! — ты об этом тоже прекрасно знаешь.       Смертоносный нахмурился. — Ты думаешь, что я не хочу проводить с тобой время, а хочу просто ебаться? — сузив глаза, спросил он. — Заметь — я такого не говорила. — Но ты нехуёво на это намекала. Так, как умеют намекать только девушки.       Вместо ответа Таня бесцеремонно швырнула в тумбочку тушь и захлопнула дверцу. — Подожди-подожди, — Лью шагнул к Шварц, возвышаясь над ней на полторы головы. — Если это так, то что мешало мне, допустим, переспать с тобой после этих бьюти-процедур? — Хотя бы то, что ты не стал бы заниматься сексом с макияжем. — Так я не с макияжем. Я с тобой. — Ты прекрасно всё понял! — Думаешь, я бы не догадался умыться?       Таня досадно прикусила губу. — Значит, ты уже это распланировал… — прошептала она, как-то зябко приобняв себя за плечи. Лью цокнул языком. — Тань, не накручивай, а? Я просто предположил! Ты реально думала, что, если я захочу тебя, то какой-то макияж мне помешает?       Шварц вскинула на него обиженные и как-то подозрительно блестящие, увлажнившиеся глаза. — А хоть бы и думала! — зло гаркнула она. — Думала, ясно?! Потому что мне кажется, что я для тебя не лю…люби… — её плечи дрогнули, но Таня быстро совладала с собой. — Любимая девушка, а просто-напросто подстилка для удовлетворения твоих сексуальных желаний!       Лью не понял, от чего потерял дар речи — от такого заявления или от вида сдерживающей рыдания Таньки. — Что бы мы с тобой не начинали делать — мы обязательно начинаем трахаться, трахаться, трахаться… Ну, не считая, конечно, моей «красной» — девушка вскинула руки, показывая пальцами кавычки, и едва не огрела своего суженого по ебалу, — недели! А Художник учил Наташу различать гуашь и акварель! Руся с Безглазым устраивали соревнования по дальности выплёвывания бумаги из трубочки! Да даже Утопленник показывал Геле, как правильно джойстик держать! И всё это БЕЗ СЕКСА И МЕСЯЧНЫХ! Им всем не обязательно трахаться, чтобы наслаждаться обществом друг друга! А у нас? Мы не успеваем доиграть первый карточный кон, как уже ебёмся, я не дочитываю тебе «Курочку Рябу» — мы ебёмся, от фильма проходит тридцать минут — ебёмся! Ебёмся, ебёмся, ебёмся! Если тебе просто хочется ебаться, то почему ты не выбрал тогда Роксану?!       Таня упустила момент, когда начала плакать. Даже не просто плакать, а очень по женски и истерично реветь. Окончания некоторых фраз тонули в захлёбывании слезами, но неоднократное «ебёмся» Шварц смогла донести до слуха Лью в целости и выговоренности.       Смертоносный замер. Нет, он не пытался закосплеить столб или стать похожим на камень. Просто такие эмоции в Танином исполнении он видел впервые. — А, собственно, чего я жду? — Таня встрепенулась. — Ты ведь, скорее всего, расчитывал на привычное завершение вечера, да? Хорошо! — девушка разъярённо стянула с себя футболку. — На, держи! Джинсы сам снимешь, или это лучше сделать мне? А, и если тебя смущает моё ебало, то я могу отвернуться! Или ты просто выключишь свет!       Лью, словно в тумане, смотрел, как Таня трясущимися руками пытается разделаться с пряжкой ремня, всхлипывая, вздрагивая и утирая застилающие обзор слёзы. — Надеюсь, ты не забыл про презерватив, — шмыгнула носом девушка, оттягивая ремень в разные стороны.       Мужская ладонь легла на потёртую от многократных касаний пряжку. Таня подняла лицо. — А, всё же сам решил? — подытожила она. — Ну и правильно! А то у меня что-то не получается… — Тань. — Но ты не переживай, больше такого не повторится. В следующий раз я предварительно сниму ремень. — Тань… — Или лучше в юбке, как Роксана? Чтобы ты просто мог задрать и… — Тань!       Столько нежности и боли Лью ещё не вкладывал ни в одно слово. Но сейчас в этом слове, вернее, в этом имени, в его произношении он постарался выразить всё — любовь, сожаление, раскание, поддержку… Всё, что мог и считал нужным. — Тань, оденься, пожалуйста.       Шварц безвольно опустила руки, всхлипнув. Не дожидаясь от неё каких-либо действий, Лью сорвал с кровати плед — на пол упала кисть, спонжик и подводка, — и накинул его на поникнувшие девичьи плечи. — Не надо, Тань, не… Не говори так.       Он мягко взял её одной рукой за затылок и прижал к своей груди, а другой осторожно обнял за талию. — Не думай так.       Ладонь размеренно скользила по любимой макушке. Вверх и вниз, вверх и вниз… Задержалась на затылке и опять — вверх и вниз, вверх и вниз… — Не плачь.       Нос привычно уткнулся в шею, вдыхая ставший таким родным запах — кажется, этого кремя для пяток? Для ног? — Пожалуйста…       Руки обхватили девичьий стан крепко-крепко, словно хозяин желал никогда его не отпускать. Пересохшие губы всё шептали на ухо слова — любви, извинений, просьб. Всхлипы стали утихать, дыхание Тани выровнялось. Она стояла, не отстранясь, позволяя Лью тихонько покачивать её. — Если хочешь, я могу научить тебя различать акварель и гуашь. Мы можем плеваться с трубочками и без. Можем начать смотреть турецкий сериал без перерыва, и я могу тебе потом всё пересказывать. Я покажу тебе, как держать джойстик, хотя сам не уверен, что могу делать это правильно. Если хочешь… — Хочу, — тихо раздалось в районе груди. Лью улыбнулся. — Если хочешь, то можешь меня красить, сколько угодно. Я могу даже так неделю, нет, месяц проходить. Мы можем вообще не трахаться, и я не буду тебя заставлять. — Хочу… Нет, не хочу… Я… Ты же тогда… — Я ни к кому не уйду. Я просто хочу доказать тебе, что для меня ты не просто — как ты там сказала? — подстилка для удовлетворения моих сексуальных желаний. Ты моя девушка.       Молчание повесилось после этих слов. Но оно висело не напряжённо, а расслабленно, умиротворённо покачиваясь в петле. — Так что давай, — Лью отстранился и заглянул Тане в глаза, — доставай обратно свои кушоны… — Кушоном я тебя уже накрасила, — напомнила та, потирая глаза. — А ты ещё раз пройдись, чтобы наверняка. Всякие помады, туши, пудры — всё доставай, я к твоим услугам. А потом будем смотреть «50 оттенков серого». Или «Сумерки». Или любой другой дебильный фильм.       Таня вымученно улыбнулась. — И трахаться? — подсказала она. — Ну нет, — Лью с мягкой улыбкой покачал головой и ласково щёлкнул Таню по носу. — Я ведь обещал тебе турецкие сериалы.