Parabellum

      «Химера» прибыла и пристыковалась к «Жнецу» точно в оговорённый срок. С полным техобслуживанием, готовый к вылету личный корабль Леи Органы, который до сих пор она доверяла только Люку. Пока однажды джедай-незнакомец не угнал его. Как и душу, и мысли принцессы. Дочь — скрытый форсьюзер и неосознанно тянется к отцу, но не понимает, что это за связь, воспринимая всё иначе. Вейдер видел, что Лея корит себя за это, но притяжение в Силе мощнее морали. Лея уверена, Дарт Вейдер — мёртв, поэтому упускает очевидное. Постоянная ответственность давит и мешает выйти за рамки: сознания, фактов, жизненного опыта. Именно поэтому, видимо, чувствительность к Силе никак у неё и не проявилась. Самим воспитанием это задавили на корню. А ещё Вейдер помнит про странные объяснения учёного-генетика, создающего тех жутких монстров. Кощунство, конечно, но все версии Кайло* были гениальны. «Генетически интеллект и чувствительность к Силе не передаётся от отца к сыну. Как ни странно. А только через дочь, которая сама может и не обнаружить никаких способностей. Но есть нюанс: генетический перенос совершается от отца к дочери только на пятьдесят процентов. То есть у Леи может быть лишь половина его способностей и то, если развивать. Но именно она — ценнейший носитель, который передаст своему сыну дар деда в полной мере, — в этот момент мысли потекли в обратном направлении. — Люк… какой шанс, что Люк унаследовал способности от него? Да никаких. Что он знал о родителях Падме? Ничего по сути…» Погруженный в размышления, Вейдер с усилием возвращается к реальности в тот момент, когда в кабине пилота появляется его спутник. Хитрый прищур глаз бывшего агента — ни что иное, как плохо скрываемое волнение. Вейдер жестом предлагает Каллусу занять место первого пилота. Алекс удивлённо вскидывает брови. Вейдер пристально наблюдает за отражающимися в мимике бывшего агента эмоциями. А ведь Александр считает, что тщательно их скрывает.       — Ты же сказал, что знаешь, где находится храм, — Вейдер располагается в кресле второго пилота, притворно-лениво прячет под светлыми ресницами холодный, словно сталь взгляд. И это — состояние максимального покоя, шаткого равновесия, которого он способен достичь. Одна мятежная мысль или резкое движение — и взгляд раскалится, а мир вокруг затрещит по швам. Вейдер говорит неспешно, но с жёстким нажимом, чтобы собеседник оценил свой поступок и возможные последствия. — Значит, ты за штурвалом. Признаюсь, я даже не знаю координаты этого твоего… Лотала. Это планета или система? — Уголки губ дрогнули. Словно не улыбнулся, а турболазер собеседнику промеж глаз направил. По замыслу Вейдера улыбка должна бы получиться немного наивной и обезоруживающей. Почти удалось, смотря с чем сравнивать. Вполне даже невинная. Как у новорождённого… детёныша крайт-дракона. Каллус нервно сглатывает. Вейдер же расслабленно растекается на месте второго пилота, достает из ящика для инструментов упаковку с галетами. Шуршание фольги в неловкой тишине — словно гром среди ясного неба. Каллус неосознанно следит взглядом за источником звука. Вейдер улыбается попутчику, широко и открыто, протягивает открытую упаковку, предлагая угоститься галетой. Каллус помнит, что на некоторых планетах разделенная трапеза означает перемирие. И ему сейчас интересно, как обстоят дела с этим в родном мире адмирала Старкиллера. Алекса пробивает нервная дрожь. Вейдер это ощущает и очень отчётливо. Он даже не ожидал, что обычная, на первый взгляд, человеческая улыбка способна вызвать больше страха, чем вид пыточной конструкции. В последнее время Вейдер всё отчётливее понимал, что порой элементы целенаправленного психологического насилия дают куда больше проку, чем насилие физическое. Хотя результативность второго тоже не следует исключать, особенно, когда оно показательно. Над местностью, где расположен разрушенный Храм джедаев, сгущаются тучи. Причём, как в реальности, так и в потоке Силы. Сканировать мысли человека глубже не хочется. Явное вмешательство в сознание ощутимо, очень неприятно ощутимо. Каллус поймёт, что раскрыт, и отступит раньше времени. В сознании Алекса нет страха. Это означает, либо он считает, что не замыслил ничего плохого, либо по незнанию не понимает, как влип. Бывший агент безмятежно перебирает в сознании события минувших дней, за потоком воспоминаний непросто выделить настоящее или предполагаемое будущее. Но тем не менее скрывать правду не удаётся.       — Откуда ты родом? — непринуждённый разговор на самом деле лишь способ незаметно проникнуть глубже в сознание. Вейдер подавляет глубокий вздох разочарования. А ведь он действительно даже забыл, когда пытался заговорить с другим живым существом, не преследуя определённые цели, а просто так.       — Самое дно Галактики. Нижние уровни Корусанта, — Каллус отвечает охотно, чтобы нарушить напряжённую тишину. Почему-то Вейдер всегда считал, что агент Каллус родом с Лотала. Возможно, потому что Александр напоминает ему лотальского кота, пронырливого и беззлобно-опасного. Если не уметь с ним обращаться. Вейдер умел обращаться с животными. А вот с людьми — нет. Поэтому разговор угасает и не начавшись толком.       «Ты ещё дно не видел». Мысли уводят дальше, и Вейдер откидывается на спинку кресла, притворяясь, что задремал. То, что Каллус организовал ему очную ставку, он понимает ещё на «Жнеце» и получает подтверждение уже в нижних слоях атмосферы Лотала. Он чувствовал подвох. Но чтобы такой! Не узнать это сознание в Силе невозможно. А обострившееся чутьё позволяет отследить даже с такого расстояния. И уже это — вовремя закрыть сознание. Теперь для второго участника очной ставки встреча будет сюрпризом. Как отказываться от такого шанса? Тем более Каллус один, как и тот, кто фонит в Силе. Больше ни души на многие мили вокруг. Вейдер понимает, что направляется прямо в расставленную ловушку. Только наивный охотник не понимает, что он сам и есть добыча. Или на Лотале — лишь приманка? Миг — и случай может все перетасовать и смешать. Вейдер издаёт приглушённое «Хм...», представляя, какое впечатление произведёт встреча на третьего участника представления, организованного агентом. Если очная ставка состоится, конечно. У Вейдера есть время подумать. Никого на несколько миль вокруг. Можно просто убрать их обоих. Над скалистой местностью сгущается сизый туман. И на поверхности их двоих поджидает новая неожиданность. Храм исчез. Конструкцию будто вырезали из земной тверди. Причём удивление Каллуса так же не притворно, как и разочарование Вейдера.       — Это — координаты Лотала. Точно. Но храма нет. Конусообразная гора, ранее скрывающая вход в храм, расколота, открывая взору зияющую пропасть, усеянную острыми осколками валунов. Неосторожное движение на скользком уступе, и запросто можно сорваться в пропасть, раздробив все кости. Сломанный позвоночник и расколотый череп… несчастный случай. Именно с мыслью подобного содержания Вейдер переводит взгляд на Каллуса.       — Пойду на корабль, — агент нервно сглатывает, голос охрип. Вот теперь неприкрытый страх читается в его мыслях вполне отчетливо. Вейдер и ранее замечал, как на краю гибели некоторые люди будто приобретают некоторую чувствительность, обнаруживая способности, обычно доступные лишь форсьюзерам.       — Иди, — словно с неохотой кивает Вейдер. Он совершает затяжной прыжок, более напоминающий короткий полёт, и бесшумно приземляется на полусогнутые ноги на дне ущелья, возле одного из обломков горы. Куски горной породы скрывают его от взгляда форсьюзера, находящегося совсем рядом, на расстоянии не более трёх метров. А сокрытие в Силе не позволяет прочувствовать его присутствие. Достаточно, чтобы обойти противника и оказаться у него за спиной на расстоянии длины клинка светового меча. Но эта игра очень быстро надоедает. Ранее казалось, этот противник несколько сильнее. А теперь он может сразить его, даже не проявив себя. Словно во сне прикончить. Не его стиль. Поэтому Вейдер накидывает на голову капюшон плаща, скрывая лицо, и намеренно подбрасывает носком сапога мелкий гравий.       — Я, конечно, искал не тебя. Но так тоже интересно, — сообщает он, когда форсьюзер резко оборачивается на звук и перемещает напряжённо стиснутые пальцы на регуляторе длины и мощности световых клинков. Форсьюзер глядит внимательно, пытаясь рассмотреть скрытое тенью капюшона лицо Вейдера, и… не узнает. Вейдер лишь следит за направлением мыслей соперника, разглядывая собственный образ в Силе, отражённый в сознании форсьюзера: такой знакомый и чужой одновременно; яростный — добрый, светлый, но темный, честный и несправедливый, смелый и… нерешительный, простодушный до коварнейшей хитрости, доверчивый и подозрительный, жестокий, сентиментальный, весёлый мгновениями и бесконечно мрачный… Вейдер и сам чувствовал, что после медицинского центра миддориан отражение его личности в Силе постепенно меняется. Но чтобы настолько до неузнаваемости… Он окутывает замкнутое пространство горного разлома мороком, словно плетя паутину из тонких чёрных щупалец, с завидной регулярностью мерещившихся экипажу «Жнеца». Залипнув в этой ментальной сети, ни у кого нет шанса выбраться без его дозволения. Форсьюзер заметался: мысленно и вполне физически, ища выход, увязая в чёрном липком мороке ещё сильнее. Вейдер неспешно откидывает капюшон. Форсьюзер, его ученица, Асока вздрагивает, её и так большие глаза расширяются от удивления и страха, словно она желает утопить в этой синеве весь мир. Асока медленно отступает на пару шагов назад и останавливается. Адреналин, бушующий сейчас в её крови, подталкивает к действию, заставляя выбирать между бежать и нападать. «Значит, агент не сказал, с кем ей предстоит встретиться. Но смог уговорить прийти. Дар убеждения — это у него, видимо, врождённое. И Александр им умело пользуется. Нужно запомнить».       — Этого… не может… быть!.. — голос Асоки отражается эхом от почти идеально гладких стен ущелья, усиливаясь многократно.       — Да не кричи ты так, — глумливо вздёрнув верхнюю губу, морщится Вейдер, проводя головой, словно пытаясь по старой памяти защитить от слишком громкого и высокого звука чувствительные импланты, которых больше нет. — Я выжил не для того, чтобы ты меня своим ультразвуком добила. Асока словно не обращает внимания на насмешку, разгоняется в прыжке, одновременно активируя световые клинки, и совершает серию атак. И все они натыкаются на несокрушимую стену, созданную Вейдером с помощью Силы. Очередная серия атак тогруты. Вейдер лишь заинтересованно склоняет голову. Для создания защиты он пока и пальцем не шелохнул.       — Ну, хватит. Эту защиту даже плазма не пробьет. Сколько можно глупо расходовать силы. Ещё серия атак. Вейдер вскидывает руку и отбрасывает Асоку к противоположной стене ущелья.       — Достаточно! — его голос перерастает в отрывистый рык. — Ты позоришь своего учителя!       — Мой учитель — мёртв! — Асока говорит тихо, словно зло выплевывая каждое слово.       — Тем более не стоит порочить его имя своей глупостью, — утвердительный кивок, усмешка и, особенно, бездействие противника заставляет тогруту сгруппироваться для следующей атаки. Вейдер, видя это, медленно отстёгивает от пояса рукоять лайтсайбера и Силой перемещает оружие подальше, протягивает руку ладонью вверх, демонстрируя, что безоружен. Если разговор всё же закончится сражением, отсутствие в его руках оружия ровным счётом ничего не решает, скорее, жест доброй воли, демонстрация, что готов к диалогу.       — Только не говори, что теперь безоружен, — Асока глядит в сторону лежащего вдалеке на камнях светового меча Вейдера и прикидывает, как быстро она сможет до него добраться.       — В храм шёл как-никак… как я могу… быть безоружен. Да, это не важно. Его левая рука свободно свисает, готовясь в любой момент притянуть рукоять лайтсайбера, своего или ее, какой окажется ближе, тоже не важно. Асока начинает отступать к тому месту, где можно отыскать выход на поверхность. Вейдер вновь слышит, даже, скорее, ощущает в сознании, голос Сущности, приглашающий совершить путешествие, сделать первый шаг. Он вспоминает ощущения и снова перемещается, но теперь целенаправленно, в желаемую точку пространства, точно позади Асоки. Сущность в его сознании довольно урчит, словно поощряет за хорошо усвоенный урок, щурится, блеснув незримым пламенем невидимых глаз, щекотно царапает мысли эфемерными острыми когтями. Вейдер сжимает плечи Асоки сначала Силой, потом ладонями.       — Ты обещала не оставить… Тогрута отрицательно мотает головой:       — Но за это ты приговорил меня к смерти. Она перестаёт сопротивляться, знает, что пожалеет. Наверняка пожалеет. Но это будет потом. Учитель — её слабость. А такой учитель — слабость на порядок большая. Всё, что не оставляет равнодушным, управляет тобой. Всё, что отрицаешь — владеет тобой. Перестать отрицать — единственный путь сохранить равновесие. Очень призрачное в этом случае равновесие.       — Приговорил? — Вейдер даже усмехается, и усмешка отдает горечью. — Я видел, что установка сейчас рванет и, даже, защитил тебя от взрыва.       — Ложь… Считаешь, это ты спас меня?.. — голос Асоки срывается в крик, а тело бьётся в сжимающейся хватке. — Вот в чём ты преуспел, так это в создании лжи и иллюзий. — Кажется, что силы покидают её, утекая через ладони бывшего учителя. — Это Эзра спас меня… — Уже едва слышно шепчет она. Вейдер касается её сознания лишь вскользь, чтобы показать момент событий в храме на Малакоре, где в последний момент, прежде чем провалиться сквозь разверзшуюся дыру в хрупкой стеклянной поверхности, он накрывает Асоку сферой Силы, защищающей от взрыва.       — У каждого своя правда. А как всё было на самом деле, история умалчивает, — хмыкает Вейдер.       — Даже если это и так, то в момент взрыва оставил меня в живых лишь для того, чтобы после убить самому.       — Значит, признаёшь, что спас. А ты решила не продолжать бой. И сбежала. Потому что я накрыл сферой тебя, а сам не очень-то уже мог играть в догонялки.       — Потому и сбежала, потому что при твоих повреждениях…       — Скажи ещё, победила бы меня, — глухо и отрывисто смеётся Вейдер. — Забавно. Пожалела убогого инвалида? — саркастично уточняет он. Асока молчит. — Пожалела, значит… — в этот момент его слова звучат механически даже без модулятора. Асока отрицательно качает головой.       — Я видела сферу… — она прикрывает глаза, чтобы учитель не видел выступившую слезу. — И поняла, что Вейдер солгал, Энакин — не мёртв, ещё был шанс.       — Расстрою. Энакин — мёртв. И ты это подтвердишь каждому, кто спросит. Или умрёшь, — Вейдер поворачивает её к себе лицом и сильно встряхивает.       — Значит, ты пришёл закончить сражение… — упавшим голосом существа, потерявшего последнюю надежду, шепчет Асока.       — Закончить? Это уже не имеет для меня никакого смысла.       — Дарт Вейдер никогда бы не сдался.       — Он не мог остановиться. А я могу. Иногда стоит проиграть все сражения, чтобы выиграть войну.       — Ты изменился.       — Только не говори никому, — прижимаясь лбом ко лбу ученицы вплотную, склоняясь к её уху, шепчет Вейдер. — Для тебя… И всех остальных они — лишь призраки. Или мне действительно придётся сейчас тебя убить. И его тоже. — Вейдер кивает туда, где наверху в «Химере» остался Каллус. — А я — больше не инвалид, ограниченный в возможностях. И у вас двоих сейчас никаких шансов против меня.