Ударь меня нежно

Гермиону всё раздражало. Казалось бы, отличные каникулы, если не считать, конечно, всей той чуши, что пишут в «Пророке», и разжигаемой тем же «Пророком» паники. Они снова собрались все вместе в «Норе», и она неплохо сдала СОВ, всего одно «выше ожидаемого», и… И на этом хорошее заканчивалось. Рон вёл себя как последняя задница. Нет, хуже, как последняя… головка от члена, вот! Только и делает, что пускает слюни на Флёр. Нужен он этой чёртовой француженке, как болонке блохи! К тому же она – невеста Билла! А у Рона глаза стекленеют, стоит этой фифе показаться в поле зрения. И при этом у него ещё хватило наглости допрашивать Гермиону о переписке с Виктором! Джинни из милой стеснительной девочки превратилась в яркую и уверенную в себе девушку. Стала носить короткие юбки – сильно выше колен, так что Молли несколько раз делала ей замечания, получая в ответ: «Магглы только так и ходят, мамочка». Она не прожигала Гарри жадными взглядами, как раньше, но умело находила поводы для разговоров, и Гермионе совершенно не нравилось, как Гарри начинает улыбаться каждый раз: будто что-то знает такое, чего знать не должен. Гарри… Гарри за лето изменился к лучшему. По крайней мере, учитывая всё произошедшее – Волдеморта, и пророчество, и смерть Сириуса… Гермиона боялась, что друг впадёт в депрессию или зациклится на очередной своей почти смертельной авантюре – она сама не знала, какой из этих вариантов пугал её больше. Но он всего лишь замкнулся, стал не таким открытым и понятным, как раньше, а будто… будто себе на уме? Будто всё время решал какую-то задачку, не дающую ему покоя, но при этом не опасную – как выглядит Гарри Поттер, одержимый опасной задачей, Гермиона знала прекрасно. И он постоянно доводил её, поддразнивал, отпускал какие-то глупые шуточки, в общем, был совершенно не похож на прежнего себя. «Может, это защитная реакция на смерть Сириуса?» – гадала Гермиона. Она, конечно, совсем не так представляла себе защитную реакцию на смерть близкого человека, но она и не так уж много читала об этом. Будь она дома! В «Норе» книг о психологии и с «Акцио» не найдёшь. Вообще никаких книг, кроме школьных учебников, сборников кулинарных рецептов и макулатуры Локхарта! И, кстати, стоило подумать об этом раньше – чего вообще можно ждать от парня, который вырос в доме без книг?! Нет, к чёрту Рона. А вот Гарри… Может, поговорить с ним? Спросить? Да, наверное, так она и сделает. Выбрать время для разговора оказалось непросто. Гермиона сама не знала, почему ей хотелось непременно поговорить один на один, без лишних глаз и ушей, но остаться наедине в «Норе» было посложней, чем сдать одиннадцать СОВ. То Рон уволакивал всех играть в квиддич – Гарри, правда, всегда тащил играть и Гермиону, причём настаивал, чтобы они играли вдвоём против Рона и Джинни. «Гермиона играет ужасно, а Джинни хорошо, так что шансы уравниваются», – так он говорил, но почему-то Гермиона была уверена, что на уме у Гарри при этом что-то совсем другое. То Артур, или Билл, или заскочивший в гости Люпин рассказывали новости — совсем нерадостные, а иногда откровенно страшные, и после этих рассказов никто не спешил расходиться из кухни. То Молли звала их с Джинни помочь с готовкой – похоже, она просто не желала допускать в свою кухоньку Флёр, вот и подстраивала так, чтобы ещё одна помощница оказалась лишней. Но всё же одним тихим утром, когда Джинни ещё сопела в подушку, а Рон наверняка храпел, а в кухне обсуждали что-то своё собиравшиеся на работу Артур и Билл, Гермиона взяла Гарри за руку и отвела в дальний угол сада, за густые, разросшиеся в человеческий рост и до сих пор цветущие кусты пионов. Здесь их точно никто не увидит, а до завтрака и искать не станут. – Гарри, что с тобой происходит? – А что со мной происходит? – Ты стал другим. – Правда? – Да что ж это такое! Гарри Джеймс Поттер! Почему ты… «Отвечаешь вопросом на вопрос»? Или уж сразу: «Издеваешься надо мной»? Гермиона запнулась, когда два эти вопроса столкнулись у неё на языке, а Гарри, вдруг совершенно по-хулигански усмехнувшись, шагнул к ней, обнял за талию, притянул к себе и поцеловал. Тело действовало быстрее разума: размахнувшись, насколько позволяли объятия, Гермиона влепила ему звонкую пощёчину. И тут же замерла в панике, не понимая, что шокирует её больше: то, что Гарри её поцеловал – Гарри Поттер! Её, Гермиону! Обнял и поцеловал! Или, что она в ответ его ударила? – Вау! – довольным голосом произнёс Гарри. Не отскочил от неё, как, наверное, она подсознательно ожидала, даже не ослабил объятий. Даже, кажется, ещё крепче прижал к себе — иначе как объяснить, что Гермиона вдруг ощутила совершенно конкретное… м-м-м, неудобство в районе пупка, там, где они слишком тесно прижимались друг к другу? – Что «вау»?! – сердито выпалила она. – Начало отличное, продолжаем, – сообщил Гарри. И поцеловал её снова. И если первый поцелуй был, очевидно, разведкой – быстрый и неловкий, то второй получился, наоборот, слишком! Слишком… взрослым? Умелым? Господи, да где бы и с кем Гарри Поттер мог научиться целоваться?! Но от того, как его язык неторопливо прошёлся по её губам, а после – раздвинул их и проник в рот, у Гермионы ослабли колени. – Гарри Поттер, – дрожащим голосом едва выговорила она, когда это безобразие наконец закончилось – или «к сожалению, закончилось»? – Гарри Поттер, чей волос я бросила в своё оборотное зелье? – Кота Миллисент Буллстроуд, а что? – удивлённо ответил Гарри. – Почему ты вдруг… Постой, ты решила, что я – это не я? Гермиона заторможено кивнула. – Но ты – это точно ты. Никто, кроме тебя и Рона, не знает о том моём позоре. Но, Гарри, ещё совсем недавно ты ничего не понимал в девушках. Спрашивал, почему Чжоу плачет, помнишь? – воспоминание о том случае кольнуло вдруг ревностью, которой тогда – Гермиона знала точно – и в помине не было. И зачем она только вспомнила? – Всё верно. Только, знаешь, когда парня начинают преследовать всякие… ну, желания… Интересные сны и всё такое прочее. По-хорошему, его должен просветить отец, или крёстный, или хотя бы брат. Но кто стал бы объяснять мне, как вести себя с девушками? Дурсли? Так что этим летом я занялся самообразованием. Гермиона дёрнулась, пытаясь вырваться из объятий, и Гарри поспешно добавил: – В городской библиотеке, а не то, что ты подумала! – Я ничего не подумала! Пошляк! – Ага, всё-таки подумала! Можешь ударить меня ещё раз, но я прав. – Ой, – жар смущения, сжигавший её после второго поцелуя, сменился леденящим ознобом. Она ударила Гарри! Пусть за дело и пусть он, вроде бы, принял это как должное, но… – Прости! Я совсем не хотела! Это инстинктивная реакция. – Тш-ш, не извиняйся. Я тебя спровоцировал. И мне понравилось. Отличная реакция, честно! Наверное, я бы в тебе разочаровался, будь она другой. Гермиона провела ладошкой по щеке Гарри, извиняясь, а он, перехватив её руку, нежно поцеловал середину ладони. – Будь моей девушкой, Гермиона Грейнджер. Согласна? Это было неожиданно. Даже чертовски неожиданно, невероятно, немыслимо. Наверное, именно поэтому Гермиона сначала сказала «Да», и только потом подумала: «Мне точно это всё не снится?». И: «Я в своём уме вообще?! Вот так сразу!» К счастью, из распахнутого окна кухни донёсся вопль Молли: – Быстро все на завтрак! – и Гарри наконец-то отпустил её. И даже сказал то, что очень хотела сказать она сама: – Давай пока не будем объявлять это всем. Что значило, очевидно: «Давай при всех будем вести себя, как раньше». Гермиона именно этого и хотела. Ей нужно время — разобраться в собственных ощущениях и в своём таком скоропалительном «да»! К тому же она ненавидела держаться за ручки, многозначительно переглядываться и всё такое прочее, что показывало окружающим: «Смотрите, мы – пара!» Отношения двоих, по твёрдому мнению Гермионы, должны оставаться делом только этих двоих. Ну, ещё родителей, если всё зайдёт далеко. Но уж никак не всех прочих. Следующие несколько дней прошли, как раньше: квиддич, кухонные разговоры, Рон, пускающий слюни на Флёр, и Джинни, надевающая всё более короткие юбочки. Если раньше Гермиона считала, что это не её дело, то теперь она порывалась спросить у Гарри, как он к этому относится, почему выбрал её, а не Джинни, и почему так странно улыбается каждый раз, когда младшая Уизли привлекает к себе его внимание. Но снова уединиться никак не получалось: похоже, в то утро Молли заметила, что они появились вдвоём из глубины сада, и решила больше не допускать подобного безобразия. Всё-таки она отвечала за Гермиону перед её родителями, верно? А потом они – четверо Уизли, Хагрид в качестве охранника, Гарри и Гермиона – отправились в Косой переулок. И там, после ублюдочного, как всегда, Малфоя у мадам Малкин и после «Грёз наяву» и любовных напитков в магазинчике близнецов Гарри вдруг окутал её мантией-невидимкой, сказал Рону на ухо: – Прикрой нас, друг, пока мы проследим за Хорьком, – и через чёрный ход «Ужастиков Умников Уизли» они вышли на задворки лавки, в пустой тупичок, где по неровно уложенной брусчатке стелилась невысокая пыльная трава. Но, вместо того чтобы действительно устроить слежку – да зачем бы ему тогда нужна была Гермиона? – Гарри обнял её за талию, совсем как в тот раз, и заявил, щекоча дыханием ухо: – Слишком давно не целовались. – Считаешь, здесь подходящее место? – Нас никто не видит. Но если хочешь отправиться куда-то ещё, только скажи, – и, опровергая собственные слова, прижал её к себе и раздвинул языком губы. Ещё более настойчиво и умело, чем в прошлый раз. И поцелуй затянул так, что под конец Гермиона едва держалась на ногах, обвив шею Гарри руками, а её трусики стали влажными и холодили между ног. – Ты нахал! Наглый тип! – выпалила она, едва Гарри оторвался от её губ. Впрочем, не размыкая объятий — как и Гарри не разомкнул рук, сцепленных в замок на её талии. – Да, – довольно согласился он. – А тебе это нравится. Примерная девочка. – Так сказал, будто это плохо. – Это прекрасно. Ты ведь знаешь, что примерные девочки любят наглых типов? – А наглые типы пользуются примерными девочками и бросают их, если это реальная жизнь, а не любовный сериал для домохозяек. Голос Гарри дрогнул, когда он спросил: – Ты правда думаешь, что я могу так поступить с тобой? – На самом деле нет. – Гермиона вздохнула, поколебалась немного и призналась: – Но ты изменился, и я стала хуже тебя понимать. Иногда совсем перестала понимать. Вот почему ты, к примеру, так улыбаешься, когда Джинни заговаривает с тобой о квиддиче? Раньше ты просто подхватывал эту тему. – А, это просто, – руки Гарри всё ещё лежали у Гермионы на талии, но он так это сказал – будто отмахнулся. Презрительно и небрежно, как от назойливой мухи. – Тут дело не в квиддиче, а в Джинни. Но это долгий рассказ, и здесь не то место, чтобы обсуждать кого-то из Уизли. В Хогвартсе расскажу, обещаю. И, пожалуйста, поверь и запомни: наглый тип Гарри Поттер никогда не бросит и не обидит примерную девочку Гермиону Грейнджер. Обещаю. – А если Гермиона Грейнджер вдруг перестанет быть примерной девочкой? – Я думаю, это будет интересно, – прошептал Гарри. – Каждый раз, когда из-под примерной Гермионы появляешься настоящая ты, я хочу орать от восторга. Честно. «И какая, по-твоему, настоящая я?» – чуть не сорвалось у Гермионы с языка. Но она сдержалась. Знала не хуже Гарри, о чём он может напомнить! Тролль, мантия Снейпа, Норберт и Квиррелл на первом курсе. Оборотное зелье и испорченная книга на втором. Хроноворот, Клювокрыл и нападение на преподавателя – на третьем. И это всё, пока она была ещё соплячкой, а о пятом курсе и вовсе хоть не вспоминай! «Примерная девочка», ха-ха. – Отпусти себя, – пробормотал Гарри, и его язык вновь раздвинул её губы. И она попробовала ответить, вовлекаясь в поцелуй, прижимаясь к Гарри всем телом, с убийственной ясностью понимая, что её мокрые трусики – ерунда по сравнению с тем, что вот-вот случится с его трусами и джинсами, и жалея, что здесь и сейчас – совершенно не время и не место для удовлетворения вспыхнувшего любопытства. Но в Хогвартсе она точно попросит его показать, как это происходит у мальчиков!