***
Прошло два дня, как Дин вернулся из больницы. Два дня, за которые он забыл, как жить. Там было проще, медсёстры и доктора регулярно проверяли, всё ли в порядке, не пострадал ли пациент, понимает ли, что происходит, и спрашивали о самочувствии. И Дин самоотверженно отвечал, что всё хорошо. Тогда это не было правдой. Тем не менее, всё было не так плохо. Он чувствовал себя просто в неведении, словно попал в туман нереальности, не понимая, что с ним происходит. Он выбрался. В тот момент, когда покинул больницу с братом и тот без слов довёл его до пассажирской двери его красавицы Импалы. Он провёл рукой по машине, чувствуя гладкий, идеально отполированный металл под пальцами. Сэм завёл мотор, и кабина наполнилась мурлыканьем, которое Дин узнал бы из тысячи. Медленно, понемногу, каждая пробегающая мимо миля приближала их к дому, и Дин наконец полностью осознал своё положение. Его дыхание участилось так же, как и стук сердца. Дин смог только покачать головой, когда Сэм спросил, не хочет ли тот остановиться. Но когда Дин начал дрожать и, казалось, готов был открыть дверь и выпрыгнуть, Сэм быстро затормозил у обочины. Дин нащупал ручку, потянул и, выйдя из кабины, рухнул на дорогу. Он слышал, как открылась другая дверь, быстрые шаги брата приближались, пока Дин шептал, словно мантру: «Блядь, блядь, блядь». Он не мог сказать что-то другое после жестокого, мучительного и запоздалого осознания того, что больше не сможет увидеть взволнованное щенячье выражение лица младшего брата, обещающего, что всё будет хорошо. Туман рассеялся, оставляя его в созданной им реальности, которую Дин больше не мог постичь. Он ясно видел всё вокруг себя, несмотря на то, что глаза были бесполезны, и всё же чувствовал себя отрезанным от мира. Он бродил по бункеру; одна рука скользила по стенам, другая выставлена перед собой в попытке найти новые пути. Поворот и ещё поворот по коридорам, возвращая безумие его брату. Тот наблюдал за Дином так тихо, как только мог, зная, что старший брат разозлится, узнав о слежке. Дин всё же замечал взгляд Сэма, но просто не мог криками вынудить того уйти. Потому что отчего-то, слыша шаги младшего брата позади, различал навсегда запомнившуюся походку, и это позволяло ему успокоиться. Без Сэма Дин наверняка забывал бы поесть, поспать и вообще делать хоть что-то, только бродил бы до тех пор, пока не отказали бы истощённые ноги. Именно Сэм не допускал этого. Заставлял отдыхать, иногда кричал, чтобы вытащить Дина из его транса вне времени и пространства. Дин благодарил молчаливо, надеясь, что Сэм сможет его понять.***
После пробуждения в больнице Дин нашёл эффективный способ отличать мечты от реальности. Его сны были собраны из образов: он видел людей, которых любил, мир вокруг него. Они были из форм и цветов, взгляды и жесты, сдержанные и незаметные. Тем не менее, когда он просыпался, возвращался новый мир, чёрный и незнакомый. Потеря зрения создавала барьер между ним и его собственной вселенной. И от этого он казался себе потерянным. Однажды он перестал видеть цвета и формы, сны стали такими же незримыми, как его реальность. Это были просто серии звуков, и когда он услышал, как кто-то кричит, он не знал, что произошло, кто кричал и что ему делать. Он снова остался без своих возможностей. И вскоре его разбудил собственный крик. Глаза осматривали всё вокруг, не имея возможности донести до мозга то, что они видели, и в темноте Дин внезапно испугался. Не узнать того, что найдёт, утонуть в себе, исчезнуть, когда исчезнет всё… даже его мечты. — Дин, — позвал Сэм и открыл дверь, встревожившись из-за криков брата. Тот протянул руку, нуждаясь в отправной точке, ориентире, в ком-то, кто мог вывести его из темноты. Когда Сэм поймал его руку, Дин почувствовал, что его спасли, вытащили из воды, далеко от волны, которая пыталась его утопить, и он наконец смог дышать. Сэм долгое время оставался с ним, не вынимая руки из сильной хватки брата. Дин лёг на кровать, его открытые глаза уставились в пустоту, прерывистое дыхание становилось более спокойным. И когда он уснул, Сэм отпустил руку и ушёл, бросив последний взволнованный взгляд, прежде чем закрыть дверь. Лишь много позже ему удастся узнать, что тогда сны Дина потеряли все свои краски.***
Дин, как обычно, не желал говорить о таких вещах. Он отказывался просить и резко потребовал оставить его в покое, когда брат сам предложил ему помочь. Но несмотря на то, что Дин запоминал всё больше и больше ориентиров, он ещё не мог жить самостоятельно. И Сэм перестал считать, сколько раз находил своего старшего брата сжавшимся в комок где-то в бункере: ноги прижаты к груди, голова опущена на колени и закрыта руками. Когда это случалось, Сэм садился рядом или перед ним, не зная, что сказать или сделать. Его брат отказывался говорить. Если Сэм думал, что это пройдёт и время развяжет ему язык, это было ложью. Он не сможет этого быстро перенести. — Послушай, я знаю, что откровенные разговоры о чувствах, жизни или о чём-то личном — это не в наших правилах. Это не заложено у нас в генах, знаю. Но вот в чём дело. Мы никогда не сможем снова общаться, обмениваясь взглядами, как делали с детства. Это грустно. И нечестно. Но это так. Итак, Дин, ты должен говорить со мной. Общайся со мной, потому что это всё, что у нас осталось. Этого мало. Это очень далеко от того, что у нас было. Но выбора нет. Теперь твоя жизнь будет такой. Поверь мне, я хочу, чтобы в прошлом всё было иначе, но случилось то, что случилось. Потому, пожалуйста, поговори со мной. После речи Сэма последовала долгая пауза, и Дин не двигался всё это время, из-за чего Сэм задумался, слушал ли его брат или нет. Потом Дин поднял голову, посмотрел прямо перед собой, ничего не видя. Он зажмурился и глубоко вздохнул, прежде чем одарил Сэма самой грустной улыбкой, которую тот только получал. — Ты думаешь, я за один день забуду, как ты выглядишь?***
Младший Винчестер не всегда оставался в бункере. Один раз, когда Дин нашёл связь с реальностью и казался более-менее способным справиться в одиночку, Сэм ушёл на охоту, соврав брату о реальной причине своего отсутствия. Дин позволил ему верить, что не знает, куда тот ушёл, но на самом деле не обманывался. Он также знал, почему Сэм ничего не сказал ему: думал, что Дин хотел бы составить ему компанию, слепой или нет. Но даже если он будет умирать от желания покинуть бункер, умирать от желания успокоить нервы первым попавшимся монстром, он не был идиотом. Знал, что не поможет, чувствовал, что это его бремя — не подвергать младшего брата опасности на охоте. Поэтому он был готов подождать, пока Сэм соизволит вернуться, беспокоясь из-за его длительного отсутствия и молчания, даже если сомневался в наличии каких-либо новостей. Он смог определять время, когда его брат купил часы для слепых, которые начинали говорить, стоило нажать на кнопку. И Дин нажимал неоднократно. Он сидел в библиотеке на стуле, спрятав голову в руках, пальцы крепко держали прядь волос, чтобы больше не спрашивать часы о времени. Потом дверь в бункер открылась. Он дожидался шагов своего брата на лестнице, чтобы встать и пойти ему навстречу. — Привет, Сэмми. Как всё прошло? — Всё… всё хорошо, а у тебя? — Нормально. Ты ранен? — Э-э-э… Что? — Сэм удивился, застыл после вопроса брата. — Не беспокойся, я знаю, где ты был. Просто скажи мне, ранен ты или нет. Сэм беззвучно застыл на несколько секунд. Дин мог мысленно представить, как он смотрит на него, задаваясь вопросом, должен ли признаться — или попытаться сбежать, сохраняя тайну. — Просто большая царапина на плече, — наконец ответил Сэм виноватым тоном. — Обработал её? — Да, конечно. — Хорошо. Осторожней в следующий раз, — сказал Дин с беспокойством в голосе и отвернулся. — Ты не сердишься на меня? — спросил Сэм, всё ещё удивляясь. Дин остановился, снова обернувшись, больше для брата, чем для себя. — Ты же не бросишь охоту только потому, что я лучше, — попытался засмеяться Дин, но это прозвучало жалко, поэтому он продолжил более серьёзным тоном: — Нет, я не злюсь на тебя. Ты просто должен был мне сказать, — в голосе Дина не было злости, может быть, немного грусти и, определённо, усталости, что придало горечи его словам. — Прости, я думал, что… что ты захочешь пойти со мной, и я... — Ты беспокоился, что меня убьют? Сэм замолчал на несколько секунд, и хотя Дин не мог видеть боли на его лице, смог легко догадаться об этом. Он так хорошо его знал. — Да, — почти неслышно признался Сэм. — Не дай им себя убить, — попросил Дин серьёзным тоном. — Понял? И звони мне. — Понял… Я сделаю это. — Ладно, отлично, — заключил старший брат, снова оборачиваясь и направляясь в свою комнату. Одна рука скользила по стене, но вторая уже опущена: он запомнил достаточно коридоров, чтобы она была не нужна.