Покой вечный даруй им, Господи, И свет вечный да светит им. Тебе поётся гимн, Боже, в Сионе, И Тебе возносятся молитвы в Иерусалиме. Услышь моление моё, К Тебе возвращается всякая плоть. Покой вечный даруй им, Господи, И свет вечный да светит им.
Гермиона сидела в гостиной. В конспекте, который она читала, было много пометок, сделанных цветными ручками: красной, зелёной, жёлтой, синей, фиолетовой, розовой, оранжевой. Сами же буквы были выведены черными чернилами на безупречно белых листах. Небольшие зарисовки сопровождали каждую страницу конспекта по зоологии — здесь лемур, тут ленивец, через страницу коала с веточкой эвкалипта в лапах. Зарисовки делала сама Гермиона, оформляя конспект. Она любила засиживаться до поздней ночи, кропотливо работая над страницами тетрадей. За окном давно было темно. Медленно поднималась полная луна. В комнату общежития, которую занимала Гермиона, доносились смех, быстрые шаги по коридору и музыка, почти неслышная за закрытой дверью. Камешек ударил в её окно, нарушая идиллию тихого вечера, приуроченного подготовке к экзамену по зоологии. Гермиона скинула мягкий и пушистый плед с плеч, оставив его на удобном кожаном кресле, купленном ею на блошином рынке в пригороде Лондона, отложила конспект и отпила немного чая, ещё горячего, с чабрецом и мятой. Услышав второй удар камешка по стеклу, раздражённо фыркнула. Подошла к окну, отодвинула занавеску и открыла его. Посреди клумбы стоял Рон, усиленно пряча что-то одной рукой за спиной. — Гермиона! Мисс Грейнджер недовольно поджала губы, наблюдая за тем, как её друг топчется по маргариткам, посаженным и выращенным клубом садоводов. — Что ты хотел, Рональд? — Пойдём прогуляемся. Смотри, какая ночь! Не сидеть же всё время в затхлом общежитии, Миона! Девушка медленно улыбнулась, придумывая очередную насмешку, чтобы укорить Рона в том, что ему бы точно не помешало посидеть над конспектами в своей комнате и приготовиться к экзаменам, иначе он точно вылетит из университета в этом семестре. — Вернись на тротуар, — вместо этого строго произнесла она, нахмурившись, и закрыла окно. Рон обернулся на Гарри, увидев, что Гермиона запахнула шторы. — Это «да» или «нет»? Гарри пожал плечами, выходя из кустов цветущего жасмина. — Возможно, «я согласна, но ты меня бесишь»?***
Гермиона вышла из подъезда кампуса, притворив за собой тяжёлую дверь. Было довольно прохладно, поэтому она застегнула несколько пуговиц шерстяной кофты. Не успела девушка отойти от подъезда, как к ней подошёл Рон и протянул букет синих колокольчиков, перетянутых белой атласной лентой. — Привет, — он неловко переступил с ноги на ногу и добавил, покраснев: — Ещё раз. Гермиона посмотрела на колокольчики, на цветах которых блестели капельки воды, приняла цветы, осторожно сжимая их пальцами, ощущая тепло от ладоней Уизли. — Привет, — она склонила голову над цветами. — Ты знаешь, я не люблю умирающие цветы, хотя эти колокольчики очень красивые, поэтому спасибо. А по какому поводу этот подарок? — Ну… — он что-то промямлил себе под нос, постоянно оглядываясь через правое плечо на кусты. — Эм… Просто так. Гермионе показалось, что она услышала шлепок. — Ты это слышал? — Да… — полушёпотом произнёс он. — Нет. То есть… что именно? — Ничего, всё нормально. Мне, наверное, показалось. Сжимая цветы в одной руке, она встала рядом с Роном. Они пошли в сторону парка. Брели долго по дороге, обсуждая последние фильмы, на которые ходили в кино, потом отношения Гарри и Джинни — их самых близких и дорогих друзей. Джинни была младшей сестрой Рона, но он относился спокойно к тому, что Гарри начал встречаться с его сестрой. По крайней мере, выглядел спокойным. Небольшой студенческий городок находился на месте старой английской деревни, в пяти милях от Оксфорда. Одноэтажные домики с черепичными крышами, учебные корпуса и кампус терялись в зелени парка, приводящего к обрыву. С него открывался вид на панораму города. На краю обрыва расположились старое кладбище и полуразрушенная католическая церковь, которую ещё во время Второй мировой войны разбомбил фашистский бомбардировщик. Стрекотали цикады, квакали лягушки. Рон и Гермиона не спеша брели по тропинкам, и общие темы начинали постепенно заканчиваться. — Уже поздно, — сказала Гермиона, приостановившись и обернувшись назад. — Наверное, стоит вернуться обратно. — Нет, подожди. Я хотел тебе показать своё любимое место. Осталось совсем немного, — Рон взял её за руку, уверенно сжимая замёрзшие, холодные пальцы в своей горячей ладони. — Немного? — неуверенно произнесла она. — Да, всего пару минут. Гермиона кивнула. Парковые деревья стали сгущаться, тропинка вдруг совсем сузилась. Колючие кусты шиповника цеплялись за хлопковую ткань её платья, тормозя и затрудняя дорогу. Было такое ощущение, что парк стал лесом. Когда Гермионе захотелось отказаться от этой затеи, развернуться и уйти, тьма чащи вдруг рассеялась и белый свет от огней города ударил в глаза. Она часто заморгала, ощущая, что глаза стали слезиться. Перед обрывом возвышалась огромная скульптура. Необычайно красивый юноша, созданный из чёрного мрамора, который успел за долгие столетия покрыться патиной, склонил лицо к земле и сгорбился, повернувшись к свету спиной. Гермиона, заворожённая, обошла скульптуру, свет хорошо вырисовывал на спине мраморного юноши глубокие раны, а у его ног лежали сломанные крылья, рассыпавшиеся по земле созданными из того же мрамора перьями. Она снова обошла скульптуру, заворожённо разглядывая каждый изгиб тела, каждую черту лица юноши, каждое перо. — Я не знала, что здесь есть… — Гермиона медленно протянула к большому и измученному, пронзённому болью, обидой и гневом лицу, ладонь, — …Люцифер. Рон тихо рассмеялся. — Знаешь, я тоже не знал. Бродил по парку после одной вечеринки злой, как чёрт. Забрёл сюда. Увидел его и подумал, что тебе понравится. Шелест листвы принёс с собой еле слышный шёпот: «Дитя…». Гермиона, всё ещё гладя по мраморной скуле скульптуру, обернулась. — Ты слышал? — спросила она, стоящего за её спиной Рона. — Что именно? «Дитя, помоги мне». Она тут же оторвала ладонь от мрамора и резко развернулась на носках кед. — Осторожно, — Рон, оказавшийся к ней неожиданно близко, удержал Гермиону от падения, сжав её предплечья. — Тебе понравилось это место? Она кивнула, ощутив в ту же секунду пронзивший её насквозь взгляд со спины. Бессознательный, первобытный страх скрутился клубком в животе, сдавливая внутренности и принуждая быстрее уйти отсюда. — Пойдём, — Гермиона потащила растерявшегося Рона за собой. — Уже поздно, иначе нам придётся лезть в свои комнаты через окна. А у меня третий этаж! За их спинами сверкали белые звёзды.