Из пепла - Мир.

      Странно просыпаться от нежного поцелуя в оголенное плечо, если ты к этому не привыкла. Хобс растерянно хлопает слепыми спросонья глазами и пытается понять, где она находится, и почему по плечам и спине рассыпаются мелкие влажные поцелуи. Совсем не то, к чему она привыкла за последние несколько лет. — Доброе утро.       Мурлыкающие интонации Лэнгдона вышибают сонливость из вен похлеще ледяного душа.       Эби судорожно рыщет в голове воспоминания, что объяснили бы, почему она просыпается рядом с ним, и почему пробуждение это настолько пасторальное. — Доброе, — ее голос и в половину не так соблазнителен и мягок, и напоминает скорее хрипы умирающего.       И пока Эби неуклюже перекатывается с боку на спину, Майкл не сводит с нее цепкого голубоглазого взгляда.       На скуластом бледном лице мужчины нега органично переплетается с игривостью и Хобс старается выглядеть не слишком настороженной, чтобы не спровоцировать очередную вспышку недовольства. Хотя, по правде говоря, с ней он уже очень давно не выходил из себя без веских на то причин. — Как ты себя чувствуешь?       Майкл аккуратно убирает с ее лица непослушную прядь волос, бережно заправляя за ухо, и Хобс чувствует, как по оголенным плечам ползут въедливые мурашки. Такие, от которых обычно передергивает. — Немного побаливает в груди, — честно признается Эби, раздумывая, стоит ли вставать и прерывать эту странную идиллию. — Так бывает, когда легкие начинают гнить от древнего проклятия.       Голубоглазый взгляд напротив становится укоризненным, и Хобс уже готовится к выволочке, но Майкл лишь тянется за поцелуем, и все что ей остается — это судорожно выдохнуть ему в губы.       Странно начинать утро с почти рутинного секса. Об этом Эби размышляет стоя под мощными струями горячего душа, пока Лэнгдон круговыми движениями растирает ее плечи мыльной мочалкой. Душевая кабинка просторна и походит скорее на маленькую комнату в большой ванной, и Хобс очень сложно заставить себя не отстраняться от возвышающегося рядом мужчины. Но его благодушное, заботливое отношение настолько ощутимо хрупко, что Эбс опасается даже неосторожным взглядом не испортить все.       Это было даже забавно. Чувствовать его трепетность, которую она не могла даже подозревать в Майкле после всего, именно тогда, когда сама она уже перегорела к нему. Просто выгорела дотла, не чувствуя уже ни влечения, ни даже ненависти. Эби с грустью понимала, что, если бы сейчас в Святилище явились ведьмы Робишо по душу Лэнгдона, она, вполне вероятно, просто отвернулась бы, малодушно сделав вид, что ничего не происходит.       Она не хотела помогать ему, что бы он там не замыслил. И уж точно Эбигейл не хотелось бороться с ним. С его коварными планами по захвату мира и окончательной власти. Только в конечном счете, сможет ли она в самый решающий момент остаться в стороне?.. Удавалось ли ей то хоть раз прежде?       Всего-лишь сутки назад Хобс была готова пожертвовать чем угодно, чтобы Андерсон оказался как можно дальше от управления Святилищем. Была готова бороться за место под солнцем, пойти на что угодно, чтобы жить в относительном мире и спокойствии. И вот главный ее козырь выброшен на стол, и она понимает, что не знает, зачем это все. Но и просто опустить руки словно бы уже совершенно невозможно, как невозможно перестать инстинктивно моргать или дышать. — Ты выглядишь так, словно планируешь свержение власти, — вкрадчиво тянет мужчина и Эби наконец поднимает взгляд с его груди.       В душевой кабине влажно от пара и одуряюще пахнет чем-то сливовым, а лицо Майкла непривычно раскрасневшееся, со стекающими по гладким щекам каплями воды. И во взгляде, если вглядеться внимательнее, можно различить вполне человеческое веселье, без налета угрозы или тьмы. И мысли, что рождаются в голове Эби при взгляде в эти глаза, приходится подавлять с огромным усилием. Он не был «простым мужчиной» и уж точно не был «слабым, беззащитным и уязвимым», каким бы не выглядел в это мгновение — забывать, что из себя представлял стоящий напротив человек стоило в последнюю очередь. — Просто думаю, — она пожимает плечами, выдавливая кривую полуулыбку, и очень надеется, что вот-вот Майкл вспомнит о каких-нибудь важных делах и позволит остаться ей одной. — О чем?       Ей хочется сказать все, что крутится в голове, но Эби знает — Майкл не поймет. И, что вполне вероятно, взбесится. А у нее больше не было сил, чтобы терпеть его гнев. — Думаю, чем бы заняться на работе, пытаюсь вспомнить что висело на доске заказов. — Ты не очень-то хороша во лжи, — Майкл усмехается, притягивая Хобс за талию. Невесомо целует в висок, опаляя дыханием влажную скулу. — Я не вру тебе.       Эби изворачивается в сильных мужских руках, полными искренности глазами заглядывая в голубые омуты.       И если Майкл и чувствует фальшь, то предпочитает в ответ лишь лукавую улыбку да прищуренный взгляд. И невесомый поцелуй в губы.       Хобс отстраненно следит за мужчиной, пока тот неторопливо выбирает из собственного гардероба какие-то тряпки, бездумно водит по опухшим от поцелуев губам костяшкой указательного пальца и думает ни о чем. Вот так просто позволяет оглушающему вакууму пульсировать в мыслях и ушах, а потому она далеко не сразу разбирает, что Лэнгдон ей что-то говорит. — Прости? — глухо и совершенно деревянно переспрашивает она, впервые за последние пару минут фокусируя взгляд на хозяине комнаты. — Я хотел бы, чтобы сегодня за завтраком ты присоединилась ко мне.       Она отстраненно кивает, даже не вдумываясь в эту просьбу. Пусть. Если он так хочет держать ее при себе — пусть. Лишь бы позволил ей и дальше оставаться в собственных мыслях на подольше. Потому что необходимость разобраться в собственном положении встала остро. Да и было ли когда-нибудь время, когда ей не нужно было с этим разбираться? Когда не нужно было решать, кто она, и где хочет видеть себя завтрашним днем.       В парадную столовую они входят под руку, и пока Майкл придерживает ее кисть на сгибе своего локтя, Хобс скользит почти невидящим взглядом по лицам уже собравшихся за столом.       Она бывала в этом зале только по праздничным вечерам, когда устраивались банкеты. И почему-то думала, что в остальные дни все эти люди, все эти элитные сливки общества предпочитают трапезничать в своих комнатах. Но нет — вот они, все здесь. С плохо скрытым любопытством изучают ее, словно видят впервые. И Мириам находится здесь же: сидит по правую руку от стульев во главе стола.       Эби перехватывает взгляд темных глаз женщины и впервые за утро чувствует, как в груди появляется что-то отдаленно напоминающее нормальные чувства. Удовлетворение — вот что испытывает Хобс, видя Мид за столом. Понимая, что в случае отбытия Майкла именно эта женщина окажется у управления. Во всяком случае, даже если Майкл этого пока не планировал, его очень легко можно было бы подтолкнуть к этому решению.       Она завтракает, окруженная гулом десятков приглушенных голосов. Рядом Майкл неторопливо рассказывает Мириам принцип работы исследовательского отдела, безынтересно пересказывая о последних достижениях научной братии, коротко делится успехами в победе над ведьмовским ковеном, и в целом ведет себя как ребенок, приехавший к бабушке на уикенд и с напускной взрослой серьезностью рассказывающий о собственной жизни.       Это сравнение забавляет, и Эбс позволяет себе кривую улыбку, глядя на белоснежную скатерть меж расставленных фужеров. Впрочем, очень скоро ей приходится пожалеть о проявленных эмоциях: — А это Эбигейл, одна из моих главных сторонников, — Майкл одаривает Хобс довольным, покровительственным взглядом, пока женщина по правую руку от него сканирует ее взглядом.       Взглядом тяжелым и пристальным, далеким от дружелюбия. И за темной синевой ее радужки Эби видит отчетливое предупреждение для себя — Мид не станет с ней любезничать, как только Хобс даст повод усомнится в своей лояльности Майклу.       Чертова фанатичка. — Да, мы уже успели познакомиться, — запоздало отзывается главная женщина в жизни Лэнгдона, кривя темные губы в слабом подобии на улыбку. — Именно благодаря Эби мы наконец избавились от докучливого общества этих зарвавшихся идиоток, — не без презрения цедит мужчина рядом с ней, но она вполне легко угадывает, что негатив этот направлен отнюдь не на нее, а потому не торопится беспокоится по этому поводу. — Любопытно.       Взгляд у женщины напротив меняется. Становится более оценивающим и заинтересованным, но ни на грамм не теплеет. Хобс давит из себя вежливую, почти правдоподобную улыбку и прячет взгляд в кружке свежесваренного американо. И больше всего хочет как можно скорее покинуть обеденный зал для элиты.

***

      Пока пальцы уже привычно и вполне споро справляются с работой, Эби позволяет себе вернуться к мыслям о планах Майкла. К вопросу, оставленному без ответа: для чего Майклу дети с сильными душами.       В его случае вряд ли дело было в гуманизме или нежелании видеть в отеле вялых и безынициативных детей. Дело было в чем-то совершенно другом. Понять бы только в чем.       Она растерянно кусает собственные губы, пытаясь тщательнее воскресить память о той беседе. Они говорили о душах, об энергии. Вера или неверие в Бога делает высшие сущности их мироздания сильнее. Майкл собирается вместе со своим отцом сделать новый мир и его жителей противными самому создателю. Собирается ли он заставлять детей поклоняться дьяволу? Но почему тогда он до сих пор не принуждает никого проводить черные мессы? Почему она ни разу не слышала о каких-нибудь кровавых обрядах? Или, быть может, дело только в том, что она правда о них не слышала, а не в том, что они не проводились?       Огромное количество вопросов мешало сосредоточится на главном. И чем больше Хобс вспоминала и задумывалась, тем отчетливее понимала, что лишь сильнее запутывается. Отдаляется от истины. По-хорошему, ей не помешал бы кто-то, обладающий хоть малой толикой дидактического мышления. Кто-нибудь, кто хорошо умеет понимать всяких мрачных типов с их извращенной психикой.       Мысль о Марче мелькнула в сознании подобно сверхновой, но совершенно не торопилась пропадать. Даже несмотря на то, что она помнила, как они расстались, мысль обратиться за помощью именно к нему казалась здравой. Самой оптимальной, во всяком случае, из всех что у нее имелись.       В самом деле, не бежать же ей с теми немногими знаниями, что есть, к Элис и ее странной аппозиции. Призраки вроде Лиз и вечно трущейся в баре компашки отпадали совершенно точно: Хобс по-своему успела полюбить Тейлор, но не стала бы ручаться за благоразумие и молчание остальных. А Джеймс уже однажды помог ей, даже зная, что это выбесит Лэнгдона. Другой вопрос, что тогда он явно преследовал собственные цели, сейчас же не исключено, что призрак может потребовать платы. И Хобс даже представить не могла, чем может обернутся его ответная просьба.

***

— Итак, ты просишь меня о помощи…       Холодная рука бывшего серийного убийцы скользит у Эби по плечам, пока он обходит ее, сидящую на стуле. Ее немного раздражает его манера явного хищника и это вечное растягивание гласных. — Да, — тихий односложный ответ срывается с губ аккурат, когда холодные пальцы призрака переползают на щеку. — После того, как обманом подтолкнула меня к убийству моей любимой женушки? — Марч растягивает губы в дружелюбной улыбке, но прямой взгляд холодных глаз смазывает впечатление безопасности. И Хобс без труда осознает, что сейчас ей нужно включить на максимум собственные таланты убеждения. — Я уже сказала тебе, что думала, что ты в курсе. — Какая слабая отговорка, — мужчина недовольно кривится, напоследок легонько щелкает ее по кончику носа, заставляя дрогнуть от неожиданности и наконец убирает руку с ее лица, отходя на пол шага. — Учитывая, что я сразу поделился с тобой причинами мести. Ты вроде достаточно смышлена, чтобы соотнести мое желание отомстить за предательство с фактом моей неосведомленности.       Эбс осторожно стискивает пальцами темную ткань рабочих брюк, судорожно подбирая слова. — Ладно, ты прав.       В ответ на короткое признание она вновь сталкивается взглядом с внимательным прищуром и лишь усилием воли не сбивается с ровного тона в дальнейших словах: — Я действительно утаила это от тебя. Мне нужна была твоя помощь, а твой восторг собственной женой был достаточно односторонним, чтобы закрыть глаза на муки совести. — Совести у тебя никогда не водилось, — вопреки ожиданием Джеймс не взрывается негодованием. Даже не пускает в голос тени недовольства. Лишь насмешливо кривится, делясь собственным наблюдением. — И что же ты хочешь от меня на этот раз? Вновь кого-то подставить? Этого мальчишку, с клоунскими замашками? Или быть может сразу Майкла?       Эби позволяет себе тяжело выдохнуть, выпуская разом все скопившееся напряжение. Убивать ее или хотя бы прогонять пока не торопились. — Мне всего лишь нужен твой совет. О возможных планах Лэнгдона. В злодейских махинациях ты спец, а я почти уверена, что он вновь замышляет что-то скверное. И мне хотелось бы знать что, до того как начнется основное веселье. Чтобы суметь помешать. — Или составить компанию, — едко улыбается призрак, устраиваясь наконец на стуле напротив. — Если найду это приемлемым. Мораль я еще не утратила. — Кто знает надолго ли.       Они сверлят друг друга взглядами почти минуту, прежде чем мужчина заговаривает вновь. — И что же ты можешь предложить мне взамен? — Я понятия не имею, в чем может нуждаться древний призрак. — Именно. Призрак, — Джеймс довольно улыбается, не отрывая взгляда от ее лица. — Призрак, что уже очень давно не чувствовал себя живым. Знаешь, в чем самое главное разочарование подобного существования? Полное отсутствие ощущений. Из прежних удовольствий теперь доступны только эмоции. Но ни возможности почувствовать терпкий вкус алкоголя, ни ощутить тепло попавшей на кожу чужой крови. Ничего, что прежде доставляло такое удовольствие. — И, — Хобс сбивается, замолкает, растерянно глядя на мужчину напротив, не утратившего ни грамма былой уверенности в каждом жесте. — И чем я могу тебе в этом помочь, позволь спросить? Я не знаю ни одного способа вернуть призраку былую чувствительность. — Ты же здесь ведьма. Найди способ, я почти уверен, что он есть. А когда я получу, что хочу, то так и быть — помогу тебе разобраться в коварных планах нашего маленького дьяволенка.       Из потайной комнаты, где Марч предпочитает проводить основное время своего досуга, Эби выходит в совершенно смешанных чувствах. Ведьмы редко занимались тем, чтобы возвращать призракам возможность наслаждаться жизнью. Воскрешали, подчиняли духов — да, бывало. Но чтобы подарить им возможность наслаждаться чем-то, осязать…       Хотя, по собственному опыту Эбс уже знала — стоило просто поискать. За долгие пять тысячелетий существования человеческого рода и разных общин, кланов, ковенов и прочего — магически одаренные люди успели наизобретать очень многое, если не все.       Припоминая все виденные случайно обряды, связанные с умершими, Хобс вышагивала по длинному коридору от лифтов, надеясь поскорее оказаться в собственной комнате. Сегодня же она найдет хоть какую-нибудь возможность подарить Марчу пару часов или даже дней исполненной мечты. Он, скорее всего, задумает какую-нибудь пакость. Эбс не была наивной — Марч убийца, и далеко не случайно в первую очередь он заикнулся о возможности почувствовать чужую кровь на лице. Только вот Эби с трудом могла найти в себе жалости к возможным несчастным жертвам серийного маньяка. И так уж и быть, справедливости и человечности ради, Хобс планировала отвлечь Марча и может быть даже обхитрить, чтобы часы его «оживленности» не превратились для Святилища в кровавую баню. Майкл бы ее за подобное по головке не погладил. — Эбс, — тянут елейно-игривым баритоном из-за спины, и Эби совершенно беззастенчиво кривится, прибавляя шагу.       Чего бы не хотел от нее Андерсон, она больше не намерена поддерживать эту игру. Не намерена общаться с ним, отвечать на его странные вопросы, выдерживать его ментальные, почти неприметные нападки. У нее есть дела и поважнее. — Да постой же ты, — за руку хватают резко, больно и совсем не милосердно.       Хобс шипит, чувствуя, как болью дергает плечевой сустав, ощущает, как тонкая шпилька невысокого каблука зарывается в ворс коридорного ковролина, и сама не замечает, как свободная рука напрягает ладонь. Пальцы вздрагивают, выгибаются птичьими когтями, магией впиваются в схватившего, заставляя Андерсона захрипеть и свалиться на колени.       Угрожать и предупреждать ей попросту надоело. — Если ты еще раз прикоснешься ко мне, — с наслаждением тянет Эби, медленно и вальяжно склоняясь к хватающемуся за горло мужчине. — Я перебью тебе трахею в труху. И с удовольствием понаблюдаю, как ты захлебнешься собственной кровью.       Она даже не меняется в лице, когда бледное лицо, склоненное перед ней, приобретает бардовый оттенок. Кай хрипит, хватаясь за горло, силится что-то сказать, и от напряжения на мужской шее отчетливо проступают широкие вены. Потом на лбу. А потом становится заметно, как в белках глаз, рядом с темной радужкой, начинают лопаться капилляры.       Эби заставляет себя отпустить его буквально усилием воли. Хотя больше всего хочется дождаться, когда проклятый социопат испустит последний вздох и только потом уйти восвояси. Но что-то внутри, остаточная часть человечности не позволяла в этот раз. Хотя в отличии от тех же Мелори и рыжей старухи, Кай заслуживал прощения куда меньше.       Она уходит, даже не думая дожидаться, когда Андерсон наскребет силы на какой-бы то ни было ответ. Просто как ни в чем не бывало продолжает свой путь до лифта, и когда в кабине она замирает, ожидая пока створки закроются, чтобы отвезти ее на нужный этаж, она ловит последний взгляд синеволосого засранца. Странный, нечитаемый, но какой-то совершенно точно далекий от ненависти или злости. И если бы Хобс не была так чертовски затрахана всеми этими бесконечными разборками, она бы может и потрудилась выяснить, что за тараканы населяют синеволосую голову.

***

— Так значит, этот амулет позволит мне чувствовать? — Марч недоверчиво крутит в пальцах прикрепленный к шнурку маленький звериный коготь, не торопясь накидывать тот на шею. — Я потратила на его создание почти трое суток, — Эбс раздраженно скрещивает руки на груди.       У нее от мигрени вторые сутки подряд каждые пол часа идет носом кровь. И раздражающий медный привкус в носоглотке уже настолько приелся, что помимо головной боли в списке недомоганий ей прибавилась тошнота. — Последний раз, когда я доверился ведьме, — Джеймс не договаривает, вскидывая на девушку очень острый, недоверчивый взгляд. — Ладно.       Эбс нетерпеливо постукивает носком туфли по темно-синему ковролину в тайной комнате бывшего хозяина отеля. Подготавливать эту безделицу она закончила чуть меньше получаса назад. После чего сразу, не давая себе времени на отдых или сомнения бросилась к призраку. Чтобы вызнать наконец, что именно Джеймс думает по поводу всего этого мутного, подозрительного плана. И вот вместо того, чтобы накинуть наконец на шею многострадальный амулет и дать ей возможность получить свою часть их уговора, Марч продолжает недоверчиво кривится, вертя рысий коготь и так, и эдак. — Я еще раз повторяю, это самый мощный артефакт, способный дать тебе то, что нужно. — Откуда такая уверенность? — сварливо и дотошно уточняет призрак мужчины, и Хобс мученически стонет, откидывая затылок на высокую спинку велюрового кресла. — Да потому что с помощью подобного артефакта один ведьмак планировал стать бессмертным, практически неуязвимым, а еще не растерять возможности наслаждаться мирскими удовольствиями и передвигаться как вздумается в любую точку мира. — И что же стало с этим ведьмаком? — иронично тянет Марч, видимо уже составив какое-то свое впечатление. — Ему не дали воплотиться в духа его ученики, которые боялись учителя больше смерти. Дядька был малость не в себе, — Эби замолчала, потирая пульсирующий висок. — Как ты почти. У одного из учеников он принес в жертву молодую жену, хотя обряд подразумевал жертву козы…       Марч смеется на сравнение с сумасшедшим колдуном, громко и заразительно. Так, что Эбигейл и сама невольно тянет губы в улыбке. А потом призрак у бара наконец решается накинуть на шею тонкий, кожаный шнурок, обильно вымазанный ее зачарованной кровью.       Ничего не меняется. Не вздрагивают стены, не вспыхивают вспышки молний, как в каком-нибудь среднестатистическом голливудском фильме. Словно бы ничего и не меняется, и Марч даже позволяет себе иронично-насмешливый взгляд в ее сторону, как если бы их затея уже стопроцентно провалился. И только когда Хобс вальяжным жестом руки предлагает призраку угоститься выпивкой, тот опускает крепкие, бледные руки на хрусталь графина с виски и замирает.       Черные ресницы над такими же черными глазами вздрагивают в неверии — Эби, хоть и сидит в пяти шагах, все же достаточно хорошо видит мужской профиль, чтобы различить проскальзывающие на него эмоции.       Джеймс крепче сцепляет на узком горлышке пальцы, скользит по граням хрусталя подушечкой указательного на левой. Шепчет что-то неразборчиво одними губами. Начинает чувствовать — понимает девушка, украдкой переводя дыхание. Несмотря ни на что, Эби все равно переживала, что что-нибудь могло пойти не так. Сейчас она даст ему пару часов, в лучшем случае, а потом устроит штурм его изощренно-гениальных мозгов. — Поразительно!       Джеймсу надоедает щупать предметы на барном столике, и он наконец наливает себе виски. С пиететом он смакует каждый глоток, как самый искушенный сомелье. Жмурит глаза, закидывает назад голову с его уложенной гелем прической.       Низкий, чуть рычащий стон рвется из его груди даже сквозь плотно сжатые губы, и от того, как этот стон звучит, Эби впервые за вечер подбирается. Потому что звучит этот стон очень и очень интимно. Во всяком случае, это не то, что хочется слышать в светски-дружеском диалоге. — Это работает, надо же, — продолжает восклицать он, отставляя бокал в сторону и уже чуть решительнее отправляясь по комнате.       Эби он напоминает странноватого пришельца — с таким же неземным восторгом мужчина перед ней щупает все, что попадается на пути. Когда Марч особенно страстно принюхивается к деревянной дверце трельяжа, Хобс даже не сдерживает смешка, понимая, что ситуация начинает приобретать комичные нотки. Если призрак додумается начать облизывать предметы в комнате, она, вполне возможно, не сдержит смеха во все горло.       Только вот неосторожно сорвавшийся смешок внимание привлекает тоже. И пока Эби давит на лице улыбку под пристальным взглядом черных глаз, Марч делает плавный, широкий шаг в ее сторону. И вот только тогда улыбка сползает окончательно и как будто бы сама собой.       Первым желанием девушки оказывается побег. Она буквально титаническим усилием прижимает собственные ягодицы к креслу, когда призрак неторопливо приближается, на ходу ослабляя для чего-то свою галстук-бабочку. Хотя единственным желанием, прошибающим сознание, оказывается — бежать. Так быстро и резво, как только могут ее обутые в лодочки ноги.       Бежать, и возможно даже кричать, призывая о помощи.       Эби даже не сразу вспоминает о том, что сама она является одним из действенных оружий против призраков. Просто потому, что сейчас Марч не являлся призраком в полной мере, а она под его питоньим, гипнотизирующим взглядом, из Эбигейл Хобс, последней выжившей ведьмы, сделалась вдруг просто девчонкой. Девчонкой, обратившей на себя внимание большого и страшного серого волка.       Марч склоняется над ней медленно, не торопясь, и Эби из последних крупиц самообладания заставляет себя гордо вскинуть подбородок, кося на него настороженный взгляд. Нос призрачного мужчины проходит в жалких сантиметрах от ее щеки, и она отчетливо слышит, как шумно и жадно втягивает Джеймс ее запах. Втягивает носом и ртом.       А потом шею, под самым подбородком обхватывает холодная рука. Не сжимая, просто фиксируя в пространстве, без возможности вырваться. — Интересно, — бормочет Марч.       Она не успевает ни осадить, ни перенаправить чужое взбудораженное внимание с себя на что-то в этой комнате. Потому что прохладный, но удивительно влажный чужой язык с нажимом прижимается к нижней линии ее челюсти и медленно и решительно ползет вверх, к нижнему веку. Давит, почти ощутимо и неприятно, оставляет за собой дорожку влажности. Запуская по спине въедливые мурашки и дрожь по плечам.       Собственные слова встают Эбс поперек горла, и она распахивает глаза на Джеймса пуще прежнего. То, что сейчас происходило, совершенно точно не входило в ее планы, когда она шла сюда, сжимая в кулаке приготовленный амулет.       Поцелуй с призраком выходит неожиданным даже не смотря на предшествующий ему долгий проникновенный взгляд глаза в глаза.       Марч просто буравит ее темными глазами, и когда она только собирается остановить это и что-нибудь сказать, он прижимает ее губы большим пальцем, по дикому, не здорово улыбается и буквально кусает, а не целует ее губы.       У Эбс от происходящего невольно волосы встают дыбом и где-то в груди зарождается противная, трусливая дрожь. Она вскидывает ладонь, намереваясь обжечь призрака — как вовремя она подарила ему амулет, дающий осязание — когда мужская рука немилосердно стискивает ее пальцы до хруста, прижимая к спинке кресла за ее плечом.       Губа под натиском чужих зубов лопается спелой вышней, и влажный, прохладный поцелуй начинает превращаться в какой-то сюр. Болезненный, стыдный и неприятный. А еще наполненный тяжелым привкусом соленого железа.       Она дергается, силясь сбросить с себя далеко не легкую тушу. Местный Каспер отчего-то был значительно тяжелее летающей простыни. Только вот с каждым ее движением, с каждой попыткой отвернуться от чужих губ, испачканных ее кровью, Джеймс лишь сильнее сжимал пальцы. Остервенело стискивал ее руки, волосы на затылке и многострадальные плечи. — Хватит, — хрипит Эби, потому что с неподвижными, сжатыми до неудобного пальцами ее собственных рук, заклинание направить сложнее.       Может быть, кто-то из покойных ведьм Робишо мог бы, не взирая на обездвиженность, прочитать что-то, требующее лишь слов. Но она не могла. Не знала таких заклинаний. — Расслабься, Эби, и тогда, возможно, даже останешься жива, — рокочет Марч, прикусывая ее острый подбородок.       Но даже не думает унимать собственную животную порывистость — хватает за бедра, до синяков прихватывает ребра сквозь тонкую белую блузу. Хрипло дышит где-то в взлохмаченных волосах, словно бы нарочно пытаясь напугать, смутить, подавить.       Не вздрагивать, не пытаться отстраниться или увернуться просто не получалось. А Марч словно получал от этого удовольствие. И Хобс замерла. Просто вынудила себя закаменеть, переставая демонстративно бояться. Вначале напряглась, борясь с собственными инстинктами зажаться и отстраниться от явной опасности, и только спустя пару мгновений тело согласилось успокоиться.       Психологи утверждают, что для маниакально-сексуально возбужденной личности процесс сопротивления доставляет даже большее удовольствие, чем сам процесс совокупления. И если забрать у них это психологическое превосходство или перенять инициативу…       И реакция была. Успевший избавить ее от бюстгальтера Джеймс взрыкнул, пребольно кусая за левый сосок, зло вгляделся в ее бесстрастное, помертвевшее на эмоции лицо. Для проверки ради толкнулся бедрами ей на встречу, чутко вглядываясь в девичьи глаза, безучастно буравящие потолок. Кажется, ущипнул под коленом, выкручивая кожу так сильно, как это только было возможно. И Хобс почти сдалась, потому что это было действительно больно. — Это нечестно, — глухо бормочет призрак, зарываясь лицом в бархатную кожу на животе девушки. — Как помахать леденцом перед лицом бедняка и спрятать сладость в кармане.       Хобс чувствует, как щекотятся жесткие волоски в усах мужчины, и вопреки ситуации не может сдержать улыбки. — Уж прости, но роль жертвы меня никогда особо не радовала. К тому же, я не так уж и люблю боль. — Ты ведь знаешь, что она может быть сладостной?       Джеймс нависает над ней с едкой улыбкой на тонких губах и странным блеском в темных глазах. — Может мы все-таки поговорим о деле? Я вернула тебе возможность чувствовать, — Джеймс сползает с нее медленно, будто нехотя, и от того, как медленно скользят его руки по ее полуобнаженному телу, по коже пробегают мурашки. — Кстати, если ты додумаешься опять устраивать здесь кровавую баню, кулон не спасет тебя от ярости Майкла.       Марч морщиться брезгливо, глядя на нее, с распахнутой на груди блузой, расхристанную и лохматую как дешевую шлюху, с высоты своего роста. И Эби знать не знает, к чему относится его презрение: к ее внешнему виду, к ней самой, к ее предупреждению или к самому Лэнгдону. — Я двадцать лет вполне успешно избегал любого даже подозрения своей персоны в совершенных мною убийствах, милочка, — дребезжащим от раздражения голосом чеканит призрак, пока Хобс поправляет белье. Шлейка на правом плече окончательно оторвана от поролоновой чашечки. — Тем не менее тебе стоит помнить о том, что Майкл не просто полицейский.       Джеймс вздыхает утомленно, иронично кривит губы, оправляя белую сорочку и галстук-бабочку. Облизывает тонкие губы, размашистым жестом зачесывая черные волосы назад. А после, окончательно приведя в порядок собственный внешний вид подхватывает оставленный бокал и как ни в чем не бывало устраивается на софе рядом с ней.       Задумчиво поглаживает длинными бледными пальцами бархатную обивку сидушки, пока Хобс переводит дух и собирается с мыслями. — Майкл сказал, что им не нужны дети из пробирки. Что планируется какой-то обряд. И что они планируют сделать этот новый мир богопротивным, чтобы отвратить внимание Господа от наших дальнейших судеб. Как думаешь, что это может значить? — ей приходится прерываться, чтобы подобрать верные слова и не вдаваясь в долгие пересказы выдать самую суть.       Призрак кривит губы в ухмылке на одну сторону тонких губ, задумчиво глядя в пространство перед собой. — Даже смешно, — изрекает он наконец, крутя бокал под самым носом. — Ты правда не видишь картины?       Она вглядывается в мужчину рядом непонимающе, бессильно поджимая губы. Не то, чтобы она была так уж плоха в загадках, но прежде ей не приходилось разгадывать злодейские головоломки и мозг просто отказывался понимать. — Что болезненней всего, согласно библии, воспринималось нашим Богом? — Предательство, — как на экзамене тут же откликается Хобс, глаза которой медленно, но верно расширялись в неверии. — И смертоубийство. А еще убийство невинных. Сложи факты чуть ближе, чем рассматривала их до этого. — Он убьет их? — не желая верить шепчет Хобс, чувствуя, как сдавливает грудину. — Не он, иначе это будет не предательство, а самое обыкновенное убийство. Это сделают те, кто должен по задумке природы и Создателя защищать новорожденную жизнь, — спокойно поправляет призрак, разглядывая янтарную жидкость в бокале на свет. — Их убьют матери…       Эби чувствует себя шарнирной куклой, у которой металлический каркас давно заржавел — двигать головой удается с трудом, и она лишь слегка поворачивает тяжелую голову в сторону собеседника. — По крайней мере это самый явный вариант событий, учитывая переменные данного уравнения.       А Джеймс выглядит спокойным. Впрочем, Хобс и не ожидала от столетнего маньяка каких-либо ярких эмоций по поводу готовящихся зверств.       И вот бы еще понять, что делать в случае, если представленный Марчем вариант событий станет реальностью.