Мэри больше не Сью

Прогуливаясь по коридору в самом дурном расположении духа, я встретилась с «Мамой». Увидев моё хмурое выражение лица, она поинтересовалась, что случилось. - Представляешь, мам? Я приготовила им завтрак, а они начали смеяться, и… - от обиды я не находила слов. - Ну, что же плохого в том, что у них сегодня хорошее настроение? А ты готовишь просто замечательно, Лера и папа не могли смеяться над твоими кулинарными шедеврами! – «Мама" приобняла меня за плечи. Вот это косяк! В дневнике не было ни слова о том, что Маша хорошо готовит! И что теперь делать? Я и сама понимаю, что блины получились не ахти! Ладно, будем действовать по ситуации… Тем временем мы добрались до нашей комнаты. Моё появление вызвало очередной приступ смеха, у успокоившихся было «Папы» и Леры. - Видишь, мам? – я состроила обиженное выражение лица. Обычно это всегда срабатывало. - Петя, Лера, в чём дело? – нахмурилась «Мама». Вместо ответа «Папа» показал ей кастрюлю со злополучными блинами. Уголки «Маминых» губ дрогнули было в улыбке, но, увидев расстроенное выражение моего лица, она сдержалась и строго спросила: - Ну и что? Что здесь смешного? Возможно, Маша пыталась опробовать новый рецепт. Правда, Маша? Я почувствовала прилив благодарности. Однако Лерку, очевидно, не устраивало такое объяснение. - Самое смешное, что эти блины не наши! Это блины Петровых из 38 комнаты! – Лерка залилась смехом. - Ничего, я зайду к ним, извинюсь и отдам деньги. А вам, девочки, пора собираться в школу. Да и ты, Петя, начинай одеваться. – с этими словами «Мама», отсчитав нужную сумму денег, вышла из комнаты. Лерка с кислой миной пошла к себе. «Папа», потрепав меня по плечу, тоже вышел. Я направилась к шкафчику. То, что я увидела, мне совершенно не понравилось: в шкафу висело несколько застиранных кофточек, давно потерявших форму, пожелтевшая под мышками блузка с дурацкими рюшами, лежала стопочка выгоревших маек, больше похожих на пеньюары, в которых спали разве что служанки. Также здесь имелись вытянутые на коленках дешёвые классические брюки, протёртые в нескольких местах джинсы и две унылые юбки. Но в самый большой шок меня повергло платье считавшееся, очевидно, парадным. У меня возникло ощущение, что над ним трудился портной – наркоман, ибо идея такого «чуда» могла прийти только в очень воспалённый мозг. На бледно – голубом, как ногти сердечника, фоне был изображён унылый белый тигр, лежащий в зарослях растения, подозрительно похожего на коноплю, но, очевидно, автор искренне полагал, что это бамбук. Над тигром расцветали психоделических оттенков розы. Поиски более приемлемых вещей оказались тщетны, поэтому я решила наведаться к Лере. К счастью, в комнате её не оказалось. Я решительно пересекла комнату и открыла шкаф. Среди порванных на коленках джинсов, множества маек, «украшенных» какими-то волосатыми мордами и дурацкими надписями, юбок, едва прикрывающих бельё и прочего хлама, я наконец – то откопала более – менее приличные синие штаны, с идущей по боку белой линией и странной надписью «Adidas» над карманом. К ним я подобрала короткую розовую маечку с кокетливым вырезом. Порывшись в обувном ящике, я нашла открытые туфельки на высоком каблуке. Этот комплект я нашла весьма сносным. Однако, переодевшись во всё вышеперечисленное и представ перед зеркалом, я пришла в ужас. Что бы сказали мама и папа, если бы увидели их наследницу в таком жутком барахле?! Представив реакцию родителей, я осела на пол и зарыдала.