Our Velocity

— Страйк! Это Чонгук орет. Чимин бросается на него, сгребает в объятия, улыбаясь во все зубы, и валит на пол. Скалясь как психопат, сверкая плечом, обнажившимся оттого, что Чонгук слишком сильно потянул его за ворот футболки, Чимин глумится: — Ой, чуваки, вы продуваете. Мы вас отделали по первое число. Мне похуй, может, это и пиздецки мило, когда вы в этих нелепых ботах, но вы сосете. Оба, и Чонгук и Чимин невероятно довольны собой. Их тандем был создан где-то в районе девятого круга ада — Тэхен в этом уверен, а по виду Юнги ясно, что он изначально был против объединения их в одну команду. Будет весело, говорили они. Пару раз в шутку поиграем, говорили они. Сейчас идет вторая игра, и они отстают на 46 очков, так что Тэхен уже готов отправиться домой. Он не уверен, как долго сможет еще выносить насмешки Чимина и вопиющее высокомерие Чонгука, не говоря уже о кулаках. Чимин огрел его по руке уже как минимум раз шесть за последние полчаса, его маленькие, острые костяшки, с завидным упорством врезались каждый раз ровно в одно место. Но, несмотря на агрессивность, он, безусловно, мил. Воплощение милоты. И в то время как Тэхен не подразумевал под этим ничего такого, в их компании был как минимум один человек, помыслы которого были отнюдь не чисты каждый раз, когда Чимин нагибался слишком сильно. — Ты подозрительно терпеливый. Колись, в чем дело, — Тэхен поворачивается к Юнги, сидящему рядом с ним на диванчике, неподалеку от стоек с шарами. Он замечает его нарочито небрежную, но очевидную укладку. Смоляные волосы, как инь дополняющие белизну безупречного ян кожи. Он готовился. Тэхен живо представляет себе, как он с маской на лице выбирает, что надеть, думает, идти ли вообще, может, выдумать причину остаться дома и провести очередной вечер в одиночестве перед телеком. Сам себе хозяин, один в поле воин. Юнги смотрит на Чимина. — Просто пытаюсь влиться в компанию, — тянет он, улыбаясь вокруг горлышка пивной бутылки. Он провожает взглядом невысокого парнишку, который, продолжая ликовать, направляется за очередным шаром. Наблюдает, как он выбирает мраморно-розовый. Отмечает для себя, что цвет сочетается с оттенком его недавно выкрашенных волос, прядями сахарной ваты выбивающихся из-под белой кепки, и с его характером, одновременно милым и непредсказуемым. — Господи. Он тебя в гроб сведет. Поверь, — говорит Тэхен, кивая в сторону Чимина, который в ответ показывает ему средний палец, а затем проводит по нему языком снизу вверх. Жест чудовищно грубый от кого-то с настолько ангельской внешностью. — Я не верю юристам, — парирует Юнги. — Смешно, — Тэхен закатывает глаза, заправляет отчаянно нуждающиеся в стрижке волосы за ухо, отхлебывает пиво. — К тому же, ты не шибко похож на эксперта в выборе надежных партнеров. Посмотри на своего, — Юнги указывает пальцем на Чонгука, который имитирует соитие со стойкой для шаров, в то время как Чимин ритмично хлещет его по заду. — Просто играйте уже, долбоебы. Мы ждем, — просит Тэхен и расплывается в улыбке, когда Чонгук посылает ему воздушный поцелуй. Черт, как же он хорош. Его бронзовая кожа, его сладкие розовые губы. Такой красивый. И полный чертовых загадок. Прошло два дня, с тех пор как Тэхен увидел сообщения в его телефоне. Два дня и два загадочных телефонных звонка, точнее, только два, свидетелем которых был Тэхен. Их могло быть больше. Он не поднимал эту тему, сердце еще не оправилось от событий прошлой недели. Все, чего он хотел, это наслаждаться выходными, будучи вместе-вместе, как сформулировал это Чонгук. Пить кофе и целоваться в смятых простынях, шепча друг другу разные нежности. Идеальная суббота, и именно так она начиналась, пока Чонгук не предложил сыграть в боулинг. Тут надо заметить, что в этом мире есть только одна вещь, которую Тэхен ненавидит всем сердцем, и это соревновательный недо-спорт. К примеру, боулинг. К сожалению для Тэхена, Чонгук смотрел «Большого Лебовски» слишком много раз. Превратился в ярого защитника этой игры. И Тэхен, будучи влюбленным идиотом, готовым следовать за Чонгуком хоть на край света, через все боулинговые залы Северного Хэмпшира, мог только стискивать зубы и молиться о том, чтобы это все поскорее закончилось. — Эй, лузеры! Ваша очередь! — Чонгук указывает на табло со счетом: очередной страйк от Чимина увеличил разрыв до 50 очков. Раскачиваясь на носках, он дает пять Чимину и похабно подманивает Тэхена пальцем, упирая в него взгляд и усмехаясь. — Нам правда нужно продолжать? Очевидно, что вы победили, — жалуется Тэхен, поднимая мяч. — Не думал, что ты так быстро сдашься, Тэ, — понукает его Чонгук, вставая позади и обхватывая руками за бедра, затем склоняется, легко чмокая в загривок. — Я думал! — вклинивается Чимин. — Посмотри на него, на эти добрые глаза, сразу такой ранимый, стоит начать проигрывать. Скорее сольется, чем будет отыгрываться, не так ли, Тэ-тэ? — он тычет пальцем Тэхену в ребра, оттягивает за пуговицу. — Осторожнее. Куки не любит таких тюфяков. Ему становится скучно. Он начнет изменять тебе быстрее, чем успеешь произнести «Гуччи». — Чимин, завали ебло, — шипит Чонгук, пиная его по ноге. — Что я не так сказал? — защищается тот. Юнги чуть не давится пивом, бьет себя по груди, откашливаясь. — Не играй с огнем, малыш. Он, может, и выглядит добреньким, но у него есть и темная сторона, — говорит он Чимину. — Чувак, я видел, каким он бывает, — добавляет Чонгук имитируя апперкот. То, как он движется, уверенно и быстро, разгоняет кровь у Тэхена между ног. — Он чертовски опасен. — О Боже, заткнитесь все, — вздыхает Тэхен. Он игриво шлепает Чонгука по ляжке и проходит к дорожкам. Несколько раз проворачивает в руках шар. Изучает отверстия на нем, потом подсвеченные неоном дорожки. — Тэхен, давай быстрее, — ворчит Юнги. — Просто брось сраный шар, Тэхен, добавь своей команде очков. Этот сахарок уже нервничает, — Чимин перекидывает руку через плечи Юнги и притягивает его ближе. — Не так ли, Мин Юн-ги? — Чимин произносит его имя так, будто пробует его на вкус, оборачивает вокруг него свой язык, и Юнги только тупо кивает. Тэхен смеется, а Юнги только пуще бледнеет, расширяя глаза:  — Тэхен, просто делай уже свой ход, мать твою, — шипит он, не отрывая взгляд от руки Чимина, которая уже сжимает его за плечо. — Хорошо, хорошо, — хмыкает Тэхен. Он умудряется не закатить шар в желоб и заработать восемь очков. — Есть возможность отыграться, — вопит Чимин и встряхивает Юнги. Старший посылает Тэхену молчаливый крик о помощи: губы поджаты, глаза вытаращены в шоке от непривычно близкого контакта. Тэхен улыбается, пожимает плечами. Думает, что настало время Юнги встряхнуться. Думает, что сам постоит в стороне, просто позволяя этому случиться, что бы то ни было. Потому что если Юнги доживет до утра, если неловкость не убьет его, если Чимин не убьет его, то он, возможно, даже поблагодарит Тэхена за это знакомство. — Они милые, да? — Чонгук позади него, ведет пальцами вдоль по позвоночнику, дышит горячо в ухо. — Они да… Могли бы быть, — соглашается Тэхен. — Там достаточно пороха, чтобы выиграть войну, но я думаю, они выберут более конструктивное направление. — Конструктивное? — Чонгук смеется. — Ты хотел сказать «влажное». «Грязное». «Достойное видеозаписи». — С чего ты взял, что я о сексе? Я о партнерстве. Сближении, — Тэхен чувствует пальцы на своем затылке, как они движутся вверх, вплетаясь в волосы. Думает о том, кому принадлежат эти пальцы, о том, что еще они могут сделать с ним, что они уже проделывали с Тэхеном, и его мысли отвлекаются от Чимина с Юнги, перетекают к Чонгуку. — О любви, — говорит он не задумываясь о своих словах, пока Чонгук не повторяет за ним: — Любви? — Э… да. — Полегче, Ромео, — смеется Чонгук, трепля его по волосам. — Все, что я вижу, это ожесточенная борьба за место актива, много зубов… наручники, возможно. Но любовь? Не рановато ли произносить это слово? — говорит он с усмешкой. Они наблюдают за тем, как Юнги отцепляет от себя Чимина, потом ухмыляется, когда он дает ему деньги — охапку разномастных купюр, которые выуживает из кармана, — чтобы тот взял еще пива. Они продолжают наблюдать, как Чимин тащит Юнги за собой к бару, а тот деланно сопротивляется, хоть у самого уже глаза блестят. — Может. Я просто так говорю. Думаю вслух, — говорит Тэхен. — Ладно-ладно, — Чонгук закатывает глаза. — Не раскисай. — Я имею в виду, что все хотят любви, — настаивает Тэхен, понимая, что это сентиментально. Чувствуя, как под щеками растекается жар румянца. Чонгук морщит нос и хихикает. — Ты такой романтик, Тэ, — дразнит он, сияя глазами. — Я до сих пор тебе удивляюсь, — он тихо смеется. — Я думал, что ты весь из себя такой холодный, городской тип, до того как… все произошло. Но ты мне нравишься таким. Таким милым. Чонгук находит руку Тэхена, переплетает их пальцы. Отпускает. Пробегает кончиками пальцев по его ладони и крепко сжимает ее. — Заткнись, — бурчит Тэхен, чуть улыбаясь одними уголками губ. — Сам заткнись. Это правда, — Чонгук снова смеется и льнет ближе. Он задевает губы Тэхена своими и шепчет: — Поцелуй меня, идеалист ты хренов. И Тэхен целует, невинно, легко и нежно. Они улыбаются друг другу глазами, а когда губы встречаются, то глаза прикрываются, чувства накатывают. Боулинг-клуб относительно пуст, всего лишь несколько групп студентов, слишком увлеченных своими смартфонами, чтобы обращать внимание на четырех дикарей, которым тяжело не распускать руки. На четырех парней, которым плевать с высокой колокольни на то, что именно аудитория кегельбана считает социально-приемлемым поведением и разделяет ли она традиционные ценности и допотопные взгляды на парней, которые любят парней. Но когда Чонгук углубляет поцелуй, Тэхен почти что благодарен тому, что народа вокруг немного, потому что он не в состоянии удержаться и не запустить руки ему под футболку, выше и выше, оглаживая крепкую спину. Мышцы под кончиками его пальцев перекатываются, когда Чонгук придвигается ближе, и внутри у Тэхена становится слишком горячо. — Я хочу целовать тебя в Париже, — бормочет Чонгук Тэхену в губы, крепче сжимая за талию. Услышав знакомые слова, Тэхен отстраняется. Кривится, когда Чонгук снова придвигается, чтобы произнести следующую строчку, его дыхание пахнет пивом и жвачкой, сладко и искусственно-арбузно. Единственный вкус, который нравится Чонгуку. — Я хочу держать тебя за руку в Риме, — продолжает он, глядя Тэхену в глаза. — Замолчи. — Хочу бежать голышом под ливнем. — Чонгук, — мучительно стонет он, шлепая того по груди, рельеф которой явно проступает через прекрасно сидящую на нем белую футболку. — Заниматься любовью… — Ради Христа, прекрати цитировать Мадонну мне, — смеется Тэхен, накрывая чонгуков рот своей ладонью. — Просто пытаюсь быть романтичным, — бубнит Чонгук, задевая губами кожу. — Это типа максимально неромантичная песня, — говорит Тэхен с упреком. — Кто бы говорил. Мне кажется, она сексуальная. — Это не значит, что она романтичная. Это не одно и то же. — Не факт. Я могу сделать так, чтобы это было одно и то же. Заинтригованный таким ответом, Тэхен собирается уточнить у Чонгука, как именно он может это сделать, но тут что-то ударяется об его голову. Он смотрит вниз и видит скомканный чек. — Эй, вы, спермоприемники, — Чимин стоит позади них, с пивом в руке и притихшим Юнги за компанию. — Давайте закругляться уже и валить отсюда. В баре из холодного осталось только светлое, а я не хочу тратить заработанные потом и кровью Юнги деньги на это жидкое недоразумение. Юнги зыркает на него злобно, но кивает:  — Пора заканчивать. Давайте играть. Так они и поступают. Чимин и Чонгук выходят, ожидаемо, победителями, Тэхен и Юнги достойно принимают поражение и берут на себя расходы за выпивку, но при условии, что ноги их больше никогда в кегельбане не будет. После они идут к Чонгуку, потому что его квартира в пешей доступности. Они играют в Годори за маленьким столом в гостиной и потягивают скотч. Проходит совсем немного времени, прежде чем языки начинают заплетаться, а пальцы перестают слушаться. Менее чем через минуту после того, как бутылка опустевает, Юнги сообщает, что ему нужно домой, а Чимин настаивает на том, что им необходимо заказать одну машину, не смотря на то, что живут они в разных концах города. Менее чем через пять минут после того, как дверь за ними закрывается, Чонгук прижимает Тэхена к стене, обещая показать его заднице во всех подробностях, какой он романтичный. Менее чем через один час и один несчастный случай, детали обстоятельств, повлиявших на жизнь Чонгука, начинают раскрываться.

________________________

Тэхен смотрит на сломанную фигурку KAWS, лежащую на кофейном столике, ее отломанная рука валяется у Тэхена в ногах. Он прикидывает, что одна эта рука стоит примерно тысячу долларов. Ему всегда было интересно, как Чонгук может себе все это позволить, как он может позволить себе эти вещи, которыми заставлена его квартира, когда работает не больше сорока часов в неделю за минимальную зарплату. При условии, что до этого он нигде не работал. Студент. Когда выяснилось, что Чонгук трахался за деньги, еще до того как всплыли все детали этого, и когда Тэхен предполагал самое худшее из возможного, тогда он думал о том, что возможно картины на стенах, и эксклюзивная мебель, и европейская техника — это все плоды такого образа жизни. В голове Тэхена все тогда сошлось, обрело смысл: у Чонгука был дополнительный доход и этот доход позволял ему все те роскошества, которые было нереально иметь, работая в круглосуточном магазине. В конце концов, почему бы не тратить в свое удовольствие. Но после того как он узнал, как немного было мужчин, настолько, что можно пересчитать по пальцам одной руки, его теория рухнула. Безусловно, Чонгук был хорош в постели. Лучше всех, кто был у Тэхена, если честно, но даже если бы у него была клиентская база богачей (чего не было), то он все равно едва ли смог бы покрыть стоимость одной стереосистемы, про остальное и говорить не стоит. К тому же, деньги требовались для того, чтобы покрыть долг, по крайней мере, Чонгук так сказал. И хоть Чонгук и был непредсказуемым, временами импульсивным, он не был меркантильным. Тэхен не верил, что он мог занять деньги на расточительный образ жизни, на то, чтобы накупить всякого дорогого дерьма. К счастью, Тэхен оказался прав. — Мама меня убьет, — страдальчески стонет Чонгук, выходя из ванной. Влажные волосы зачесаны назад, на бедрах небрежно повязано полотенце. Тэхен смеется, плечи приходят в движение, и тупая боль в голове усиливается. — Поверить не могу, что ты такое дите. Даже за коммуналку не платишь, — дразнит Тэхен. — Замолчи ты, вместе со своей денежной работой и толстым кошельком. И большим домом. И клевой тачкой, — сопит Чонгук. — Я все это заработал, придурок. — Да похер. Что делать с блядской рукой? — Мы ее приклеим. Не волнуйся, — Тэхен притягивает Чонгука к себе на диван. Придвигает к нему чашку кофе и пару колес Ибупрофена. Его собственное похмелье его просто убивает, а значит и Чонгуку они понадобятся. — Он стоит около десяти кусков, — нервно выдыхает Чонгук. — Это, блять, коллекционная фигурка, и ты хочешь, чтобы я просто взял и прихуячил чертову руку обратно на суперклей? — спрашивает Чонгук убитым голосом. Выглядит он отчаянно. Тэхен не может сдержать смешок. — У тебя есть идея получше? — спрашивает он. — Нет. Я не знаю. Блядь. Чтоб тебя и твою большую задницу, — всхлипывает Чонгук. — Эй, вообще-то ты сам закинул меня себе на плечо, как чертов пещерный человек. Это не моя вина, что ты врезался моей задницей в установку и свернул эту хрень. — Пф-ф, заткнись. Ты сам спровоцировал меня, разбудил во мне зверя, и вот это все. — Вот и неси ответственность за это. — Сам неси, — бурчит Чонгук еле слышно, надувая губы. — Гуки, не будь дитем, — хмыкает Тэхен, улыбаясь, пока Чонгук не пихает его в бедро. — Заткнись. — Дитя. Тэхен узнал кое-что о Чонгуке прошлым вечером — то, что он был тем еще маменьким сынком, в самом очаровательном смысле. Его мать — дизайнер интерьеров. И, успешно разведясь с его отцом, она купила и обставила по своему вкусу квартиру, в которой Чонгук живет с так называемых (им самим) «мрачных лет». Это период длиной почти в два года сразу после его каминг-аута. Период, сопровождаемый сошествием в наркотический угар из-за самоуничижения и изнурительных танцевальных нагрузок, не дававших даже восстановиться после травмы. Это повлекло за собой вынужденную необходимость бросить занятия, а затем, наконец, завязать с веществами и восстановить здоровье. И душевное равновесие. Сначала здесь жил в основном чонгуков брат, в то время как он сам перебивался у друзей, но после того, как он вернулся в город после полугода в Торонто, где он учил английский, брат уже переехал ближе к своему колледжу, и Чонгук поселился тут. Ничего в этой квартире, включая диван, одежду и всякие мелочи, не принадлежало Чонгуку. Может, пара стульев, пара тюбиков смазки, какие-нибудь милые кардиганы и контейнер с увядшей зеленью — все, что Чонгук мог по праву назвать своей собственностью. Эта история побудила в Тэхене желание потискать его за щечки, его, такого наглого, такого заносчиво уверенного в себе и при этом настолько зависимого от мамы. Тэхен уже почти дотянулся до его лица, но был схвачен, утянут в спальню и кинут лицом в матрас. Но, несмотря на то, что ярко разукрашенные фрагменты пазла чонгуковой жизни начали сходиться в одно целое, оставались еще вопросы, которые тревожили Тэхена. Почему Чонгук задолжал деньги и кому? Поэтому в бледно-сером свете дождливого ноябрьского утра Тэхен поворачивается к Чонгуку и спрашивает: — Гук, у тебя проблемы? Чонгук давится своим кофе, поспешно переспрашивает:  — Я… Тэ, что? — Я знаю, что ты все еще в долгу. И знаю о дэдлайне. Если бы взглядом можно было убить, то Тэхен был бы уже мертв. Игнорируя то, как его сверлят глазами, Тэхен продолжает:  — Можешь объяснить мне, зачем тебе это было нужно? Сколько? Что это за люди? — У меня нет проблем, — произносит Чонгук, защищаясь. Он поднимается на ноги, чуть топчется на месте, затем направляется в спальню. Тэхен идет следом. Забирается на кровать и скрещивает ноги. Наблюдает за тем, как Чонгук скидывает полотенце и начинает одеваться. — Гук, я знаю, что у тебя осталась всего неделя, чтобы выплатить остаток. — Все в порядке. Все схвачено, — отвечает Чонгук, натягивая белые боксеры, те, в которых его задница выглядит еще соблазнительнее, чем обычно. Возбуждает аппетит. — Ты… У тебя есть деньги, серьезно? — Не переживай об этом, Тэхен. — Если хочешь, ты можешь… Я могу одолжить тебе. Сколько нужно. Пожалуйста, просто скажи. — Я не принимаю подачек. — Ты сейчас серьезно? — спрашивает Тэхен с искренним удивлением. — Что? — Гук. Все, что здесь есть — подачка. Чонгук щетинится. Рвано вздыхает, меж бровей закладывается глубокая морщина. — Да пошли бы вы все куда подальше, снобы чертовы. Это, — он взмахивает рукой в воздухе, — временная помощь. Я ничего не просил и ничего не ожидал. Это просто… Временный компромисс, пока я снова не встану на ноги. — И чем это отличается от моего предложения? Ты можешь потом вернуть деньги, если так тебе легче. — Нет. Тэхен с трудом сдерживает улыбку, слыша раздражение в чонгуковом голосе, когда тот пытается отстаивать свою позицию, свое упрямое сопротивление желанию помочь. — Это не… Чонгук, это не подачка, — Он вспоминает сообщения в телефоне Чонгука, их тон. Потенциальная опасность ситуации перебивает его игривое настроение. — Я хочу помочь тебе. Я… Я волнуюсь. Что с тобой может что-то случиться. Что… — Почему? — Что значит «Почему»? Ты идиот? Мне нужно вслух сказать? — Я спрашиваю, почему ты так уверен, что у меня проблемы? Тебе Чимин вчера что-то рассказывал? — Нет. — Тогда откуда это все взялось? — Чонгук смотрит на Тэхена с подозрением. — Я… увидел это в твоем телефоне на днях. Сообщения. — Сукин ты сын. — Я не рылся в твоем телефоне и ничего не искал. Это вышло случайно. Тебе пришло типа семь сообщений разом. Это разбудило меня. Я видел только пару из них на экране и… ты сам мне говорил, что должен деньги. Таким людям, которым не хочется быть должным, так ты сказал, — Тэхен изображает Чонгука в момент, когда он это говорил. — И вот, подводя итог, я делаю вывод, что у тебя проблемы. Просто скажи честно. Чонгук усаживается рядом с Тэхеном на кровать, плечи опущены, пальцы нервно теребят край футболки. Он выглядит раздосадовано, губы слегка надуты. — Мне осталось вернуть совсем немного. Ерунда, честно. Я расплачусь в течение пары дней. Честное слово, Тэ, все на мази. Они — люди, которым я должен, — нехорошие люди, ты прав. Но я почти рассчитался. Мне не нужно, чтобы ты расплачивался за меня. — Могу я спросить, зачем ты брал в долг? — осторожно интересуется Тэхен. — Это идиотизм. Я не хочу… Это пустяк. Это не наркотики и ничего такого, если вдруг ты подумал об этом. Это просто… позорище. Я уверен, Чимин с радостью тебе расскажет эту историю. Я удивлен, что он еще не сделал это. — Сколько тебе осталось? — Около шести сотен. — А изначально сколько было? Чонгук вздыхает. Кладет голову Тэхену на плечо. — Пять кусков. Могло быть и хуже — думает Тэхен. — И я так понимаю, что эти люди не звонят тебе по корпоративному телефону из офиса, чтобы напомнить о дате внесения обязательного платежа? — спрашивает он. — Скорее из кладовки в мясной лавке, где на стене висит плакат с Им Джихэ, прикрывая сейф с оружием. — Оу. Окей. Понятно. Как мило, — серьезно отвечает Тэхен. Чонгук снова стонет. — Я не хочу об этом говорить, — он зарывается носом Тэхену в шею, его все еще влажные волосы задевают тэхенову щеку, от них пахнет летом. Напитком, который можно потягивать прямиком из кокосового ореха через полосатую трубочку, а сбоку торчит зонтик. — Откуда ты узнал этих людей? — От своего старого барыги. — Гук, — вскрикивает Тэхен тоном, полным негодования. — Тэ, — отвечает тот, закатывая глаза. — Ты правда не хочешь, чтобы я помог тебе? Я ведь могу. Я даже знаю несколько способов, как ты можешь расплатиться со мной, — Тэхен подмигивает. И тут же чувствует себя уродом. Жалеет, что сказал это, потому что, несмотря на то, что это шутка, вся эта тема с сексом за деньги еще слишком ранит. Действует, как удар ниже пояса. — Не-а, — отвечает Чонгук, игнорируя непристойное предложение Тэхена. — Все в порядке. Все схвачено. Я расплачусь на следующих выходных. План уже запущен. — План? — Тэ, да не волнуйся ты, — Чонгук улыбается, голос звучит уверенно. Он прижимается ближе и целует Тэхена в висок. — Мне нужно на работу. Останешься тут? — Нет, тоже пойду. Нужно кое-какую работу сделать до завтра. Ближайшие дни будут адом. — Проводишь меня тогда? — Конечно, заяц. Пойдем. Пока они едут в лифте, Тэхен держит Чонгука за руку. Его мягкая, теплая ладонь идеально соответствует тэхеновой. И Тэхен спрашивает еще раз: — Ты уверен, что справишься? Я могу дать тебе наличкой. Хоть прямо сейчас. Только скажи. — Тэхен, — Чонгук подносит их переплетенные пальцы к губам и целует его костяшки. — Не волнуйся. Я уже разобрался.

________________________

Спустя четыре дня, Тэхен все еще волнуется. Он не виделся с Чонгуком с тех пор, как поцеловал его на прощание у дверей магазина в воскресенье утром. При условии, что Тэхен мотался по судам и встречам, был по уши загружен бумажной работой, выезжал к клиентам даже за город в разное время дня и ночи, в сутках ему катастрофически не хватало часов. Он плохо спал. Ему очень не хватало Чонгука, сопящего под боком. Того, как он позволял Тэхену переплести их ноги и обнимал крепко, не смотря на то, что из-за этого всегда становилось слишком жарко, и на утро они просыпались все потные и обезвоженные. И сейчас, стоя у окна в офисе, в лучах послеполуденного солнца, окрашивающего все вокруг янтарными отблесками, Тэхен понимает, что ему слегка… не по себе. Определенно не по себе. Причины этому две. Во-первых, все его попытки расспросить побольше о деньгах, Чонгук пресек единственным ответом: «Все схвачено». Что именно он имел в виду под этим, Тэхен до сих пор не понял. И во-вторых, Чонгук повесил шторы. Шторы. Обычно он мог видеть всю гостиную и кухню сквозь стеклянную стену от пола до потолка сразу за балконом. Но сейчас видно только нижнюю часть дивана, ножки стеклянного кухонного стола и частично пол, устланный ковром. Тэхен знает, что Чонгук дома: видел его ноги в носках снующие туда-сюда с пылесосом. Тэхен отправил ему сообщение, спросил чем тот занимается. Чонгук: Занят буду пару часов. Заеду к тебе позже, ладно? ТХ: Конечно. Во сколько? Чонгук прочел, но не ответил. Тэхен занимает себя работой, пытаясь завершить все неоконченные дела. Звонит матери. Не может не возвращаться глазами к окну раз за разом, сначала через каждые несколько минут, затем секунд, пока, в конечном итоге, не остается пялиться в окно, с кипой неразобранных документов на коленях. Из глубины сознания расползается что-то темное и мерзкое. Он не может этого объяснить, просто ощущение, свербящее и неуловимое. Он не может этого объяснить, пока солнце не заходит, и в квартире напротив не зажигается свет. Пока не видит вторую пару ног, в ботинках, слишком близко к ногам Чонгука, они стоят, прижимаясь вплотную, и тогда Тэхен понимает, что это чувство внутри — страх. Он наблюдает. Наблюдает за тем, как Чонгук разворачивается на месте, его ноги оказываются между спинкой дивана и чужими ногами, так, что незнакомец упирается носками Чонгуку в пятки. Тэхену видно их только ниже колен, но этого вполне достаточно чтобы воображение дорисовало картинку целиком. Потому что он знает по собственному опыту, что случается, когда ноги находятся так близко, когда тела прижаты так плотно. Знает по собственному опыту, бывал в таком же положении и знает, как пахнут чонгуковы волосы на затылке, как выглядит гладкая кожа его шеи, какая на вкус кожа его крепкой спины в месте между выступающих лопаток. Мозг Тэхена трещит и глохнет. Иррациональная часть Тэхена спрашивает: «Насколько хорошо ты на самом деле его знаешь?» — рациональная часть отвечает: «Ты не знаешь, что вообще значит его версия «вместе-вместе», — на что иррациональная вопит: «Он раньше уже делал тебе больно!» — и побеждает. Перед глазами пляшут белые пятна. Он весь дрожит, нервы искрят, а все из-за пары ног на том месте, где должны быть только его собственные. Не думая, а точнее, будучи не в состоянии думать о чем-либо кроме Чонгука. Чонгука, которого он знал, не зная его имени, Чонгука с его «секс-шоу», как он сам красноречиво потом это назвал. Тэхен отходит от окна. Очень быстро он обнаруживает себя в лифте, затем у выхода и у дома через дорогу. По пути в квартиру Чонгука рациональная его часть пытается как-то объяснить его действия или хотя бы попытаться прояснить его голову хоть на секунду и заставить задуматься, какого хера вообще происходит. Неужели он всерьез думает, что Чонгук собирается достать оставшуюся часть долга, подставляя свою задницу тому, кто больше заплатит? Нет. Быть такого не может. Не может? Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю. Эти три слова в его голове играют заевшей пластинкой, пока он идет по коридору, почти бежит. Он не понимает, как можно быть так сильно уверенным и одновременно с этим неуверенным в чем-то. Не понимает, как сомнение может быть таким оглушающим, а неуверенность столь ослепляющей. Он замирает у двери в квартиру, сердце колотится, выскакивая из груди, во рту сухо, горло стягивает. Он прикладывает ухо к двери и слушает. Слышит какое-то кряхтение. Слышит Чонгука. — Он слишком большой. Он не сможет… Не было изобретено лучшего союза, чем между ревностью и неверными решениями. Тэхен колотит в дверь, прежде чем осознает, что он делает. Он видимо орет что-то при этом, но он не уверен. Кровь несется по артериям с такой скоростью, что все, что он успевает осознавать, это ее бешеный стук в висках. Чонгук говорит что-то, что-то выкрикивает. В своем состоянии Тэхен не может ничего разобрать, ничего не слышит, кроме звука ударов багряно-красной мышцы о его грудную клетку. Он держится одной рукой за дверную ручку. Ладонь влажная, и, когда он сжимает ручку крепче, рука соскальзывает, поворачивая ее. Дверь распахивается. Тэхену требуется целая секунда, чтобы это осознать, прежде чем ввалиться в квартиру Чонгука. — Чонгук, какого хера… — выдыхает Тэхен, вспыхивая лицом. Продолжая стоять в дверном проеме, он оглядывает открывшуюся ему сцену. Чонгук замер в напряжении, поддерживая диван с одного конца, в то время как незнакомец, хозяин ботинок, держит диван со стороны спинки, чтобы тот не опрокинулся. Оба они очень даже одеты и смотрят на Тэхена с разинутыми ртами. — Тэ? — озадаченно зовет Чонгук. О Боже. — Тэхен, ты в порядке? Это будто бы одна из тех неловких сцен из Сайнфелда. Худший тэхенов кошмар. Господи, они просто двигают диван. — Я… да, я… — бормочет Тэхен, щеки нещадно горят. Чонгук фыркает. — Ты сюда бежал или что? Выглядишь… странно. — Эм… — взгляд Тэхена мечется между Чонгуком и вторым парнем, незнакомцем. Чонгук с очевидным любопытством на лице кивает в сторону парня:  — Тэ, это мой брат, Джонхен. — Привет, — Джонхен взмахивает рукой, вопросительно глядя на Тэхена. Тэхену хочется забиться в угол и сдохнуть. — Привет, — тихо отвечает он. — Я много о тебе слышал, — дружелюбно улыбается Джонхен. От этого Тэхен чувствует себя еще большим тупицей. Все еще удерживая диван, Джонхен говорит напряженно: — Гук, давай скорей. Мне еще нужно успеть поесть. — Ага, давай. Тэ, можешь подержать дверь открытой? — Эм… да. Что происходит? — Я продал его. Диван. Братишка помогает мне его спустить вниз. За ним приедут завтра в обед. — Ты продал диван? — Да. Сказал же, у меня все схвачено. Тэхен — неуверенный в себе кретин. После некоторых маневров они все же смогли вытащить диван через дверь и занести в лифт. Пока Чонгук с братом спускаются вниз, Тэхен выходит на балкон, с зажатой меж пальцев сигаретой. У Тэхена под адреналиновым мороком в голове с бешеной скоростью мелькают картинки, как в сломанном проекторе: вот Чонгук под ним, вот Чонгук на коленях, вот он трахает Чонгука, прижимая к стене, вот кто-то другой трахает Чонгука сзади. Застряв в этой петле мыслей, он чувствует это глубоко внутри, ощущает это у себя на языке — собственничество. Когда Чонгук переступает балконный порог, Тэхен на него не смотрит. Он чувствует руки, обнимающие его за талию, чувствует теплую грудь, прижимающуюся к его спине. Он устраивает подбородок у Тэхена на плече, и они так стоят какое-то время, Тэхен курит, Чонгук ждет. — Ты расскажешь мне, что случилось? — спокойно спрашивает Чонгук. — Не переживай об этом, — бормочет Тэхен. Он бросает недокуренную сигарету с балкона, высвобождается из хватки и возвращается в квартиру. Чонгук следует за ним в кухню, подходит вплотную, когда Тэхен наливает себе воды из-под крана. — Тэхен, ты… думал, что что-то случилось? — настороженно спрашивает Чонгук. Тэхен молчит, не отрывая взгляд от кафельной плитки над раковиной. Ему не нужно видеть, чтобы знать, насколько близко Чонгук, он чувствует тепло, исходящее от его тела сквозь тонкую ткань футболки. — Тэхен? Тэхен опускает голову на грудь. Чонгук обхватывает пальцами его за бедро и несильно тянет, пытаясь заставить развернуться. — Это как-то связано с тем, что тогда сказал Чимин? Что я буду изменять тебе? Потому что я не такой, Тэ. Он просто несет херню. — Нет. — Тогда что? — спрашивает Чонгук, снова дергая его за бедро. — Тэ, ты… думал… ты увидел Джонхена? — шепчет Чонгук ему на ухо, потому что Тэхен не двигается с места. — Ноги. Только его ноги, — тихо произносит Тэхен, уцепившись одной рукой за стакан, другой за бортик раковины. — Ты увидел это из офиса? Тэхен кивает. — Ты не… Ты не веришь мне? — спрашивает Чонгук напряженно. От этого вопроса у Тэхена сердце сжимается. Почему в нем столько неуверенности? — Дело не в этом. — Правда? Не скажу, что меня это не обидит, но я просто пытаюсь понять. Ты можешь быть честен со мной. Тэхен поворачивается к Чонгуку. — Я верю тебе. Глядя в большие оленьи глаза Чонгука, вглядываясь в темноту зрачков, в которых можно потеряться навсегда, Тэхен вновь чувствует это. Необузданную жадность. Эгоистичное желание обладать. — Ты такой красивый, Гук, — тихо говорит он, убирая ему волосы за уши. — Не заговаривай мне зубы, — улыбается тот, но в голосе чувствуются нотки горечи. Тэхен понимает, что это из-за него и противное удовольствие внутри кружит голову. — Я не… Я не… — бормочет Тэхен. — Ты думал, я трахаюсь с кем-то. — Чонгук… Чонгук закатывает глаза и запрокидывает голову в драматическом жесте:  — Не чонгукай мне. Просто признай это. Ты думал, что я вот так заработаю денег. Тэхен стонет. Морщится, потому что врать не получается. — Да, — признается он, чувствуя себя куском дерьма. — Но я верю тебе. Правда верю, — он трясет головой, волосы падают на глаза. — Я знаю, что в этом нет никакой логики. Я не знаю, как мне это объяснить. Это просто страх, понимаешь? — он выдыхает. — Просто я… Я никогда не чувствовал ничего подобного ни к кому. Ты сводишь меня с ума. Чонгук забирает у Тэхена из рук стакан и ставит его на столешницу. Переплетает их пальцы и сжимает его руку. Берет вторую руку и проделывает с ней тоже самое. — Ты ведь знаешь, что я твой? — шепчет Чонгук с такой искренностью в голосе, от которой Тэхен задыхается. Он оборачивает тэхенову руку вокруг своей талии и удовлетворенно хмыкает, когда широкая ладонь ложится ему на поясницу. Он поднимает темный и пьянящий взгляд на старшего. — Скажи это снова, — выдыхает Тэхен, притягивая Чонгука ближе, чувствует электрический разряд, когда грудь прижимается к груди. — Твой. Я твой, Тэхен. — Мой, — повторяет Тэхен следом. Не колеблясь. Он пытается сфокусировать взгляд на губах Чонгука, на изгибе верхней, на уголках, вздернутых в улыбке, на том, как его губы раскрываются, когда Тэхен придвигается ближе. — Покажи мне, — шепчет Чонгук, голос слегка дрожит. — М-м-м? — спрашивает Тэхен, не совсем вслушиваясь в слова. — Покажи мне, что я твой. Его рот приоткрыт, кончик языка упирается в небо. Тэхен гулко сглатывает, шумно выдыхает. Он запускает пальцы в шлевки на чонгуковых джинсах и тянет на себя. Заводит руки ему за спину и сминает задницу, частично выступающую из джинсов, слишком низко сидящих на бедрах. — Я серьезно про то, что ты красивый, — говорит Тэхен. — У меня в груди колет от того, насколько ты прекрасен. Чонгук краснеет, опускает глаза, черные ресницы отбрасывают тень на золото щек. Тэхен проводит руками вверх по его спине и укладывает их по обе стороны от горла, возможно, сжимая чуть крепче чем необходимо. Он прижимается языком к чонгуковым губам и проникает им внутрь, когда тот послушно распахивает рот. Поцелуй мокрый и неаккуратный и когда Чонгук отстраняется, чтобы глотнуть воздуха, Тэхен продолжает держать во рту его нижнюю губу, зажимая ее между зубов. Всасывает ее, прежде чем выпустить и прижаться поцелуем к чонгуковой челюсти. — Такой чертовский красивый. Прелестный мальчик, — бормочет Тэхен. Его пальцы продвигаются к застежке на джинсах младшего. Он медленно расстегивает пуговицу за пуговицей, проезжаясь костяшками по его паху. — Твой прелестный мальчик, — поправляет Чонгук, прикрывая глаза и потираясь о руку Тэхена. — Не забывай. Тэхен улыбается. Покрывает поцелуями открытую шею, всасывает чувствительную кожу у кадыка. Достаточно сильно, чтобы оставить синяк и заставить Чонгука застонать вслух. — Не забуду, — шепчет он, проходясь языком по ямочке между ключиц и оттягивая ворот футболки. — Сними это. Тэхен слегка отстраняется, не убирая рук с задницы Чонгука, продолжая ласкать его ягодицы и ляжки, но достаточно, чтобы тот мог снять футболку через голову. Чонгук бросает футболку на пол. Отступает на шаг и начинает стягивать с себя джинсы, но Тэхен останавливает его. — О-оставь их. — Оставить? — Да… Мне так… хочется. — Так… — Просто сделай это для меня. Заткнись и слушайся. — Да, сэр, — фыркает Чонгук. — Не называй меня так. — Да, папочка. Вот черт. Это слово. То, как Чонгук поизносит его. Ум вновь застилает собственническое желание. Тэхен уже был возбужден, просто от погружения своего языка в рот Чонгука, от ощущения его задницы в ладонях, хоть и через слой ткани, от множества тех тихих звуков, жадных всхлипов, что льются из него, пока Тэхен зацеловывает его шею. Но сейчас его член уже болезненно возбужден и подрагивает в тесных брюках. — Черт, малыш, у меня так крепко стоит на тебя, — рычит Тэхен, притягивая Чонгука вплотную к себе и разворачивая их таким образом, что теперь Чонгук прижат спиной к кухонному гарнитуру. Он пробегает ладонями по торсу младшего. Задевает его соски, которые тут же твердеют под кончиками его пальцев. Оглаживает рельеф его пресса и останавливается на талии. — Не снимешь это? — Чонгук тянет его за галстук, все еще завязанный в идеальный узел. — Нет, — мурчит Тэхен. — И это тоже? — Чонгук проводит по тэхеновой рубашке, аккуратно заправленной в брюки. Берет за ремень. Поглаживает черную кожу. Обхватывает его пальцами и тянет на себя. — Не сейчас. — Но что, если я захочу прикоснуться к тебе? — деланно застенчиво спрашивает Чонгук, глядя тяжелым взглядом из-под ресниц. — Тебе же хуже. Развернись. — Сначала поцелуй, — капризно просит Чонгук. — Только если хорошо попросишь, Куки. Чонгук смеется. Тэхен награждает его испытывающим взглядом. Он берет Чонгука за челюсть и ощутимо сжимает, другой рукой сминая его член все еще скрытый тканью боксеров. Он чувствует влагу, сочащуюся сквозь хлопок трусов, и от этого его дыхание сбивается. Внутри разливается жар. С широко раскрытыми глазами и уже без улыбки, стесненный пальцами Тэхена в районе подбородка, Чонгук произносит не без труда:  — П-пожалуйста, поцелуй меня. Пожалуйста. Желая попробовать его рот еще раз перед тем, как он развернет его и нагнет над столом, Тэхен целует. Он с нажимом проводит языком по его нижней губе, и член дергается оттого, насколько явно она дрожит. — Открой ротик, малыш. Когда Чонгук открывает рот, Тэхен врывается в него, минуя ряд зубов, ведет по небу, оглаживая его ребристую поверхность. Он проглатывает низкие чонгуковы стоны, выплевывает хриплое «черт» и прижимается вновь к его губам в настойчивом поцелуе. Он распален и нетерпелив, поэтому поцелуй получается глубоким и жадным. Его пальцы находят пояс боксеров младшего и стягивают их вниз, до середины бедер вместе с джинсами. Этого достаточно чтобы тяжелый чонгуков член оказался на свободе, а идеальная задница в полном доступе. Чтобы стискивать. Сминать. Тэхен оборачивает пальцы вокруг чужого члена, чувствуя, как он пульсирует под его ладонью, стоит слегка сжать. — Ты получил, что хотел, — говорит Тэхен прямо во влажные губы. — Теперь развернись. Чонгук хнычет, когда Тэхен разжимает руку. Он нащупывает ее снова и пытается вернуть на прежнее место. — Какой жадный, — одергивает его Тэхен. Свободной рукой он перехватывает его запястье и сдавливает так крепко, что ногти впиваются в кожу. Тэхен знает, что это больно, но сейчас у него именно такое настроение. — А-а-ах, ты сукин сын, — шипит Чонгук, но злость у него на лице сменяется на удовольствие, когда Тэхен подносит его руку к своему рту и втягивает в рот большой палец. Посасывает его, потом вынимает и опускает обратно к подрагивающему члену. Направляя своей рукой, проводит им по чувствительной, влажной головке. Улыбается, наблюдая, как чонгукова челюсть расслабляется, оставляя рот слегка приоткрытым, а на глазах появляется блаженная поволока. — Теперь будь хорошим мальчиком и развернись для меня. Чонгук бормочет едва слышно какие-то оскорбления, но разворачивается, джинсы так и остаются висеть на мясистых ляжках, не снятые до конца. Он прогибается, устраивая локти на столе, и Тэхен отступает на шаг. Замирает так, чтобы оценить красоту изгибов ягодичных мышц по бокам, очаровательные ямочки внизу спины над каждой из половинок и желоб позвоночника, обрамленный рельефными мышцами. — Я чувствую, что ты пялишься на меня, — говорит Чонгук, не оборачиваясь. Тэхен фыркает. Исчезает в коридоре. Возвращается спустя несколько секунд со смазкой в кармане. — Куда ходил? — спрашивает Чонгук. Одна его рука на столешнице. Вторая, полагает Тэхен, на члене. Тэхен улыбается. Игнорируя вопрос, он спрашивает: — Трогаем себя? — Ну, кто-то же должен, — выдыхает Чонгук. — Не мог подождать минуту? — Мог. Не захотел, — отвечает Чонгук. На этом Тэхен хватает его за руку, ту, которой он себя ласкает, и заворачивает за спину. Второй рукой он обхватывает его за загривок и прижимает его грудью к поверхности, грубо и быстро. — Блядь, — вырывается у Чонгука, когда его торс касается прохладной столешницы. — Чего ты хочешь? — спрашивает Тэхен, наклоняясь над ним. — Чего угодно, все, чего хочешь ты, — всхлипывает Чонгук. Тэхен загибает его руку выше, зная, что это больно. — Не очень изобретательно, Чонгук, — рычит он. Он тянется вперед и берет в кулак чонгуков член, медленно проводит пару раз по нему и отпускает, сосредотачиваясь на сочной заднице. — Т-твои пальцы. Хочу их в себе, — просит Чонгук. Говорить выходит с трудом, потому что Тэхен продолжает прижимать его к столу, и щека упирается в мраморную поверхность. Тэхен отпускает его и достает смазку из кармана. Выдавливает на пальцы и на расселину меж ягодиц, наблюдая, как она стекает по ней вниз. — Черт, Тэ, холодно, — вздрагивает Чонгук, бедра на автомате дергаются вперед. — Прости, — тянет Тэхен без какого-либо искреннего сожаления в голосе, за что награждается едва слышным «да пошел ты» от извивающегося Чонгука, когда Тэхен ведет влажным пальцем по гладкой, безволосой коже вокруг прохода. Он раздвигает шире чонгуковы ноги. Кружит по тугому влажному отверстию и без предупреждения надавливает на него, погружая палец внутрь на всю длину. Его внутренности сжимаются, а пах горит, когда он ощущает, как гладкие, теплые мышцы сжимаются вокруг него. — М-м-м… , — из Чонгука вырывается долгий, надсадный стон, когда Тэхен вынимает палец, а затем снова вставляет, чуть вращая им. Рука его расположена так, что каждый раз когда он полностью погружает палец, то остальными прижимается к промежности. Он чувствует, как сокращаются мышцы внутри Чонгука, когда он разрабатывает дырку, растягивая тугие стенки, и у него в паху от этого еще жарче, кровь бурлит в венах. — Тебе хорошо, детка? — ласково интересуется он. — Да, черт, да. Продолжай. Добавь еще, — негромко просит Чонгук. Его лицо все еще прижато к поверхности стола, ресницы трепещут каждый раз когда Тэхен проникает особенно глубоко. Хлюпающие звуки смазки эхом раздаются по квартире, кажется, совсем пустой из-за отсутствия дивана. Одну руку Тэхен кладет Чонгуку на бедро, крепко сжимая и заменяет большой палец на средний и указательный. Он стонет от того, как легко они проникают в чонгукову задницу, как она всасывает их внутрь без всякого сопротивления. — Черт, Гук, ты принимаешь мои пальцы так хорошо, такой молодец, — шепчет Тэхен, медленно трахая его своими длинными пальцами, растягивают его дальше, пока он скулит и всхлипывает, помогает ему, толкаясь назад, стараясь принять еще глубже. — Тэхен, — стонет Чонгук, упирая дрожащие руки в столешницу. — М-м? — Еще. Х-хочу еще. — Такой жадный, — хмыкает Тэхен, добавляя третий палец. — Думаю, ты мог бы принять мой кулак целиком. — М-хм… ах, возможно, — задыхаясь, отвечает Чонгук. Повернув голову, он ухмыляется, глядя на Тэхена. Слюна капает на мраморную поверхность, стекая из уголка его рта, когда он стонет. Тэхен склоняется ниже. Вставив пальцы максимально глубоко, он проводит языком по нижней губе Чонгука. Слизывает слюну с его подбородка. То, как Чонгук начинает дрожать, когда Тэхен проталкивает язык ему в рот, заставляет тэхенов член дернуться особенно сильно. Он слегка перемещается, чтобы упереться стояком, все еще скрытым за слоями одежды, Чонгуку в ляжку и получить хоть какое-то облегчение, но делает себе только хуже. Или лучше. Просто слишком. — Черт, малыш… черт, я так сильно хочу тебя, — смеется Тэхен. Он вздрагивает и утробно рычит, когда Чонгук тянется рукой к нему и сжимает за бедро, затем движется выше и оглаживает ширинку. — Так чего ты ждешь? Просто… м-хм… просто трахни меня. Скорее, — хнычет Чонгук. — Прекращай быть такой плаксивой сучкой, — осаждает его тот, двигая пальцами, пробираясь так глубоко, что рука уже ноет. Чонгук дрожит всем телом, то напрягается, то расслабляется. Он тихо скулит, пока Тэхен продолжает растягивать его уже начинающий краснеть проход. Он снова вздрагивает и низко стонет, когда Тэхен сгибает пальцы, проходясь подушечками по простате. — Давай же, я готов. Дай его мне. Я… черт… хочу твой член, — выплевывает он, вращая бедрами вверх-вниз, вперед-назад. — Насколько сильно? — спрашивает Тэхен. Он оттягивает его ягодицу и наблюдает как пальцы исчезают в пульсирующем отверстии. Поражается, как хорошо выглядит Чонгук в таком положении, его тонкая талия и круглая задница выглядят так потрясающе, что во рту скапливается слюна. — Тэхен, хватит издеваться, — бормочет Чонгук. Он смещает бедра, чтобы при каждом движении старший попадал точно по простате. — Я не хочу кончить так. Просто… хочу твой член. Пожалуйста. — О, Куки, — хихикает Тэхен, — Раз уж ты сказал волшебное слово… Тэхена перебивает трель телефонного звонка. Рингтон — злоебучая тема из «Haikyū!», которую он ненавидит — подсказывает ему, что звонят Чонгуку. — Твою мать, — шепчет Чонгук. — Забей. Они так и поступают, но телефон звонит снова. Чуть мешкая, Чонгук все же наклоняется к карману джинс и выуживает оттуда телефон. Смотрит на экран. Неизвестный номер, Тэхену тоже видно. Чонгук сбрасывает, но звонят снова. — Ответь, — низко рычит Тэхен приказным тоном. — Нет. Пальцы Тэхена замирают в чонгуковой заднице. Он вынимает их, оставляя самые кончики в теплом, растянутом проходе только затем, чтобы резко вогнать снова, вырывая у Чонгука всхлип. — Ответь, — настаивает он. — Блять, нет, — огрызается Чонгук. Телефон замолкает. И начинает звонить вновь. Чонгук оборачивается через плечо, на лице очевидное раздражение. Тэхен закатывает глаза и полностью убирает пальцы. — Или ты берешь трубку, или я ухожу. — Чт-что? — Просто возьми гребаную трубку, Чонгук. Чонгук тяжело выдыхает. Стреляет в Тэхена убийственным взглядом. И берет трубку. — Алло? Тэхен придвигается ближе, проводит пальцами по испачканной в смазке ложбинке меж ягодиц, ведет ниже, к гладким яйцам, слегка сжимает их в ладони. — Н-нет, все в п-порядке. Все в силе. Я понял. Могу в воскресенье, — Чонгук чуть заикается, прижимая телефон к уху. Напрягаясь всем телом, он перехватывает тэхенову руку между своих ног, принуждая его прекратить. Тихо посмеиваясь, Тэхен наклоняется над ним, проводит языком по горлу, к челюсти. Двигается выше, к уху, поигрывает языком с сережками, зажимая колечки между зубов, всасывая их в рот. Чонгук стонет прямо в динамик и дергается в сторону, пихая Тэхена в грудь. Он зажимает рукой рот и зажмуривается. Стоит так несколько секунд, прежде чем продолжить разговор. — Да, мне уд-добно. Суббота. Да, я знаю, где это, — отвечает он сдавленно, отпихиваясь локтем назад, попадая Тэхену по ребрам. — Удобнее будет вечером, — пауза. — Извините, да. Понимаю. Хорошо. Чонгук отключается, выключает телефон и откладывает на край стола. Тяжело дыша, он снова ложится на столешницу и стонет. — Не так уж сложно было, правда? — ободряет Тэхен. — Пошел ты. — Заемщики твои? — Пошел в жопу, — снова говорит Чонгук, но в этот раз уже менее ядовито. — Пойду, — смеется Тэхен, обхватывая за основание чонгуков член, все еще твердый, не смотря на то, что их прервали. Он оборачивает свои влажные от смазки пальцы вокруг ствола и ведет вверх, сжимая под головкой, и проводит большим пальцем по уретре. — Ах… Да, да, — выдыхает Чонгук, напрягаясь. — Все еще хочешь мой член? — М-м-м-м, — Чонгук кивает, толкаясь в тэхенову руку. — Хороший мальчик. Тэхен выпрямляется, чуть отстраняясь от Чонгука, и начинает расстегивать ремень скользкими от смазки пальцами. Фыркает и чертыхается. Чонгук поднимает голову и оборачивается, нетерпеливо хмурясь, на щеках легкий румянец. — Какого черта ты там делаешь? — Не могу расстегнуть ремень, — у Тэхена вырывается несдержанный смешок. — Он новый… реально тугой. — Господи Иисусе, — стонет Чонгук, разворачивается и молча расстегивает ремень и пуговицу на ширинке, дергает за собачку молнии. — Ты портишь все настроение, Тэхен. — Замолкни, — рычит Тэхен. Игнорируя то, насколько лучше его член себя чувствует, когда ремень и ширинка расстегнуты, он снова прижимает младшего к столу и с силой шлепает по его симпатичной заднице, которая, в свою очередь, послушно трясется под его ладонью. — Ах-хм-м-м, — хрипит Чонгук, кивая. — Так-то лучше. Отделай меня как следует, — он сдавленно смеется и снова отворачивается к стене, раздвигая ноги чуть шире, насколько позволяют сидящие на ляжках джинсы. Чонгук дергается, когда Тэхен снова шлепает его по заднице, удивленно охая.  — О, да, — стонет он, покачивая бедрами, и опускает голову на сложенные на столе руки. Тэхен оглаживает ладонями красные следы на ягодицах, пачкая их смазкой, блестящей в приглушенном свете кухни. Он расслабляет галстук. Расстегивает несколько нижних пуговиц рубашки. Стягивает вниз боксеры, достаточно, чтобы освободить член. Шипит, когда он пружинит вперед, возбужденный и тяжелый, прямо напротив чонгуковой задницы. Тэхен берет смазку со стола, смазывает себя, вздрагивая от того как его член пульсирует в руке. На толстой головке выступает капля предэякулята, пока он двигает рукой по всей длине, прежде чем приставить к отверстию. — Это то, чего ты хочешь? — дразнит он, ударяя головкой члена по обильно смазанной дырке. — Да, — выдыхает Чонгук. Он полностью укладывается на столешницу, приподнимая задницу выше, прогибаясь в спине, насколько это возможно, готовый. Ждущий. Жаждущий. — Что да? — тихо спрашивает Тэхен, водя стояком вверх-вниз по расселине, задевая концом сжимающийся проход, едва проникая. Одуревший от ожидания, Чонгук бормочет тихое «пожалуйста». Шипит и выдыхает, когда Тэхен проталкивает в него головку и останавливается. Это не то слово, которое старший хотел услышать, но он пока слишком робеет спросить еще раз, поэтому оставляет на потом. — Хочу весь его, — выстанывает Чонгук, потерявшийся в нахлынувшем удовольствии, шаря рукой в поисках Тэхена. Пальцы его находят край тэхеновой рубашки и тянут на себя, пытаясь притянуть ближе, принять глубже. — Хочу. Тэхен слушается, проникая полностью, пока его бедра не оказываются плотно прижаты к чужим ягодицам. Жаркое тепло, сжимающее его член, головокружительно. Он пристраивается удобней, обхватывая Чонгука за тонкую талию. — О да… — стонет тот. Поднимает зад еще выше, когда Тэхен делает первый толчок. — О-о… О, черт. Тэхен. Тэхен. — Расскажи, что ты чувствуешь, — мурчит Тэхен, прикасаясь губами к его затылку, целуя беспорядочно его плечи. Берет второй рукой за горло, чтобы было удобнее с силой притягивать на свой член. — Б-большой. Черт. Такой толстый, твой член. Трахай меня им. Трахай меня. Боже, — бормочет Чонгук, задыхаясь. Его пальцы сжимаются в кулаки, когда Тэхен устанавливает размеренный ритм. Он стонет громче, когда ритм ускоряется; Тэхен вбивается в него грубо и сильно, бедра громко шлепают о задницу. Кожа начинает гореть от безостановочных, сильных шлепков, жар внутри его тела собирается в одной точке внизу живота, каждый раз, когда Чонгук сжимается вокруг него. Сминая ладонями его ляжки, Тэхен притягивает его к себе, насаживая на член, в то время как сам толкается вперед, вырывая из Чонгука поток разнообразных стонов. — Кончишь для меня вот так? — выдыхает Тэхен, не отрывая взгляд от задницы младшего, которая сотрясается при каждом новом проникновении. — Да… Да. Уже скоро. Ты… Хм-м-м… трахаешь меня так хорошо, Тэ, так, как никто другой, — хрипит Чонгук, потерянный, полностью затраханный. И это прекрасно. — Ты мой, ведь так? — рычит Тэхен, наклоняясь вплотную к Чонгуку и оттягивая его голову в сторону за волосы, чтобы сказать это в самое ухо. — О Боже, да. Да. Твой, — вскрикивает Чонгук, по лицу его течет пот. — Весь, весь твой. Твой. Слово бьет Тэхену прямо в грудь. Заставляет ее распухнуть от любви, заставляет его чувствовать себя так, будто он сорвал сраный джек-пот. — Черт, я… Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. Тэхен стряхивает с себя эти мысли, как наваждение. Фокусирует взгляд там, где их тела соединяются, на влажном скольжении собственного члена в жаждущее тело. — … люблю твою задницу, Гук. Люблю твою чертову задницу. Такая охуенная, такая жаркая. Вся моя. Вся, блядь, моя. — Твоя, — кивает Чонгук. Пот льется ручьем, его трясет, с каждым толчком он сдавленно стонет. Тэхен, продолжая втираться в него быстро и жестко, берется руками за половинки и раздвигает их, проводя большим пальцем по растянутому проходу, там, где раз за разом скрывается его член. Время от времени он замедляет темп и начинает двигаться плавно, то втираясь особенно глубоко, вращая бедрами, то вынимая почти полностью. — М-хм… я сейчас кончу, Тэ. Продолжай, не… н-не останавливайся. — Вот так, малыш. Мой хороший мальчик, кончит для меня, не прикасаясь к себе, — Тэхен тяжело дышит, его собственный оргазм уже тоже близко, все тело огнем горит. — Давай, мой маленький. Ты сможешь. — Черт… Ох… черт-черт-черт… Папочка, — скулит Чонгук высоко и звонко, со всей силы толкаясь назад, чтобы принять Тэхена полностью. Его раскрасневшаяся, натруженная задница конвульсивно сжимается вокруг члена, и он кончает, трясясь всем телом, сжимая бессознательно руки в кулаки. — Господи боже, — громко, несдержанно рычит Тэхен, вытаскивая член, когда его накрывает оргазм. Сжимая у основания, он наблюдает, как густые белые струи вырываются из его блестящего от смазки члена и оседают у Чонгука на ягодицах и спине. Сперма стекает вниз по ложбинке и Тэхен прослеживает ее путь пальцами. Он вставляет два пальца в Чонгука и разводит их, стонет, когда тот насаживается в ответ, все еще будучи на волне экстаза. Перекрытый удовольствием, Тэхен вытаскивает испачканные пальцы из чонгуковой задницы. Протягивает руку вперед и вталкивает их ему в рот, распахивая глаза, когда тот смыкает губы и всасывает их с улыбкой. — Бля-я, — смеется Тэхен. — Ты… Черт, Гук. Ты омерзителен. — М-м, — хмыкает тот, довольно скалясь. Когда их дыхание начинает восстанавливаться, Чонгук выпрямляется и разворачивается. Он делает шаг вперед, но колени тут же подкашиваются. — Сука, — смеется он, выставляя руки вперед, хватается пальцами за тэхеновы плечи. — Черт, — выдыхает Тэхен под его тяжестью. — Держу тебя, — хрипит он и притягивает Чонгука к себе, грудь у обоих синхронно вздымается. Они смотрят друг другу в глаза, Тэхен отодвигает Чонгуку со лба прилипшую челку, повторяя: — Держу тебя. — Я знаю, — шепчет Чонгук и соединяет их губы в мягком, медленном и нежном поцелуе, обхватывает Тэхена за галстук. — Полагаю, это все отправляется в химчистку, — улыбается тот, оглядывая себя. Его черные брюки и рубашка уляпаны спермой, галстук липкий и мокрый, с очевидными отпечатками пальцев. — Ты сам захотел остаться в одежде, — произносит Чонгук как бы между прочим, натягивая джинсы и заправляя член. Тэхен смеется низко и гортанно, обнимает Чонгука за талию и целует в нос. — Давай приведем себя в порядок. Поедем ко мне. Тут депрессивно без дивана. — Я куплю новый, — хмурится Чонгук. — На что? Соберешь всю мелочь на полу своего магазина? — дразнит Тэхен. — Отъебись, — Чонгук с силой пихает его в грудь. — Уебок. Продолжая смеяться, Тэхен снова целует Чонгука в его очаровательный нос. — Можно кое-что спросить? — Ага. — Только не психуй. — Окей, — Чонгук начинает смотреть на него с подозрением. — Почему… Если это был твой брат, какого хрена вы двое делали, что он стоял так близко, у тебя за спиной? Типа, просто… — Ты блядь, издеваешься что ли? — фыркает Чонгук. — Что? Нет, что? — Он учится на физиотерапевта, Тэ. Он разминал мне шею. Он всегда так делает, — смеется Чонгук, не веря своим ушам. — Оу. — Оу? — Заткнись, — смущенно говорит Тэхен. — И ты еще спрашиваешь, зачем мне шторы, — Чонгук морщит нос, улыбаясь так широко, что глаза превращаются в узкие щелочки, почти исчезая. — Ну все, — хнычет Тэхен. — Ты опасный. — Совсем нет, — возражает Тэхен. — Грязный сталкер — извращенец, — продолжает Чонгук. — Чонгук! — возмущается тот, пихая его в живот, и разворачивается, уходя в ванную. — Вуайерист! — кричит Чонгук вдогонку, когда он уже исчезает из виду. — Иди на хуй, — орет в ответ Тэхен. — Я готов, если хочешь повторить! — вопит Чонгук, устремляясь следом.

________________________

Тэхен подвозит Чонгука до точки, где тот должен вернуть остаток долга. Оказывается, он вообще не шутил, когда сказал, что тот тип работает в мясной лавке. Припарковавшись неподалеку, в одной из самых оживленных частей города, Тэхен ждет. Он барабанит ладонями по рулю и не заглушает двигатель, потому что видел такое в кино. Лучше, чтобы машина была заведена и готова сорваться с места, уходя от погони, ведь так? Он взволнованно смотрит на часы. Чонгука нет уже дольше обещанного. Он ерзает в кресле. Проверяет телефон. Там новое сообщение — от Юнги. Он спрашивает, едут ли они уже в ресторан, жалуясь, что Чимин начинает психовать. «Почти», — отвечает Тэхен. Спустя еще десять минут, Чонгук открывает переднюю дверь, улыбаясь. Тэхен облегченно вздыхает. — Извини, — тихо говорит он, усаживаясь рядом. — Я уже собирался ворваться туда, набить морду — другую, — отвечает Тэхен, пытаясь не выдать своего искреннего волнения. — Само собой собирался, Халк, — улыбается Чонгук. — Эй, — он протягивает руку и кладет ее поверх тэхеновой. — Что? — У меня кое-что для тебя есть. — Сосиски? — смеется Тэхен. — Нет. — Говядина? — Нет, придурок. Вот, — Чонгук тянется рукой в карман и вынимает оттуда небольшую бархатную коробочку. Он кладет ее Тэхену в ладонь и сжимает его пальцы. — Что это? — Мизинец с моей ноги, — фыркает Чонгук. Тэхен закатывает глаза, дергает за красные ленточки и открывает крышку, вытряхивая содержимое на руку. Изящная серебряная цепочка с небольшими подвесками. Тэхен подносит их ближе к лицу. Это тигр и кролик. — Это ты и я, — мягко говорит Чонгук, глаза его наполнены нежностью, отчего сердце Тэхена начинает биться как сумасшедшее. Ебаный в рот, не плачь, только не плачь. — Я… Гук, спасибо. Я… Больше слов не находится, глазам горячо, и Тэхен застывает, позволяя Чонгуку забрать украшение у него из рук. — Иди сюда, — он расстегивает замочек и раскрывает цепочку. Тэхен льнет ближе, через коробку передач, позволяя Чонгуку застегнуть тонкую, сверкающую вещицу у себя на шее. — Нравится? — Да, — быстро отвечает Тэхен на шумном выдохе. — Как ты… Откуда ты ее взял там? — спрашивает он, указывая на мясную лавку. — Ну… Ты себе даже не представляешь, там можно достать что угодно! Тэ, там можно… Тэхен быстро его обрывает:  — Не хочу знать, — отрезает он. — Юрист, помнишь? — он тычет пальцем себе в грудь. — Порядочный горожанин и все такое. — Да кому ты тут загоняешь, — усмехается Чонгук. — Это, — осторожно начинает Тэхен, поглаживая цепочку, — это ведь не означает очередной долг? — Нет, дедуля, расслабь булки, — выдыхает Чонгук. — Я получил за диван достаточно. Затем, подумав, он добавляет скорбно:  — Это был хороший диван. Я любил его. — Дурак, — улыбаясь, говорит Тэхен. Берет Чонгука за руку. — Мы купим новый. И спасибо. Мне нравится. Правда, очень. Никогда не буду снимать. — Если попробуешь, я натравлю на тебя своих мясников, они выследят тебя и выдерут тебе зубы плоскогубцами. Один за другим, — Чонгук хохочет, сжимая в руке длинные тэхеновы пальцы. — Я в этом не сомневаюсь. — И правильно делаешь, — серьезно говорит Чонгук. Тэхен чувствует вибрацию телефона у бедра. Не нужно доставать его, чтобы узнать, кто это. — Нам нужно ехать. Юнги стрессует. — Чимин ему яйца выкручивает? — Наверное. Чонгук снова смеется: — Бьюсь об заклад, он уже жалеет, что тогда они поехали вместе. — Не-а, — Тэхен улыбается. — Думаю, как раз наоборот. Чонгук улыбается в ответ. Открывает рот, но тут же закрывает. — Что? — замечает Тэхен, вопросительно изгибая бровь. — Я… Я правда рад, что встретил тебя, Тэхен. Я просто… хотел, чтобы ты знал. — Я тоже, — тихо произносит Тэхен, снова наклоняясь к Чонгуку, кладет ладонь ему на щеку. Удерживая ее там, он притягивает младшего к себе, соединяя их губы. Млеет оттого, как Чонгук тихо вздыхает, когда он отстраняется. — Поехали есть, — шепчет он. — Мы не можем просто поехать домой? — ухмыляется Чонгук. — Ты такой ненасытный, — усмехается в ответ Тэхен. — Только для тебя. Они продолжают держаться за руки, когда Тэхен выпрямляется, чувствуя как перекатывается цепочка на ключицах. Он чувствует себя заполненным до краев, насыщенным любовью. Влюбленный. Любимый. Никогда в жизни он еще не чувствовал себя таким живым, как сейчас, встраиваясь в поток машин, мчащихся по оживленному городу.